(Псефисма Демосфена44)
(29) [При архонте Мнесифиле, тридцатого Гекатомбеона45, в пританию филы Пандиониды, Демосфен, сын Демосфена, пеаниец, заявил: «Так как Филипп, прислав послов для переговоров относительно мира, заключил с обоюдного согласия договор, Совет и Народ афинский постановили: для того, чтобы был утвержден мирный договор, принятый на первом заседании Народного собрания, избрать из всех афинян в качестве послов тотчас же пятерых, а им после избрания поднятием рук отправиться без всякого промедления туда, где, по их сведениям, будет находиться Филипп, принять от него присягу и самим принести ему со всей возможной скоростью на основании договора, состоявшегося между ним и народом афинским, включая в него и союзников той и другой стороны. В качестве послов были избраны: Евбул анафлистиец, Эсхин кофокидец, Кефисофонт рамнусиец, Демократ флииец, Клеон кофокидец.]
(30) Хотя я тогда написал это, добиваясь пользы для государства, а не для Филиппа, вот эти честные послы мало считались с этим и просидели в Македонии целых три месяца46, пока не пришел из Фракии Филипп, успев уже покорить все. А ведь можно было в течение десяти дней, а в лучшем случае даже трех-четырех дней проехать на Геллеспонт и спасти те крепости, приняв от него присягу прежде, чем он успел бы их захватить, так как в нашем присутствии он не тронул бы их, в противном же случае мы не согласились бы принимать от него присягу, и тогда расстроилось бы заключение мира, и он не получил бы ни того, ни другого – ни мира, ни крепостей.
(31) Итак, в деле с посольством это был первый обман со стороны Филиппа, а со стороны этих преступных людей первая продажность – то самое, из-за чего, должен признаться, я и тогда, и теперь, и всегда воюю и спорю с ними. А вот посмотрите; каково другое, следовавшее сейчас же вслед за этим еще большее злодеяние. (32) После того как Филипп присягнул на соблюдение мира, успев предварительно захватить Фракию благодаря тому, что эти люди не послушались моей псефисмы, он еще раз подкупает их, чтобы помешать нам выехать из Македонии, пока он не подготовит всего необходимого для похода на фокидян. А это нужно было для того, чтобы мы не успели сообщить здесь о его намерениях и приготовлениях к походу и вы не могли выступить сами и обходным движением на триерах в Пилы, как однажды в прежнее время47, не заперли этого места, но чтобы наше сообщение об этом вы услышали одновременно с тем, когда он будет уже в Пилах, и вы уже не в состоянии будете что-либо предпринять. (33) Но Филипп до крайней степени был охвачен сильным страхом и тревогой, как бы даже при достигнутых им преимуществах дела не ускользнули из его рук, если вы успеете предупредить гибель фокидян, вынеся постановление о посылке им помощи; ввиду этого он и нанимает себе вот этого презренного и на этот раз уже не совместно с остальными послами, а его единолично, поручая ему сделать доклад и сообщить вам о делах в таком виде, что это сообщение и было причиной гибели всего.
(34) Я считаю нужным, граждане афинские, и прошу вас помнить это в течение всего процесса, что, если бы Эсхин в своей обвинительной речи не выходил совершенно из границ своего обвинения, тогда и я не стал бы делать никаких отступлений; но так как он допускал всякие наветы и брань, то необходимо и мне коротко ответить на каждое из его обвинений.
