Ингвар, как и положено придворному колдуну, накинул на голову капюшон и занял место за моим плечом. Это, впрочем, не мешало ему вовсю накачиваться хмельным медом и смачно хрумкать козьей ногой прямо у меня над ухом.
Славкины лучники по большей части удрали в оффлайн — хотя человека четыре обрадовались предстоящей попойке даже больше, чем битве с братьями Ульфриксонами. Их я со своего места видел отлично — как и тех, кого Хроки назвал «славными воинами». Разношерстная и разнополая компания без всякого стеснения налегала на еду, ничуть не уступая хирдманнам Хрольфа ни в обжорстве, ни в обилии шуток.
— Нормально ты народу собрал, — прошептал я, чуть откидываясь назад к Ингвару. — Это все Странники?
— Кто знает, мой тэн. — Колдун изобразил до смешного загадочную улыбку. — Разве не ты говорил, что любой, кто готов сражаться за справедливость, может поднять свой меч за Фолькьерк?
— Ой, всё! — Я ткнул Ингвара локтем в живот. — Тоже мне, умник нашелся.
«Истинное зрение» ожидаемо не помогло — Странники умели выбирать аутентичные имена и прозвища, и даже по разбросу характеристик вычислить их не получалось. Отыгрыш роли едва ли подразумевал создание узкоспециализированного терминатора с максимальными значениями Силы и Телосложения и зарубленным в ноль Восприятием, так что и здесь мне пришлось довольствоваться лишь подозрениями. Впрочем, так ли это сейчас важно? Я поднялся на ноги и взялся за рог с медовухой.
— В те времена, когда мир был еще молод, Тир, которого северяне почитают как бога войны, отдал свою правую руку в залог клятвы, что Всеотец принес одному из детей Локи. — Я на мгновение умолк, дожидаясь, пока гул за столом стихнет. — Его увечье служит напоминанием о долге и справедливости, перед которой все равны одинаково — и асы, и ваны, и ледяные великаны, жители Йотунхейма. И мы, смертные люди.
Северяне одобрительно загудели и застучали кулаками по столу, а через несколько мгновений к ним присоединились и остальные. Не все здесь почитали местных богов, но что такое справедливость, уж точно знал каждый.
— Непростые времена пришли в Фолькьерк. Воины Эльгода уже точат мечи, но не мечей нам нужно бояться, — продолжил я. — У людей есть враги страшнее самих ледяных великанов, и имя этим врагам — Жадность, Глупость и Бесчестие. Они одурманили Орма Ульфриксона, и он пошел против справедливости, против воли ярла и против воли самих богов. И пусть у него впятеро больше мечей — нам нечего страшиться. Тор-защитник поднимет свой молот за нас, и в день, когда Орм Ульфриксон ступит на берег у стен Фолькьерка, сам Всеотец встанет рядом со мной и поразит его копьем, что не знает промаха. Мы сражаемся не за богатство Эльгода, не за волю ярла и не за славу, о которой будут помнить и сто зим спустя, а за справедливость. Боги на нашей стороне — и мы победим!
— Славные слова, тэн Антор! — Хрольф вскочил и тоже поднял свой рог. — Сам Браги, отец скальдов, не сказал бы лучше. Скёль!
— За воинов славных и за справедливость! — Изрядно поддатый Ошкуй вместо рога поднял над головой недожаренную козью ногу. — Скёль!
— Скёль! — заорали берсерки.
Внимание! На вас действует «Воодушевление»!
+10 % к максимальному запасу здоровья. Продолжительность — 120 минут.
А это что? Фирменный предводительский бафф? Да, все верно — синяя шкала просела вдвое, раздавая долгоиграющий бонус всем, кто собрался под крышей Длинного дома. Вот и потренировался.
На этом официальная часть мероприятия, в общем-то, и закончилась, понемногу переходя в самую обычную попойку. Берсерки Хрольфа поглощали мясо и эль, с угрожающей скоростью опустошая запасы, и все остальные ничуть от них не отставали. И как только гости набили животы, им тут же захотелось песен.
Ошкуй словно этого и ждал. Мгновенно протрезвев, он швырнул в огонь обглоданную козью кость и достал лиру.
— Известно ли тебе сказание о Рагнаре Рыжем? — спросил Хроки.
— К Эгиру Рыжего! — заорал кто-то с дальнего края стола. — Песню ветров!
