— Поганое же место. — Ратибор сердито сплюнул на землю. — Глаза бы не глядели. Неужто там ночевать будем, боярин?
— Потерпит Руевит, — отозвался я. — Мы хоть и не с добрым умыслом пришли, а все свои, скловенского роду-племени. А в лесу сам знаешь, кто хозяйничает. Ежели тут останемся — до утра все и сгинем.
— Так то оно так… — Ратибор запустил пятерню под шлем и почесал вспотевший от долгой ходьбы затылок. — Да только как на остров попасть? Плот колотить долго выйдет, засветло не управимся уже. А вброд идти?..
Туман над верхушками деревьев уже давно наливался красным — солнце клонилось к закату, и до прихода темноты оставалось едва ли больше получаса. Надо успеть, вот только…
В десятке шагов от берега плеснуло, и надо водой на мгновение показалась черная спина. Полностью лишенная плавников… и слишком большая даже для крупной рыбы. Я переключился на «Истинное зрение» и успел поймать в мутной серой толще воды полупрозрачный темно-зеленый силуэт. Чем-то он напоминал одну из русалок Водяного Деда, но весьма отдаленно. Слишком мощные лапищи, слишком далекие от человеческих пропорции… и слишком много конечностей. Дальше вглубь Вишиневы мое внутреннее око не добивало, но я не слишком-то расстроился. Что-то подсказывало: полюбуйся на речную тварь я чуть подольше — и в воду меня не загнал бы даже сам Перун.
Нет, вброд точно не вариант. А на то, чтобы сколотить плот, который сможет выдержать хотя бы нескольких облаченных в латы гридей, уйдет полночи.
Так что выбор невелик.
— Готовь парней. — Я хлопнул Ратибора по бронированному плечу. — А мне отойти надо… Да по сторонам глядите — как бы опять твои тати не повылазили.
— Так как же по дну-то боярин?.. — Ратибор удивленно захлопал глазами. — Глубоко же…
Я не ответил и зашагал вдоль берега назад — туда, откуда мы только что пришли. Оставлять дружину без присмотра не хотелось, но то, что я собирался сделать, им лучше не видеть. Нервы целее будут.
— Дармидонт! — негромко позвал я.
Но ответа не услышал. Неужели даже русалочий повелитель утратил силу около Руевитова капища? Где вообще заканчивается его власть — уже у моря, или там, где Вишинева упирается в плотину, у которой мы оставили снекку?
— Дармидонт! — повторил я, осторожно касаясь воды древком Гунгнира. — Появись!
Кажется, зацепил — я скорее почувствовал отзвуки эмоций, чем что-то услышал. Когда-то пойманный нами с Молчаном и Вигдис Водяной Дед спешил на мой зов. Явно нехотя — даже хозяину реки не слишком-то нравилось здесь, на проклятых землях — но я знал его имя, и нарушить древние законы он оказался не в силах.
— Слышу-у-у… — донеслось откуда-то с середины реки. — Зачем позвал?
— Покажись! — Я на всякий случай отступил от кромки берега. — Позвал службу сослужить, что ты обещал… Ежели не забыл, старый.
— Не забы-ы-ы-л. Все помню-ю-ю-ю…
Густой бас, похожий больше на гул, чем на голос живого существа, раздался чуть ближе, и через несколько мгновений вода у берега забурлила, и в тумане появилась мокрая косматая фигура. Я скорее угадывал, чем мог разглядеть сквозь белесую дымку острые плечи, похожие на тину волосы и узкое бородатое лицо. Хорошо просматривались только глаза — огромные, круглые и будто бы мягко подсвечивающие болотно-зеленым.
— Все помню, — повторил Дармидонт уже почти человеческим голосом. — Говори, раз позвал.
— Ты над всей Вишиневой хозяин. — Я сложил руки на груди. — А мне с дружиной на Залит-остров попасть надобно. Сможешь так речку придержать, чтобы мы по дну прошли, как посуху?
