— Сыщем, Ратибор Тимофеич, — отозвался я. — У Люта Вышатича в дружине гриди с Очепа родом — он их еще затемно в путь отправил. Слово княжье донести, да народ собрать. Общая беда сейчас у скловен — глядишь, и послушают.
— Тьфу, пропасть! — буркнул Ярослав. — И тут поспел. И на кой тогда совет держим, ежели Лют одного ведуна и слушает, да без княжьего дозволения…
— Ты говори, да не заговаривайся! Князю воинство в бой вести, а собрать — то дело общее, тут и дозволения не надобно. — Лют повернулся к Вацлаву. — Или осерчаешь?
— Нет. Нам нужны все, кто сможет сражаться. — Молодой князь покачал головой. — Сколько людей мы еще сможем собрать?
— Несколько сотен. Может быть, тысячу, — вздохнул я. — Города на юге сожжены или захвачены булгарским ханом. Все, кто уцелел, сбежали в Каменец и Вышеград.
— У меня сто пятьдесят мечей. В Червене, Уроме и Товире — меньше четырехсот. — Вацлав на мгновение задумался. — А в Вышеграде?..
— Триста, княже, — отозвался Ратибор. — Это ежели с каменецкими да круглицкими считать. Поболе было, да булгары выбили. Злая сеча случилась — разве что не половина дружины полегла. А если б не Антор с конунгом — так и всему городу конец бы пришел.
— Всего две тысячи воинов… Или полторы. — Вацлав оставил замечание о моих полководческих талантах без внимания. — Сивый приведет с собой вдвое больше северян. А если к нему присоединятся все Вольное Города и имперские бароны, его войско вырастет еще втрое.
— Немало славных битв выиграно и малым числом мечей. — Я пожал плечами. — В правильном месте даже один человек может остановить целое войско.
— Прашна стоит среди гор. — Вацлав сообразил, к чему я клоню. — И другого пути сюда у Сивого нет. Но его воины уже за стенами. В доме моего отца.
— Лишь малая их часть, — возразил я. — После смерти Императора немало баронов наверняка пожелали сами править своими землями. Конунгу придется разделить войско, чтобы справиться с ними — или оставить за спиной врагов. И если мы выступим быстро — успеем к Прашне быстрее него.
— Может быть. — Вацлав поджал губы. — Но нам не хватит и трехтысячного войска, чтобы взять стены города.
— Пусть так, — усмехнулся я. — Но иногда важнее стен то, что за ними. В Прашне еще немало тех, кто верен законному наследнику твоего отца. Предательство рождает лишь предательство, князь. Когда твои знамена появятся у города, непременно найдется тот, кто откроет ворота изнутри.
— И тогда мы покончим с моим дядей одним ударом. — Вацлав кровожадно улыбнулся. — И я верну себе то, что мое по праву!
— Вон оно как. — Ярослав сложил руки на груди. — Так что ж получается — мы не Сивого воевать идем, а твои княжьи хоромы отбивать?
— Нам нужна Прашна. — Я облокотился на стол. — Дальше Сивому не пройти.
— Намертво встанем, — подал голос Лют. — Все поляжем, а на землю скловенскую не пустим. Да только дальше-то как быть? У конунга, поди, ладей изрядно сыщется. Посуху не пройдет — так по морю двинется. Может, и не великое воинство с собой возьмет, да только по берегам деревни все до одной спалит. А через волок — так и до Каменца с Вышеградом доберется. А кто избы наши оборонит, ежели вся дружина в Прашне за стенами сидеть останется?
— И то верно, боярин. — Ратибор опустил голову. — И так худо, и этак. Ежели по домам зимовать вернемся — князь один Прашну никак не удержит. Выбьет его Сивый. Выбьет, да дальше пойдет… Значится, не видать нам покоя, покуда свеи за горами хозяевами ходят.