(35) Так вот, что́ же за речи были им тогда сказаны, из-за которых все тогда погибло? Это – речи о том, будто не следует волноваться по поводу того, что Филипп прошел уже Пилы, так как якобы все будет так, как вы хотите, если только вы будете относиться спокойно и будто через два-три дня вы услышите, что он оказался другом тех, к кому шел врагом, и, наоборот, врагом тех, кому был другом48. Не слова будто бы укрепляют дружественные отношения, – говорил он тогда, выражаясь весьма высокопарно, – а общая выгода; а выгода будто бы как для Филиппа, так и для фокидян и для всех вас одинакова – избавиться от грубости и тупоумия фиванцев49. (36) Эти слова его некоторые слушали тогда с удовлетворением ввиду таившейся тогда вражды против фиванцев. Ну, а что произошло тотчас же после этого, недолго спустя? А то, что фокидяне50 погибли и даже города их были разрушены, а вам, после спокойствия, которое вы сохраняли, послушавшись его, вскоре же затем пришлось перевозить из деревень свой скарб51, этому человеку удалось получить золото, причем ненависть, которую люди питали к фиванцам и фессалийцам, обратилась на наше государство, а благодарность за все случившееся досталась Филиппу. (37) Что дело обстоит именно так, в доказательство прочитай-ка псефисму Каллисфена и письмо Филиппа. Из того и другого все это будет вам ясно. Читай же.
(Псефисма52)
[При архонте Мнесифиле в чрезвычайном заседании Народного собрания, созванном стратегами и пританами, по предложению Совета, 21-го Мемактериона53, Каллисфен, сын Этеоника, фалерец, заявил: никто из афинян ни под каким предлогом не должен оставаться на ночь за городом, но должен находиться в городе или в Пирее, за исключением тех, которые назначены в охрану крепостей. А из этих лиц все должны оставаться на том посту, который получили, не отлучаясь ни днем, ни ночью. (38) А кто нарушит эту псефисму, подлежит взысканиям, как за измену, если не представит какого-нибудь оправдания своего отсутствия. А о причине отсутствия пусть разбирают стратег, ведающий гоплитами, заведующий хозяйственной частью54 и секретарь Совета. Перевозить же все имущество, находящееся за городом, надлежит немедленно: то, что в пределах 120 стадиев, – в город и в Пирей, что далее 120 стадиев – в Элевсин, Филу, Афидну, Рамнунт и Суний.]
Разве на это вы рассчитывали, когда заключали мир, и разве это сулил вам этот наймит?
(39) Теперь читай письмо, которое прислал после этого Филипп.
(Письмо55)
[Царь македонян Филипп – Совету и Народу афинян привет! Вы знаете, что мы прошли через Пилы и подчинили себе области в Фокиде и в те города, которые добровольно к нам примкнули, мы ввели свои отряды, те же, которые не покорились, мы взяли силой, и, обратив в рабство жителей, разрушили до основания. Я слышу, что вы собираетесь помогать им, почему я пишу вам, чтобы вы более не хлопотали об этом. Ведь в общем вы, мне кажется, затеваете даже необычное дело, если, и заключив мир, теперь все-таки собираетесь выступать в поход, тем более что фокидяне не были даже включены в общий наш договор. Поэтому, если вы не будете соблюдать заключенного нами договора, вы ничего не выиграете, а только первыми совершите несправедливость.]
(40) Вы слышите, как ясно он в этом письме показывает и определяет свои отношения к вам, своим союзникам: «Я, – говорит он, – это сделал наперекор желанию афинян и несмотря на неудовольствие их, так что, если вы, фиванцы и фессалийцы, умеете здраво судить, будете к ним относиться, как к врагам, а мне будете верить». Конечно, он написал не этими словами, но именно это хотел им дать понять. Вот таким образом действуя, он, уходя оттуда, и довел их до того, что они уж совершенно утратили способность хоть что-нибудь предвидеть или понимать в дальнейшем ходе событий, но предоставили ему возможность все подчинить своей власти. Вот в этом и заключалась причина тех несчастий, которые теперь постигли их, злополучных56. (41) А пособник и соратник его, помогавший ему снискать их доверие, сообщивший здесь ложные сведения и обморочивший вас, – это вот он, человек, скорбящий сейчас о бедствиях фиванцев и рассказывающий, как это печально57, он – настоящий виновник и этих несчастий, и несчастий в Фокиде, и вообще всего, что претерпели греки. Ясно ведь, что ты, Эсхин, скорбишь о случившемся и жалеешь фиванцев, так как имеешь владения в Беотии58 и ведешь там хозяйство на их земле, а я радуюсь, хотя тогда же немедленно моей выдачи требовал человек, сделавший это!59
