— Это ничего, что она там хозяйничает? — спросила Лиза, когда поняла, что он проснулся.
— Не обращай внимания.
Лиза смерила его серьезным взглядом. Вчера он так и не успел ей все объяснить, раньше заснула. Сейчас, видимо, самое время.
— Так кто она, ты скажешь, наконец?
Но что он должен сказать? Что это та, которую любит всем сердцем? Или которую ненавидит всей душой? Бред. Эти эмоции не передать. Их сложно вложить в слова. Они, как заклятье — задушат, стоит только произнести вслух.
— Она… — начал и сразу запнулся, как мальчишка, как идиот. — Моя бывшая партнерша.
— И что? Из-за этого ей можно врываться в твой дом?
— Она пришла за помощью.
— А больше ей попросить некого?
— Нет.
— Марк, мне это все не нравится.
Он понимал. Честно. Но ничего не мог с собой поделать. Только смотрел в глаза своей девушки, когда отвечал:
— Мне тоже.
— Так попроси ее уйти. Или, хочешь, попрошу я.
А вот такое Лизе произносить не стоило. Совсем. Еще так плохо его знает. И ни капли из прошлой жизни, чтобы понять хоть что-то.
— Нет, — ответил резко. — Я сам разберусь.
Обиделась. Надула губки. Будто ему есть дело до подобных мелочей, когда внутри царствует буря.
— Не переигрывай. Ты знаешь, я этого не люблю.
— Я тоже не люблю, когда к моему мужчине посреди ночи вваливается старая знакомая. Как я должна на это реагировать?
— Спокойно. Нам же не нужны ссоры, верно, детка?
Улыбнулась. Подалась к нему. Поцеловала в шею и потянулась рукой вниз. А он — убрал ее ладонь в сторону, отстранился и сказал:
— Не сейчас.
* * *
Уже в коридоре пахнет блинчиками. Она готовит. На его кухне. Без спроса. Так и есть — когда заходит, видит ее у плиты. А за столом — сын. Он ест блин, держа двумя руками, и давится, когда видит его в проеме.
— Боже, Дима! — кричит она, подскакивая к мальчишке. — Сколько раз говорить — не хватай больше, чем можешь пережевать за один раз.
Похлопала по спине, погладила с нежностью, на которую способна мать, подсунула стакан молока. И только потом обратила внимание на него.
— Доброе утро, — сказала скромно. — Прости, я немного разошлась на твоей кухне. Завтракать будешь?
Бесит. Как же бесит! Словно семья, которой никогда не будет… но которая могла бы быть.
— Нет, — буркнул он.
Прошел на кухню и включил кофемашинку.
— Не сочти за наглость, — услышал ее голос в спину. — Но можно и мне кофе?
— Тебе, похоже, можно и не спрашивать, — ответил, доставая вторую чашку.
Даже не обернулся. Не хотел смотреть на нее лишний раз. Ведь завораживала, как и прежде. Ведь действительно соскучился. Зараза.
Дальше — молча. Она молча дожарила блины. Он молча сел за стол. Она молча присела возле сына, который тут же в нее вжался. Словно боится. И правильно.
— И какие дальше планы? — спросил у нее.
— Пока не знаю. Я взяла документы, перевела все деньги на личную карточку. Так что основное у меня с собой, но на этом все. Теперь бы в магазин, а то вообще ничего нет.
— Хорошо. Что потом?
— Подам на развод.
Какое приятное слово из ее уст. Такое заманчивое. К черту! Его дело — помочь ей как можно скорее. А потом пусть сваливает на все четыре стороны.
— Тогда собирайся. Съездим в магазин, только по дороге нужно заехать в школу.
Глава 2
У него престижная дорогая машина — черный внедорожник. На заднем сиденье удобно. Неудобно наблюдать за парой, которая сидит впереди. У Лизы, подруги Марка, во взгляде на него сплошное обожание. Марина хорошо ее понимала. Рядом с ней находился мужчина с большой буквы. Таких больше нет. Куда только, дура, смотрела раньше? Проворонила. Почти все в своей жизни. Теперь приходилось смотреть, как другая держит его за руку, как улыбается ему, как приносит кофе с заправки, как целует. Марк изменился. Стал каким-то суровым, но не менее привлекательным. Все так же подтянут, красив. Всегда уверен в себе, как и в том, что делает. Он не предаст, не обидит, никогда. Его любовь — лучшее, что может случится с женщиной. Она знала. На себе испытала. Только сама предала, отвергла, предпочла другого. Точно дура. Теперь расхлебывает. Теперь поняла, насколько фатально была неправа.
А у Марка теперь своя танцевальная школа. В мире танцев его имя на слуху. С ним хотят работать, у него — учиться. Не один спонсор в запасе. Несколько успешных проектов. Он молодец. Она же — в последнее время танцевала только для себя, в собственной танцевальной комнате. Что-то большее Олег не одобрял. Задушил ее, как последняя скотина. Крылья оторвал, без всякого сожаления. И после этого еще посмел унизить. Измена, побои — нет, она не простит. Лишь бы сына не отобрал.
Накипело. Хватит. Больно.
В школе Марка, в «Доме танца», тоже щемит сердце. Как же она соскучилась по всему этому! Здесь пахнет свободой. Музыка слышна уже при входе. Мимо пробежала стайка танцовщиц в пуантах. И все звонкими голосами приветствуют Марка, глядя на него с трепетом и обожанием. А он сдержанно кивает, шагая вперед по коридору — настоящий хозяин.
— Здесь мой кабинет, — говорит он, открывая дверь в комнату. — Хочешь, побудь тут. Хочешь, прогуляйся, но недалеко, чтоб я не искал тебя по всей школе.
— Хорошо, спасибо, — отвечает ему Марина.
А он берет Лизу за руку и уводит за собой. Наверняка неспроста. Девушка стройная, яркая, возможно тоже танцует.
— Мам, а мы где? — с любопытством спрашивает сын.
Она берет его на руки. И проходит в кабинет.
— Мы в танцевальной школе моего друга.
— В школе? Здесь учатся?
— Да, здесь учатся танцевать.
— Как ты?
Внимание сразу привлекает шкафчик с наградами — медали, кубки, дипломы. Все личные Марка… и ее. Вот их первая серебряная медаль. Тогда она растянула лодыжку. Вот их кубок за призовое место на всероссийском чемпионате. Тогда впервые сбылась мечта…
Каждое движение, как последнее. В жестах сплошная экспрессия, обнаженная страсть, темперамент. Они танцуют пасадобль. Он как настоящий матадор, достойный истинной любви. Каблуки высекают искры. Между ними настоящая борьба, ни на жизнь — насмерть. Каждая эмоция — без повторений. Позади масса тренировок, ушибов, падений. Теперь же все так четко, словно с этим родились. Не играют — живут, словно в крови бурлит испанская кровь. А вокруг будто ни души. Только его глаза напротив с безумной страстью. Только его руки на ее теле — мнут, ласкают, держат, бросают на пол к его ногам. А она словно умирает. Вся в красном, будто в крови. Вверх, держась за его штанину. Или вниз, хватаясь за сильные руки, которые не отпустят. Либо в жесткий капкан его объятий, ведомая его волей…
