— Это так, рифел грвах, — кивнул Одхан. — Но я все равно не смог бы обмануть тебя… даже если бы хотел.
— Почему?
– Тилвит тег произносят арайт — разве под силу смертному обмануть ир хаул? — Одхан поправил висевший за спиной гигантский лук. — В нашем языке нет слова, которое обозначает ложь.
— Сейчас ты говоришь на языке людей, — усмехнулся я.
— Но разве это делает меня человеком, рифел грвах? — Одхан покачал головой. — Нет, мы не обманываем вас… Я желал бы иной участи для моего народа — но боги уже решили. С тобой или без тебя — тилвит тег будут сражаться.
— Но зачем? — Я попытался поймать взгляд эльфа. — Это не ваша война. Твой народ мог бы остаться в горах.
— Нет, рифел грвах. Мой народ умирает. — Оджан тяжело вздохнул. — Нам нечего есть. Женщины больше не рожают детей — а те, что уже появились на свет, едва могут ходить и страдают от болезней, имени которым не знаю даже я. Гнев и ярость аэ дин страшны — но куда страшнее те, кто спит в горах… И их сон уже не так крепок. Мы все равно погибнем — но я хотел бы умереть на земле моих предков.
— Так ты ищешь славной смерти, арвейнидд? — Я не поверил своим ушам. — И для этого хочешь спуститься с гор?
— Смерть не бывает славной, рифел грвах. — В глазах Одхана мелькнуло что-то похожее то ли на гнев, то ли на жалость. — Но она бывает быстрой. Я еще не забыл, как мои фродир умирали в бою… И это лучше того, что ждет нас в горах.
Теперь понятно. Обреченность, обреченность и еще раз обреченность. Одхан чувствовал приближение Конца Времен не хуже мудрецов из числа людей — а может и куда лучше. Только миролюбивым эльфам оказалось нечем подсластить пилюлю. Вряд ли древние боги предложат им что-то вроде Небесных Чертогов, пиршеств за одним столом с богами и возможности встать плечом к плечу с героями прошлого, когда наступит день последней битвы.
Больше мы с Одханом не говорили — молча шагали рядом до самого заката, пока не пришло время разбивать лагерь. Тилвит тег ставили здоровенные — себе под стать — палатки. Достаточно многочисленные и просторные, чтобы вместить нас всех, но никому из северян и в голову не пришло попроситься под бок к гигантским женщинам или детишкам ростом с самого высокого хирдманна. Вместо этого они — включая Рагнара — устраивались в кое-как защищенной от ветра расселине, кутаясь в меховые плащи и прижимаясь друг к другу, чтобы сохранить драгоценные крупицы тепла. Мы уже спустились с высоты, на которой властвовали снега и льды, но до тепла было еще далеко.
— Не хочешь ложиться радом с остальными, ярл? Или тебе не страшен даже холод скал?
Вигдис подкралась незаметно. При желании она умела двигаться почти бесшумно — как дикий зверь… или как эльф. Мы не разговаривали с ней с того самого дня, как я уехал из Вышеграда на юг, чтобы отыскать Есугея.
И теперь она пришла ко мне. Снова.
— Меня согревает огонь, который дали боги.
Я улыбнулся и зажег на ладони колдовское пламя — концентрированную искорку той силы, которую Одхан называл непереводимым ир хаул. Полноценное заклинание с посохом потребовало бы немало сил — но такую крохотную «лампочку» я мог без труда удерживать хоть целый час — она едва расходовала бодро регенерирующую синюю шкалу. Тепла от нее было не больше, чем от свечки — но если это могло хоть как-то развеселить замерзшую девушку…
— Твой огонь невелик. — Вигдис осторожно накрыла мои руки своими — словно боялась, что ветер может задуть волшебное пламя. — Но его достаточно, чтобы согреть двоих… Ты позволишь мне остаться?
— Я и не подумал бы гнать тебя, — отозвался я. — Если ты замерзла, можешь взять мой плащ и…
— Я не боюсь ни холода снегов, ни высоты гор, ни самой смерти. Только бесчестия. Я видела, какое погребение ты устроил Айне Рауддоттир… Так скажи ярл, — Вигдис вдруг посмотрела мне прямо в глаза, — сделал ли бы ты это и для меня?
Опять эти разговоры о смерти? Нет уж, хватит! Слишком уж быстро в последнее время старая карга с косой является на зов… будто бы караулит где-то неподалеку, навострив уши.
— Не смей говорить так, дочь Вестара из Альвсбуна! — Я погасил пламя и обеими руками стиснул холодные ладони Видгис. — Пусть Владычица Хель заберет наших врагов — но тебя я смогу защитить!
— Так же, как защитил Айну?
Лучше бы она просто врезала мне по лицу. Справедливый упрек — но на мгновение меня вдруг окутала такая ярость, что я едва не ввалил прямо в глаза Вигдис весь свой запас духа, помноженный на сверхчеловеческую Волю. Такое уж точно заставило бы ее передумать, уверовав в мою непогрешимость… а может, заодно выжгло бы девчонке мозги.
Она почувствовала — и отшатнулась, будто я собирался ее ударить.
— Прости, ярл! — Вигдис склонила голову. — Я…я не хотела разозлить тебя.
Она попытался освободиться — но я крепко держал ее руки. Не хватало еще, чтобы весь хирд видел, как Вигдис удирает от меня, будто от прокаженного.
— Я совершил немало ошибок. — Я легонько коснулся ее сознания — совсем чуть-чуть, только убрать уже готовые вырваться наружу вместе со слезами эмоции. — И наверняка совершу еще больше! Ведь никому, кроме норн и бессмертных богов не дано увидеть то, чему только суждено произойти. А я лишь смертный… хоть и лишенный смерти.
— Нет, ярл. — Вигдис опустила голову, закрывая лицо огненно-рыжими кудрями. — Ты уже давно возвысился над сильнейшими из смертных, и с каждый днем твоя власть лишь растет. Величайшие из героев склонятся перед тобой, и ты сравняешься с самими богами… но меня защитить не сможешь.
— Почему? — Я осторожно убрал волосы с лица Вигдис. — Почему не смогу?
— Я слишком маленькая, — негромко проговорила она. — Слишком далеко от тебя — и буду еще дальше. Рыжебородый Тор не станет заступаться за сына рабыни, которого бьют другие трэллы. И не станет использовать свой волшебный молот, чтобы починить забор старой вдове. Его дело — мчаться по небу на гремящей колеснице и разить великанов Гримтурсенов. И если сын Одина отвлекался бы на всякие пустяки — мир людей уже давно был бы разрушен.
Так вот в чем дело…
— Я не Тор. Не мчусь по небу в колеснице… И даже молота у меня нет. — Я погладил Вигдис по щеке. — Я здесь, рядом с тобой.
— Рядом… Но когда настанет день последней битвы, ты сразишься со своим врагом. Повстречаешь равного себе. И не сможешь победить, если станешь глазеть по сторонам и защищать глупую девчонку! — Рыжая макушка уткнулась в мантию на моей груди, и я услышал, как Вигдис тихонько всхлипнула. — Но сейчас ты здесь, и этого достаточно. Побудь со мной немного — о большем я просить не смею.
— Тебе не нужно ни о чем меня просить. — Я накинул ей на плечи край собственного мехового плаща. — Я здесь. И я никуда не спешу. Не сегодня.
ГЛАВА 29
Я поднялся на ноги, но еще несколько мгновений стоял, не двигаясь. То ли боялся, то ли просто не желал шевелиться. Глазам не пришлось привыкать к темноте — она царила и здесь, и там.
