Так нужны деньги?
Точно не я. И не мой ребёнок. Он ведь сказал, что он ему не нужен. А я тем более.
И зачем подставился?
Там настолько огромные деньги?
Или он ещё не наигрался в месть?
Как только я рожу, он опять начнёт измываться надо мной?
Сглатываю.
Если он вообще доживёт до этого момента.
У него кровь. Много крови. И не одна рана. Ящик острыми углами прошёлся по телу. Ручки с тонкими выступами полоснули по спине. А посуда, вместе с ложками и вилками, ножами, посыпалась, как град на обнажённую плоть. Царапали, резали. По плечам, лопаткам, позвоночнику и даже пояснице.
Всё, до единого миллиметра.
Сжимаю себя руками и посматриваю на выход из кухни.
Он не справится сам. Но и помогать я не желаю. Точнее, не в силах.
До него надо касаться. Чувствовать его рядом. Дышать с ним одним воздухом. А я не могу. Банально не могу находиться поблизости.
И когда он обнял меня, защищая от ящика с посудой, это ничуть не поменяло моё к нему отношение.
Я по-прежнему не могу до него коснуться.
Закрываю глаза и не могу перебороть себя.
Нет. Я не сделаю этого. Не помогу ему.
Кое-как отхожу от этого запаха и вида крови. Убираю за собой… Как же стыдно. Не сдержалась.
Перед этим промываю рот. Умываюсь. Чуть охлаждаюсь.
Посуду не убираю, не зная, куда всё здесь деть.
И возвращаюсь в свою комнату. Поднимаюсь по лестнице вверх и трясусь. От страха. Хоть в этом доме мы и одни…
Всё равно паника и испуг окутывают тело.
Не из-за того, что я остаюсь с этим человеком один на один.
Я боюсь того… Что он умрёт.
Да, не хочу этого признавать и думать. Я ненавижу его всей душой. Каждой клеточкой тела. Но я всё понимаю. Он не сможет сам обработать раны. Истечёт кровью, и тогда… Я останусь одна. В этом страшном доме. И убежать никуда не смогу. Потому что Райский найдёт. А если и не он, то кто-то другой.
Изнасилует, убьёт меня и моего малыша.
Меня никто не защитит, если он откинется. А, судя по ранам и крови… Артур не справится.
Но и я не могу ему помочь. Перешагнуть через себя. Быть рядом с ним. Трогать.
А мне ведь придётся.
Нет, не буду помогать ему.
Останавливаюсь у своей двери и прислушиваюсь.
Втягиваю голову и покрываюсь мурашками от громкого и сильного удара кулака об стену.
Лютует.
А я дверь перед собой открыть не могу.
В ушах барабанит. С такой оглушающей силой.
Дотрагиваюсь тёплыми пальцами до холодной металлической ручки.
Поворачиваю её в сторону.
И тут же отпускаю.
Одёргиваю, как от огня.
Нельзя, Майя, оставлять его вот так.
Понимаю всеми мозгами, что лучше бы он сдох. Но если он это сделает, я отправлюсь следом за ним.
Он - единственный, кто может меня защитить.
И как я не хочу этого признавать.
Но моя реальность, как всегда, жестока.
Закусываю губу и поворачиваюсь в сторону комнаты Артура.
Я сделаю это.
Смогу.
Потерплю каких-то полчаса. Не дотронусь до него и пальцем. Обработаю раны, остановлю кровь.
Всего лишь…
Киваю сама себе и делаю шаг вперёд.
Этими действиями я помогу себе, помогу ему. И, может, всё же заставлю Алиева смотреть в мою сторону не как на обычную подстилку, которую он постоянно хочет трахнуть.
Глава 42. Артур
Шиплю от злости, прислоняя полотенце к спине. Жжётся, сука. С такой силой, что зубы скрипят.
Проклинаю нахер всех. И эту долбанную кухню, и Майю, и Анну, которая хранит зачем-то столовые приборы вместе с тарелками. Блять, куплю ей новую кухню, чтобы внизу хранила. Внизу!!!
Нет, надо было туда кинуть! Ещё и ящик именно сегодня упал! В тот момент, когда Майя под ним стояла!
А я даже не подумал! Мог просто повернуться и схватиться за это тупое дерево!
Хотя, не успел бы. Он уже наваливался бы на девчонку с моим ребёнком.
Ладно, похер, что сделано, то сделано.
Но ни капли не жалею. Не задумался ни разу, сделал ли это зря. Хоть сейчас и вся кожа на спине горит. Приходится полотенцем кровь останавливать. Сам дотянуться смогу только до лопатки. А дальше…
Нихрена.
А говорила мама, иди на художественную гимнастику. Сейчас бы без проблем всё сделал. Благо, зеркало есть, и на том спасибо.
Шиплю, когда раны начинают гореть сильнее. Да еб*ный в рот!
Почему именно сегодня все разъехались?
Да, в обычное время тут не так много людей. От силы пять-семь человек. Но даже Анна и Матвей взяли Соньку и куда-то уехали. Всё потому, что та постоянно галдела.
А остальные отправились по своим домам. Оставили меня и эту вечную ходячую проблему один на один.
А она ничем и не поможет.
Вижу по её дерганьям и глазам – не может. Противен я ей. Дотронуться не может. Омерзителен. И долгое время такой буду. Но… Меня мало это волнует.
Как только доктор скажет, что с ребёнком всё нормально, и мы можем трахнуться, отыграюсь на ней. Устрою такое родео, из-за которого оба потом не встанем.
Ничего, привыкнет. Свыкнется.
Ещё и полюбит.
У нас с ней теперь жизнь дооолгая. Вон, ребёнок скоро будет. И мне, как минимум, три года её терпеть. Что потом будет… Хер знает. Но пацану или девчонке, кто у нас там будет, семья нужна.
Не нравится это Майе – в неволе жить будет. Поэтому ей лучше привыкнуть и свыкнуться.
Но сейчас…
Она на это не способна.
Поэтому пытаюсь справиться сам, да не получается.
Ругаюсь матом, бью полотенцем о гребаный пол.
Ещё раз проклинаю тупую кухню и проклятые металлические ножи.
Я перестал чувствовать физическую боль давно. Но от потери крови потом могут быть осложнения.
У меня на хвосте сидит Райский и ещё около пятидесяти группировок, что хотят заполучить Майю. И только наши относительные союзники, с которыми у нас перемирие, не входят в это число. Похуисты они, короче.
Расслабляться нельзя. А здесь ещё эта хрень…
Неожиданно застываю. Наклоняю голову набок, прислушиваюсь.
