(Союз фокидян и афинян)
(62) Таким образом с нашей стороны было вот что: дружба, союз и помощь; а теперь послушайте, что́ случилось с ними на самом деле вследствие того, что именно он помешал вам оказать им помощь. Читай.
(Договор Филиппа и фокидян)
Вы слышите, граждане афинские, «Договор Филиппа44 и фокидян», говорится тут, – не фиванцев и фокидян и не фессалийцев и фокидян, и не локрийцев или кого-нибудь другого из присутствовавших тогда там. И далее: «фокидяне должны передать свои города, – говорится тут, – Филиппу», – да, ему, а не фиванцам, фессалийцам или кому-нибудь другому. (63) Почему? Потому, что Филипп, как указывалось в докладе этого человека перед вами, прошел через Пилы ради спасения фокидян. Оттого Эсхину45 и верили во всем, на него во всех делах оглядывались, согласно с его словами заключали мир. Читай же остальное. И смотрите, чему они поверили и чем все для них кончилось. Похоже ли это хоть немного на то, о чем оповещал этот человек? Читай.
(Постановления амфиктионов)
(64) Ужаснее этих дел, граждане афинские, и тяжелее еще не было при нас среди греков, да, вероятно, и в прежние времена. А между тем в таких значительных и важных делах распорядителем стал по милости этих людей один человек – притом в такое время, когда существует государство афинян, у которого есть отчий обычай, чтобы стоять во главе греков и не допускать таких дел. Ну, а каким образом погибли несчастные фокидяне, можно увидеть не только из этих постановлений, но из всего, что там произошло. (65) Зрелище ужасное, граждане афинские, и достойное жалости! Когда мы недавно отправлялись в Дельфы46, нам поневоле пришлось видеть все это – дома, разрушенные до основания, разбитые стены, страну без мужчин цветущего возраста, несчастных женщин и нескольких ребятишек да стариков в жалком состоянии47. Словами никому не выразить тех бедствий, которые сейчас там происходят. А ведь о том, что некогда фокидяне подали голос против требования фиванцев относительно обращения нас самих в рабство48, об этом я слышу от всех вас. (66) Так какой же голос, как вы думаете, граждане афинские, или какое мнение подали бы ваши предки, если бы получили способность чувствовать, – относительно виновников гибели фокидян? Я лично думаю, что, если бы даже они собственноручно побили их камнями, они считали бы себя чистыми. В самом деле, разве это не позор или, лучше сказать, разве это не верх позора, что наших тогдашних спасителей, которые подали тогда голос за наше спасение, теперь постигла противоположная судьба по милости вот этих людей и что мы равнодушно видели, как они претерпели то, чего не бывало ни с кем другим из греков? Так кто же виновник всего? Кто устроил этот обман? Разве не он?
(67) Да, за многие дары судьбы, граждане афинские, можно бы считать счастливым Филиппа, но более всего следовало бы прославлять его за то, чего клянусь богами и богинями, в наше время, насколько мне известно, не получал никто другой. Действительно, если ему удалось захватить большие города и подчинить себе большую область и вообще сделать все тому подобное, это, я полагаю, завидные дела и блестящие – ка́к же не признать этого? Однако можно сказать, что такие дела совершались и многими другими. (68) Но ему выпало совершенно особенное счастье – такое, какого не доставалось никому другому. Какое именно? – Да то, что, когда ему для его дел потребовались негодные люди, он нашел негодяев еще худших, чем хотел. В самом деле, разве по справедливости не заслуживают такого мнения эти люди? Разве они не нанялись к Филиппу именно за тем, чтобы обманывать вас и говорить всякую ложь, на которую сам он не решался ради самого себя при всех представлявшихся ему от этого выгодах, – ложь, которой и сам он не написал ни в одном из своих писем и которой не высказал ни один из его послов? (69) И вот Антипатр и Парменион49, хотя устраивали дела для своего господина и хотя им не предстояло после встречаться с вами, все-таки нашли средство, чтобы отклонить от себя обязанность обманывать вас. Зато эти люди, будучи афинянами, гражданами самого свободного государства, поставленные в качестве послов, взяли на себя обманывать тех людей, которым должны были при встречах глядеть в глаза, с которыми должны были и после жить вместе, перед которыми нужно было давать отчет во всем содеянном. Ну, разве могут быть люди более подлые и более бессовестные, чем они?