— Непростое то дело. Тут до моря рукой подать — а там моей воли уж нету… Да можно придержать-то, — усмехнулся Дармидонт. — Да только ты наш уговор помнишь: как службу тебе сослужу, так и власти твоей надо мной не будет. Изведу я тебя, добрый молодец, как есть изведу. Не прощу обиды, как ты палкой меня лупил, да косточки белые ломал. Хоть через день, хоть через год, хоть через сто годков — а не ходить тебе по земле. Весь мой станешь, и без моего ведома на берег не ступишь.
— Это мы еще поглядим, кто кого со свету сживет. — Я легонько щелкнул ногтем по острию Гунгнира. — А может, обоим нам недолго осталось — будто сам не знаешь, что нынче творится. Так что делай, что сказано. Да без обмана!
— Сделаю. Все сделаю. — Дармидонт постепенно погружался в воду. — Пройдешь ты по Вишиневе на Залит-остров, как посуху. Пройдее-е-ешь… Да только назад уж не возвернешься-я-я-я…
Последние слова Дармидонта утонули в плеске и бульканьи. Я двинулся обратно к оставленной дружине, и даже прежде, чем увидел в тумане встревоженного и бледного, как смерть, Ратибора, успел заметить, как вода отступает от берега. Хозяин реки сдержал слово. Вишинева мельчала, будто бы кто-то построил где-то вверх по течению еще одну плотину — только на этот раз сплошную.
— Жива-матушка, ты погляди, что творится! — Ратибор схватился за цепочку оберега на шее. — Уходит водица, как есть уходит! Твоя работа никак, боярин?
— Дед Водяной мне службу задолжал, — негромко отозвался я. — Идти надобно — надолго ему речку не удержать.
— Худое дело! — Ратибор покачал головой. — Зазря с навью дружбу водишь, боярин. Обманет он тебя, да всех нас и погубит!
— Не болтай, воевода. Сказано — идем, значит идем. Другой на Залит-остров нам дороги нет! — отрезал я.
И, подавая пример, первым шагнул туда, где еще несколько мгновений назад текла полноводная река. Вишинева отступала нехотя, будто бы даже Дармидонту стоило немалых сил ее удерживать. Илистое дно обнажалось прямо передо мной, норовя стащить с ноги и засосать в трясину сапог, но я все равно упрямо пер вперед. Не так уж до этого острова и далеко!
— Боярин! — Ратибор вцепился мне в локоть. — Видишь, что там?!
— Под ноги смотри! — огрызнулся я. — Под ноги да на гридей. Нечего по сторонам глазеть, там девок красных нету.
Зато есть очень много того, чего я и сам предпочел бы не видеть. Вишинева превратилась в крохотный ручеек и больше не могла скрывать то, что прятала в себе годами, если не столетиями. Грязь, камни и ил. Гнилые стволы деревьев, отяжелевшие настолько, что вода их уже не держала. Отколки и черепки — мусор, принесенный рекой возможно от самого Вышеграда или Каменца.
И кости. Потемневшие от времени или белые, полуразвалившиеся или целые скелеты. Похожие на человеческие или принадлежавшие тому, что никогда не было ни человеком, ни зверем. Гигантские — в три мои роста — остовы мелькали в подступающем вечернем полумраке то тут, то там, и иногда и вовсе начинали хрустеть под сапогами и без того перепуганных гридей.
Но древние кости хотя бы не двигались — в отличие от того, что выбралось наружу вместе с ними. Я предпочел не заглядывать в мир духов, чтобы поймать крадущиеся по сторонам в темноте сутулые тени «Истинным зрение». Да и не так уж оно здесь оказалось и нужно. Чем ближе мы подходили по хищно чавкающему дну к острову, тем сильнее сплеталась Навь и мир живых. И теперь даже шагавшие следом за мной гриди видели то, что обычно скрывалось за непробиваемы для простых смертных пологом.
