Секунду помешкав и не справившись со своим любопытством, я осторожно обшарил тело заколотого толстяка. Все что мне удалось обнаружить интересного или непонятного, я переложил в свой кошель, остерегаясь пока прикасаться к добыче голыми руками. А то мало ли, какая система распознавания может лежать на его вещах?
С трупа я взял два граненных камня розоватого оттенка, один полированный опал сферической формы в золотой оправе, запертую шкатулку из белого металла, но не из серебра и несколько массивных грубоватых украшений. А еще с пояса убитого я снял длинный горбатый сакс. Не могу объяснить почему, но этот нож с первого взгляда показался мне весьма добротным изделием. Скошенный и немного расширяющийся к острию клинок притягивал взгляд своим темным цветом, а искусно вырезанная из кости рукоятка в виде переплетенных змей, так и просилась в ладонь.
К своему удивлению я, пусть и недолго, но проработавший в кузне, не сумел определить, из какого все-таки материала выкован этот кинжал. Внешне похож на сталь, только темнее. Да еще и этот странный узор на клинке, выглядящий так, словно кто-то вскипятил металл, а потом моментально остудил его и обтесал все лишнее, и его чрезмерная тяжесть намекали, что ножик совсем непростой.
Едва я сомкнул пальцы на змееподобной рукояти, как мне тут же расхотелось выпускать это оружие из рук. Оно было настоящим произведением оружейного искусства и наверняка стоило весьма больших денег.
С небольшим сопротивлением вырвав из глубокой раны сай, я с неудовольствием посмотрел на его штык, который сейчас больше походил на старый шампур с кусочками пригоревшего мяса. Из-за того, что маг разогрел мое оружие, маленькое аккуратное отверстие за ухом трупа превратилось в безобразную кривую дыру. Вот проклятый колдун! Вот же вредитель! Теперь чистить придется…
Не упуская шанса попробовать в деле новенький трофей, я принялся быстренько соскребать с сая поджарившуюся плоть, пока никто не нагрянул сюда. Однако когда лезвие сакса неаккуратно прошлось по самой грани штыка, то мои глаза натурально полезли на лоб. А все оттого, что широкий нож срезал тонкий слой металла с моего оружия, будто оно было выковано из мягкого свинца, а не железного прута!
Посмотрев еще раз на чудесный нож, я решил, что пока не стану его далеко убирать. Вместо этого я переложил клинок в левую руку. Будет мне пока вместо подпорченного сая. В правую я взял вторую свою самоделку, и отправился дальше. Расслабляться рано, оставалось еще проверить мою старую комнату, подпол и кузню. Будет немного жалко, если работорговцы уже успели увести Чука и Чака.
Во второй комнате никого не оказалось, а вот люк в погреб охранялся каким-то долговязым и худощавым типом. Тот сидел на колченогом табурете, уперевшись локтями в колени, и поддерживал ладонями свою тяжелую голову. Рядом с ним, над глубокой глиняной тарелкой с водой, едва-едва тлела длинная лучина. Так что сонную фигуру работорговца мне было прекрасно видно.
Скрываясь в глубоких тенях, я подобрался к чужаку почти вплотную. Я уверен, что не издал при этом не звука, однако он каким-то животным чутьем уловил, что к нему кто-то приближается.
— А? — Работорговец вскинул голову и повернулся в мою сторону, щуря глаза и пытаясь рассмотреть сквозь тьму мой притаившийся силуэт. Однако к висящему на поясе кинжалу он пока не тянулся. — Турлик, это ты? Сменить меня пришел?
Вместо ответа незнакомец получил полоску металла под правое ребро на полном выдохе. Сакс вспорол мясо с такой пугающей легкостью, словно я вонзил его в подтаявшее масло. Печень преступника одномоментно превратилась в два распластанных куска, а из его распоротого бока щедро хлынула темная кровь. Неописуемый по своей жестокости спазм настолько сильно сдавил все тело работорговца, что он не смог даже закричать, а только протяжно и тихонько заскулить на остатках воздуха в легких. Но когда кончился и он, болевой шок не позволил ему сделать нового вздоха. Поэтому он так и затих на дощатом полу, свернувшись калачиком, словно обиженный малыш.
Душа разбойника отправилась на встречу с дьяволом через считанные секунды. Можно сказать, я даже сделал ему одолжение, потому что попади он в руки стражи и имперских палачей, то участь его была бы куда тяжелей. Империя Исхирос за торговлю живым товаром карала очень жестоко и показательно. Кстати, многие разногласия с Шахирским Султанатом, весьма зубастым соседом, надо сказать, возникали именно на почве работорговли. Слишком много граждан Исхироса попадали в полон к южанам. Я даже слышал истории, когда неизвестные злоумышленники уводили через границу целые села и деревни, оставляя в них только совсем уж дряхлых стариков. Оставляли, естественно, неживыми, чтобы те не могли ничего рассказать.
Султанат был не менее огромен, чем соседствующая с ним Империя, хоть и большую его часть занимали песчаные пустыни и степи, а потому в нем находилось место даже самому слабому и бестолковому рабу. Что уж говорить, если даже сам шахирский амир скупает мальчиков в возрасте до десяти лет едва ли в промышленных масштабах. Слышал такую байку в таверне, что их потом воспитывают чуть ли не в роскоши, доступно объясняя, кому именно они должны быть благодарны за сытую жизнь. Потом подросших детей обучают в специальных академиях, готовя из них бесконечно преданных лично амиру псов войны, с маниакальным постоянством вдалбливая в их головы, что умереть за их правителя — это самое великое благо на грешной земле. И вот из этих проданных детей потом вырастает эдакая янычарская гвардия из магов средней руки, которая не знает даже таких понятий как «страх» или «предательство». Для них значение имеет только слово их хозяина, его воля и его желания. И пусть в индивидуальной выучке они Владеющим империи далеко не ровня, но вот в строю они раскатают любого врага в тонкий блин и даже не заметят того. Это еще одна причина, по которой отношения с султанатом остаются накаленными вот уже какой десяток лет, но так и не переходят в острую фазу открытой войны.
Но да черт с ней, с большой политикой. Надеюсь, что мне никогда не придется в нее окунаться. Моих мозгов вполне хватает для того, чтобы понять, что чем ближе ты пытаешься подобраться к политике, тем глубже ты засовываешь голову в пасть голодному чудищу. А я рисковать новообретенной жизнью не очень-то хотел. С другой стороны, если Дьявол прикажет мне, то придется…
Но об этом пока рано думать. Сейчас у меня были дела поважнее, например, оттащить с люка скорченное тело, мешающее спуститься в погреб.
Справившись с этой задачей, потому что худощавый мужчина оказался для меня вовсе не тяжелым, я откинул люк и спустился вниз, держа в одной руке лучину, а в другой трофейный нож. Откуда-то из тьмы земляного подвала тут же донесся тоненький всхлип, а потом хлынул поток истеричных оправданий:
— Нет-нет, пожалуйста, мы ничего не делали! Мы сидели тихо, мы вообще все спали, клянусь Ворганом! Только не надо больше-е-е…
Окончание этой чувственной речи потонуло в судорожных рыданиях, которые старались сделать максимально бесшумными. Подняв повыше наполовину обгоревшую щепку, я попытался получше рассмотреть, кого именно здесь скрывает непроглядный мрак.
