(30) В чем же причина всего этого, и почему тогда все было хорошо, а теперь во всем непорядок? Все дело в том, что тогда народ имел смелость сам заниматься делами и отправляться в походы и вследствие этого был господином над политическими деятелями и сам хозяином всех благ, и каждому из граждан было лестно получить от народа свою долю в почете, в управлении и вообще в чем-нибудь хорошем. (31) А сейчас, наоборот, всеми благами распоряжаются политические деятели, и через их посредство ведутся все дела, а вы, народ, обессиленные37 и лишенные денег и союзников, оказались в положении слуги и какого-то придатка, довольные тем, если эти люди уделяют вам что-нибудь из зрелищных денег или если устроят праздничное шествие на Боэдромиях38, и вот – верх доблести! – за свое же собственное вы должны еще их благодарить. А они, держа вас взаперти в самом городе, напускают вас на эти удовольствия и укрощают, приручая к себе. (32) Но никогда нельзя, я думаю, людям приобрести великий и юношеский смелый образ мыслей, если они занимаются мелкими и ничтожными делами: ведь каковы у людей привычки, таков необходимо бывает у них и образ мыслей. Я, клянусь Деметрой, не удивился бы, если бы мне за такие речи пришлось от вас хуже, чем тем людям, которые довели вас до такого состояния: у вас ведь даже и говорить не обо всем можно свободно; я удивляюсь только, что сейчас это оказалось возможным.
(33) Итак, если вы хоть теперь, оставив эти привычки, решитесь отправляться в поход и действовать, как требует ваше достоинство, и этими избытками, имеющимися дома39, воспользуетесь как средством для защиты своего зарубежного достояния, тогда, может быть, – да, может быть, – вы, граждане афинские, приобретете некое совершенное и великое благо и избавитесь от таких подачек, которые похожи на кусочки пищи, даваемые врачами больным. Как эти кусочки, хотя не приносят сил, все-таки не дают умереть, вот так и средства, получаемые теперь вами, не настолько велики, чтобы от них была вам сколько-нибудь существенная польза, и в то же время они не позволяют вам отказаться от них и заниматься чем-нибудь другим, но способны только у каждого из вас увеличивать беспечность. (34) «Так что́ же, – ты, значит, предлагаешь обратить эти деньги на жалованье40?» – скажет кто-нибудь. – Да! и притом сейчас же установить один общий порядок, граждане афинские, так чтобы каждый, получая соответствующую долю из государственных средств, выполнял именно те обязанности, какие требуются государству: можно жить на мирном положении – путь остается дома и будет лучшим гражданином, избавленный от необходимости по нужде заниматься чем-нибудь постыдным; наступает положение вроде того, как сейчас41, – пускай он сам идет воином, получая то же самое, что и теперь, как это и справедливо для защиты отечества; кто-нибудь из вас вышел уже из призывного возраста42, – в таком случае, если он сейчас получает деньги, не исполняя никакой обязанности и не принося пользы, пускай получает то же самое на равных условиях с остальными, но при этом наблюдает и руководит всем, что должно выполняться. (35) Словом, я не убавил и не прибавил ничего, кроме мелочей, устранил только неправильности и привел государство в порядок, установив одно общее правило как для того, чтобы получить деньги, так и для того, чтобы идти в поход, судить, исполнять то, что каждый по своему возрасту способен и что по обстоятельствам от него требуется. Нигде ни слова не говорил я43, чтобы не делающим ничего отдавать долю тех, которые исполняют свое дело; не говорил и того, чтобы самим бездельничать, сидеть сложа руки, жить в нужде, и только осведомляться, одержали ли победу наемники такого-то полководца44; это ведь как раз и ведется теперь. (36) Конечно, я не думаю хулить человека, который исполняет какие-нибудь обязанности ради вас, но я хочу, чтобы и вы со своей стороны ради самих же себя исполняли дела, за которые воздаете почести другим, и чтобы вы, граждане афинские, не отступали с того поста доблести, который вам оставили ваши предки, добившись его ценой многих славных и опасных подвигов.