(70) Вам надо, конечно, знать, что на него падает еще и ваше проклятие и что вам грешно и нечестиво отпустить его, после того как он сообщал вам такую ложь; так возьми же и прочитай вот это проклятие, приведенное в законе.
(Проклятие50)
Это моление за вас, граждане афинские, произносит глашатай на каждом заседании Народного собрания, как того требует закон, а кроме того, еще и в Совете, когда он заседает. И этот человек не может отговариваться, что не знал этого хорошо: ведь состоя у вас подписарем51 и прислуживая в Совете, он сам должен был изъяснять этот закон глашатаю. (71) Так разве не было бы нелепым и противоестественным с вашей стороны, если бы того дела, которое вы поручаете за себя делать богам или, вернее сказать, исполнения которого ожидаете от них, вы не выполнили теперь, получив возможность, но если бы, наоборот, сами вынесли оправдательный приговор человеку, на которого вместе с его родом и домом призываете богов послать полную погибель? Нет, не может быть! Кого вам не удастся разоблачить, того отпускайте, предоставляя казнить богам; но кого уличите сами, о том уж не просите их.
(72) Он, как я слышал, готов пойти на такое бесстыдство и дерзость, что хочет обойти молчанием все свои действия, все, что сообщал в докладах, что обещал и в чем обманывал государство52, – так, как будто судится перед какими-то другими людьми, а не перед вами, которым все это известно, – собирается обвинять, прежде всего, лакедемонян, затем фокидян, наконец, Гегесиппа53. Но это просто смех или, лучше сказать, крайнее бесстыдство! (73) Ведь все, что он будет теперь говорить о фокидянах или о лакедемонянах, или о Гегесиппе, будто они не допустили к себе Проксена54, будто они – нечестивцы и т. п., – словом, в чем бы он их ни обвинял, все это происходило будто бы еще прежде, чем вернулись сюда наши послы55, и не мешало спасению фокидян, – но кто́ так говорит? Да сам Эсхин! (74) Ведь в своем докладе он тогда не представлял дело так, что, не будь лакедемонян, не откажись фокидяне принять к себе Проксена, не вмешайся Гегесипп, не будь того да другого, фокидяне уцелели бы; но обо всем этом он тогда ни слова не упомянул, а заявил прямо, что вернулся сюда, после того как уговорил Филиппа спасти фокидян, восстановить города в Беотии и устроить дела в вашу пользу, что все должно произойти в течение двух-трех дней и что будто бы фиванцы в злобе на него назначили денежную награду за его голову56. (75) Насчет того, что было совершено лакедемонянами или фокидянами до того, как он сделал свой доклад, вы не слушайте его и не допускайте его рассказывать; не позволяйте также обвинять фокидян как негодных людей. Ведь и лакедемонян вы когда-то спасли вовсе не за их добродетель57, также и этих проклятых эвбейцев58, и еще многих других, а потому, что спасение их было полезно для государства так же, как теперь спасение фокидян. Да если даже проступок совершили фокидяне, лакедемоняне, вы или какие-нибудь другие люди после сказанных им тогда речей, – почему не осуществилось то, о чем он тогда говорил? Вот о чем спрашивайте его. Он не сумеет вам этого объяснить. (76) Действительно, прошло всего только пять дней, и в течение их он сообщил вам ложные сведения, вы им поверили, фокидяне узнали, сдались и погибли. Отсюда, я думаю, и явствует с полной очевидностью, что весь этот обман и вся эта хитрость были подстроены с одной целью – погубить фокидян. Пока Филипп не мог пройти туда, связанный мирными переговорами, но был занят приготовлениями, он все время приглашал к себе лакедемонян59, причем обещал все сделать по их желанию; он не хотел допустить, чтобы через вас фокидяне склонили их на свою сторону. (77) Когда же он вступил в Пилы, а лакедемоняне, поняв ловушку, ушли оттуда60, вот тогда он снова отрядил вперед этого человека, поручив ему обманывать вас, так как опасался, как бы вы не заметили, что он действует на руку фиванцам, и как бы тогда дело снова не затянулось у него на долгое время, как бы не началась война и не вышло проволочки, если бы фокидяне стали защищаться, а вы пошли им на помощь. Но он хотел все подчинить себе, не запылившись61, как оно и вышло на деле. Итак, если Филиппу удалось обмануть и лакедемонян, и фокидян, пусть это не спасет Эсхина от наказания за все его обманы против вас: справедливость не позволяет этого.