— Давить поганых надобно! — Ярослав злобно зыркнул в нашу сторону. — Покуда всех не передавим.
Я на всякий случай придержал Рагнара за рукав, но тот явно не собирался ссориться с князьями. То ли научился усмирять доставшийся от отца норов, то ли просто окончательно поддался унынию… Мы ведь с ним так и не поговорили по душам с тех самых пор, как снова встретились. И, наверное, зря. Вряд ли Рагнару так уж легко дается сама мысль о том, что все, что у него осталось — несколько десятков хирдманнов. А все сбежавшие с Эллиге северяне теперь служат убийцам его отца.
— Надобно, Ярослав Игоревич, — кивнул Лют. — Да разве ты князя не слышал? Говорит — ежели соберет Сивый свое воинство — впятеро против нашего будет.
— Не будет. — Я поднялся на ноги. — Знаю, где еще сыскать… Ежели князь разрешит.
— Говори! — кивнул Вацлав. — Нам пригодится любая помощь.
— Булгары. У хана Есугея почти десять тысяч конных воинов.
Ну вот. Сказал. Теперь, если меня сразу не забьют всей толпой…
— Тьфу на тебя! — Ярослав с грохотом опустил кулак на стол. — Знал я, что гадость ты задумал, да не разумел, что такую! От свеев с немсками добра не жди, да булгары и того хуже! Никак, погубить нас всех решил, собака?!
— Погубил бы я тебя за язык поганый… — Я на всякий случай придавил червенского князя абилкой. — Да знаю — дорог тебе народ скловенский. Ума ты немалого, да и человек не злой, хоть и лаешься. А лучше бы подумал. Как уйдем Сивого воевать — так булгары и вернутся. Всех зараз нам вовек не одолеть. Как ни крутись — а все выбирать придется, с кем дружбу водить.
— Может, и так. — Лют покачал головой. — Да только хрен редьки не слаще… Теперь смекаю, ярл, с чего у тебя с Мстиславом Радимичем ссора вышла. Худого мира ты для нас хочешь. Испокон веков скловены с булгарами дружбы не имели — и нынче дружить не с чего.
— Неправда твоя, Лют Вышатич, — ответил я. — Может, и не было раньше дружбы, да только теперь уж никак иначе. Говорил с я ханом булгарским, как сейчас с тобой — и всякого слыхал.
— Ну так и шел бы к булгарам. — Ярослав все никак не успокаивался — даже умение Видящего не смогло «выключить» его надолго. — Где это видано, чтобы ведун за княжьим столом сидел?
— Так и скловены раньше с булгарами не дружили. — Я пожал плечами. — А нынче совсем им житья не стала. В степях сама земля горит — ни конному не пройти, ни пешему. А жить народу где-то надобно. Оттого всей ордой и ломятся. Да только Сивый-конунг похуже хана будет. Все хапает, да никак не нахапается.
— Твоя правда, ведун, — нехотя согласился Ярослав. — Выходит, попали мы, как между молотом да наковальней. Куда не подайся — везде худо.
— Выходит, так. — Я сделал эффектную паузу. — Да только ежели булгар со свеями столкнуть — глядишь, и уцелеют избы скловенские. А как победим — будет Вацлав в Прашне родной сидеть, Рагнар-конунг домой за море вернется, а немских земель хану Есугею вдоволь хватит — еще и нам останется. Разве худо?
— Красиво говоришь. — Ярослав запустил пятерню в окладистую бороду. — А ежели не так все выйдет? Ежели обманет хан?
— Не обманет. — Я прицельно долбанул Волей по нескольким князьям. — Есугей ума немалого — послушает меня, да смекнет, что без скловен ему Сивого не побить. Сразу к Прашне и пойдем… ежели князь разрешит.
Когда я замолчал и уставился на Вацлава, все разговоры за столом стихли. Пришло время послушать выбранного всеми князя. Решать ему — а всем прочим оставалось только ждать.