Вот я изложил, пожалуй, почти все, что считаю полезным, а вы уж постарайтесь выбрать такое решение, которое должно принести пользу и государству и всем вам!
IV
Первая речь против Филиппа
Введение Либания
В смутном настроении под влиянием неудач в войне с Филиппом афиняне собрались в Народное собрание. Оратор и пытается рассеять это уныние, говоря, что нет ничего удивительного, если они из-за своего легкомысленного отношения оказываются побежденными, и он разъясняет, как лучше всего следовало бы повести войну. Он предлагает снарядить два войска – одно, более значительное – из граждан, которое должно оставаться дома, держась наготове на случай непредвиденной необходимости, и другое, меньшее, составленное из воинов-наемников, но со включением также и граждан. Это второе войско по его предложению не должно оставаться в Афинах и не из города должно подавать помощь куда нужно, но должно находиться поблизости от границ Македонии и вести там военные действия непрерывно так, чтобы не было возможности у Филиппа, дождавшись летних ветров или зимних бурь, когда прекращается плавание из Афин в Македонию, начинать свои действия и овладевать всем, пользуясь отсутствием афинян, но необходимо, чтобы всегда поблизости от него находилась сила, способная ему противостоять.
Речь
(1) Если бы сейчас нам представлялось говорить, граждане афинские, о каком-нибудь новом деле, я выждал бы, пока не изложит своего мнения большинство обычно выступающих ораторов; тогда в случае своего согласия с каким-нибудь из сделанных ими предложений, я не стал бы вовсе брать слова и только в противном случае сам попробовал бы высказать свой взгляд. Но так как сейчас приходится рассматривать все тот же вопрос, по которому уже много раз и прежде высказывались эти ораторы, то я думаю, что, даже выступив первым, я вправе рассчитывать на снисходительное отношение. Ведь если бы в прошлое время их советы оказались удачными, тогда вовсе не было бы надобности вам совещаться теперь.
(2) Итак, прежде всего не следует, граждане афинские, падать духом, глядя на теперешнее положение, как бы плохо оно ни представлялось. Ведь то, что в этих делах особенно плохо у нас в прошлом, для будущего оказывается весьма благоприятным1. Что же это именно? Это то, что вы сами, граждане афинские, довели свои дела до такого плохого состояния, так как не исполняли ничего, что было нужно. Вот если бы вы делали все, что следовало, и, несмотря на это, дела были бы в таком положении, тогда и надежды не могло бы быть на их улучшение. (3) Затем, стоит вам только представить себе – слыхали ли вы это от других или знаете по собственным воспоминаниям – какие силы были у лакедемонян и даже еще не так давно2 и как вы, несмотря на это, славно и благородно ни в чем не уронили достоинства своего государства, но во имя справедливости выдержали войну с ними. К чему я это говорю? – Для того, чтобы вы, граждане афинские, увидели и разубедились, что, если вы будете держаться настороже, нет для вас ничего страшного и что, наоборот, едва вы проявите беспечность, тогда уж ничего не выйдет по вашему желанию: возьмите в пример хотя бы то, как тогдашнее могущество лакедемонян вы одолели благодаря тому, что отнеслись с полным вниманием к делам, и как теперешняя наглость этого человека приводит нас в замешательство вследствие того, что мы вовсе не принимали нужных мер. (4) Если же кто-нибудь из вас, граждане афинские, думает, что с Филиппом трудно вести войну, и судит об этом по тому, как велики имеющиеся у него силы, и еще потому, что наше государство потеряло все укрепленные места, тот человек судит, конечно, правильно, но все-таки пусть он примет в расчет то, что мы, граждане афинские, когда-то владели, как своими, Пидной, Потидеей и Мефоной и всей той областью с окрестностями3, и многие из племен4, действующих теперь заодно с ним, были самостоятельны и свободны и предпочитали поддерживать дружественные отношения с нами, а не с ним. (5) Если бы Филипп