— Я знаю немало песен, друг мой. — Зычный голос скальда без труда перекрыл начавшийся галдеж. — Но не лучше ли будет почтить славного тэна, что принял нас в своем доме?
Что? Нет, он же не собирался действительно…
— Сказание о том, как тэн Антор… и какой-то странствующий скальд, чье имя мне неизвестно, — Ошкуй пробежался пальцами по струнам лиры, — встретили в лесу полчище ледяных великанов и сразили их в бою.
— Твою мать… — Я уткнулся в рог с медовухой, пряча лицо. — На север тебя и в горы!
Но переживал я зря. С чувством юмора у местной публики все оказалось в порядке, да и сам скальд не подкачал. Правда, его опус больше напоминал этакий средневековый стенд-ап, чем песню — но это не помешало ему сорвать овации. Разумеется, никто и не думал воспринимать всерьез красочные описание моей секиры, разившей йотунов целыми пачками, и смертоносного копья безымянного скальда (которого Ошкуй пару раз лаконично обозвал «я»). Но успех сказание об отважном тэне Анторе имело оглушительный. Когда Ошкуй закончил свой длиннющий речитатив, гости еще долго колотили кулаками по столам и требовали продолжения, причем три четверти из них уже почти не вязали лыка. Я и сам изрядно захмелел, но положение обязывало если не приглядывать за всеми, то хотя бы не падать лицом в сала… в смысле, в мясную похлебку.
Когда шум затих, Ошкуй снова заиграл. Я едва разбирал звон струн лиры среди шума, и все же мелодия показалась мне смутно знакомой. Будто я слышал ее раньше — только в другом исполнении. В очень другом исполнении…
— Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна, — запел Ошкуй, — и не вижу ни одной знакомой звезды…
Вот же ж!.. Я едва не выплюнул набранный в рот хмельной мед. Ингвар за моей спиной коротко хрюкнул, и на стол передо мной шлепнулся непрожеванный кусок мяса.
Ошкуй легко и непринужденно наколол всех игроков, что собрались за этим столом — во всяком случае, тех, кто был родом из России. Хорошему физиономисту хватило бы нескольких секунд, чтобы вычислить нас всех… ну, а некоторые и вовсе спалились подчистую.
Здоровенный косматый сканд за столом напротив выронил козий окорок. Сидевшая через человека от него полная женщина внешности настолько непривлекательной, что я бы в жизни не заподозрил в ней игрока, с громким фырканьем выдала из ноздрей два могучих фонтана из медовухи. Даже среди хирдманнов Хрольфа нашелся один из Странников. Молодой воин обеими руками зажимал рот, но все же не выдержал и согнулся в приступе хохота, едва не впечатавшись головой в стол.
— Ингвар. — Я жестом подозвал колдуна и незаметно указал ему на Ошкуя. — Этот скальд — он… он тоже Странник?
— Нет, братишка, — просопел Ингвар, едва сдерживая рвущийся наружу конский ржач. — Это не Странник. Это отморозок какой-то.
Глава 39
Все-таки медовуха Иде здорово отличалась от всего, что мне приходилось пить в реале. Сладкая, терпкая, чуть отдающая травами. Погуще не только водянистого дешевого пива из какого-нибудь супермаркета, но и местного эля. И явно пооборотистее. Но при этом коварная — легкая и вкусная. Я сам не заметил, как выхлебал три здоровенных рога и ополовинил четвертый. Обязанности тэна требовали раз за разом орать «Скёль!» и пить, а здравый смысл — приглядывать за гостями, выискивая среди них потенциальных Странников. Да и просто так — чтобы не передрались. Впрочем, с обстановкой все как будто было в порядке. Никто не брался за меч и не пытался схватить соседа по столу за бороду или угостить кулаками. Даже берсерки Хрольфа вели себя на удивление прилично. Рерик до сих пор напоминал утес, поросший серым мхом — такой же мрачный и безмолвный, Синдри отправился спать, а Хроки и Сакс вдвоем безуспешно пытались перепить Иде. Несколько Славкиных лучников оттерли меня от стола и наперебой предлагали беспроигрышные варианты тактики сражения против Орма. Ошкуй то ли надорвал глотку, то ли, наконец, исчерпал свой репертуар — точнее, репертуар «Кино», «Алисы» и «Гражданской обороны». Он наигрывал какую-то простенькую, но заводную мелодию, аккомпанирую Ингвару. А тот в полной мере оправдывал свое прозвище — Плясун — и выдавал немыслимые коленца прямо на столе, спотыкаясь о кружки и миски.