тогда стал на такую точку зрения, что, раз афиняне занимают столько укрепленных мест, угрожающих его стране, с ними трудно воевать, не имея союзников, тогда он ничего не сделал бы из того, что достигнуто им теперь, и не приобрел бы такой силы. Нет, он прекрасно увидел, граждане афинские, что все эти места – военные награды, выставленные перед всеми одинаково, но по естественному порядку присутствующим достаются владения отсутствующих и готовым трудиться и подвергать себя опасности владения беспечных. (6) Держась вот такого взгляда, он все покорил себе и всем владеет: одними местами – точно военной добычей, другими – на правах союзника и друга. Действительно, все хотят быть в союзе и дело иметь лишь с такими5 людьми, которых видят в полной боевой готовности и которые имеют решимость исполнять то, чего требуют обстоятельства. (7) Так вот, граждане афинские, если и вы пожелаете усвоить такой взгляд хоть теперь, раз не сделали этого прежде, и если каждый из вас, находясь на том месте, где должен и где может оказать пользу своему отечеству, будет готов без всяких отговорок исполнять свое дело – человек состоятельный будет делать взносы, человек призывного возраста – идти в поход, – коротко говоря, если вы захотите положиться всецело на самих себя и перестанете каждый в отдельности думать о том, чтобы не делать ничего самому, рассчитывая, что другие за вас все сделают, тогда вы и свое собственное получите, если богу будет угодно, и потерянное по легкомыслию вернете обратно, и ему отомстите. (8) Не думайте же в самом деле, что у него, как у бога, все теперешнее положение упрочено навеки. Напротив, кое-кто и ненавидит его, и боится, граждане афинские, да еще завидует и притом из числа таких людей, которые сейчас по виду как будто расположены к нему особенно хорошо. И вообще все, что бывает и с некоторыми другими людьми, надо предполагать и у его сторонников. Правда, сейчас все это притаилось, не имея себе прибежища из-за вашей вялости и легкомыслия; от этого вам теперь, я думаю, пора уже отказаться. (9) Вы ведь, граждане афинские, видите положение дела, – до какой дерзости дошел этот человек: он не дает вам даже выбора – хотите ли действовать или оставаться спокойными, но угрожает и произносит, как говорят, кичливые речи; притом он не таков, чтобы, раз завладев чем-нибудь, довольствоваться этим, но то и дело захватывает что-нибудь новое и кругом отовсюду расставляет против нас сети в то время, как мы медлим и сидим сложа руки. (10) Так когда же, когда наконец, граждане афинские, вы будете делать, что нужно? Чего вы дожидаетесь? – «Такого времени, клянусь Зевсом, когда настанет какая-нибудь необходимость». – Ну, а как, по-вашему, нужно рассматривать вот эти теперешние события? Я по крайней мере думаю, что для свободных людей высшей необходимостью бывает стыд за случившееся. Или вы хотите, скажите пожалуйста, прохаживаясь взад и вперед, осведомляться друг у друга: «Не слышно ли чего-нибудь новенького?» Да разве может быть что-нибудь более новое, чем то, что македонянин побеждает на войне афинян и распоряжается делами греков? – «А что́, не умер ли Филипп?» – «Нет, он болен»6. (11) Да какая же для вас разница? Ведь если даже его и постигнет что-нибудь, вы вскоре же создадите себе нового Филиппа, раз будете все так же относиться к делам. Ведь и он не столько силе своей обязан тем, что приобрел такое могущество, сколько нашей беспечности. (12) Впрочем, допустим и это: ну, если бы он умер и судьба, которая всегда заботится о нас больше, чем мы сами о себе, сделала для нас и это; тогда вам, будьте уверены, если бы вы стояли к этим делам близко, можно было бы взять руководство всеми делами при наступившем в них замешательстве и распорядиться по своему усмотрению; но при том положении, какое у вас сейчас, хотя бы вам и представлялся благоприятный случай, вы все равно не были бы в состоянии взять Амфиполь, так как не имеете ни подготовленных средств, ни нужного настроения.
