В начале июля представитель штаба передал нам указание переехать в Хвойную. Прибыв в Хвойную, где находился учебный пункт Ленинградского штаба партизанского движения, мы также ничего не смогли узнать о судьбе нашего отряда, оставшегося за Мясным Бором.
Вскоре из наших групп и двух групп новгородского отряда был сформирован новый отряд, командиром которого был назначен И. А. Новиков.
Наше ожидание кончилось, мы получили новое задание.
* * *
В двадцатых числах июля мы выехали в Валдай, затем пароходом по озеру Селигер добрались до деревни Свапуще и потом через Марево – до деревни Хлебоедово, западнее которой проходила линия фронта. Нам предстояло пройти в Партизанский край.
Прибыв в Хлебоедово, сразу же представились командиру подразделения, занимавшего оборону на этом участке. Это был человек, который до мельчайших подробностей знал оборону. Он обстоятельно рассказал об особенностях и характере местности, где нам предстояло перейти линию фронта, о поведении немцев, расположении огневых точек в их обороне, а также о режиме, который был установлен немцами в своих формированиях. По всему чувствовалось, что переход линии фронта будет успешным, так как армейское командование вопросам оказания помощи партизанским отрядам, действующим в их зоне, придавало большое значение.
В Хлебоедово мы пришли в первой половине дня, и было решено сразу же, ночью, переходить линию фронта. Разместились в домах и до вечера отдыхали, набирались сил. Как только начало темнеть, двинулись в путь. Нас сопровождали два армейских разведчика, которые уверенно вели отряд к исходному рубежу.
В первом часу ночи мы благополучно перешли небольшой ручеек, а затем и шоссе Старая Русса – Холм, служившее разграничением сторон. Соблюдая осторожность, быстро отошли в глубь немецкой обороны. Все прошло как нельзя лучше – без единого выстрела. Через Рдейские болота мы приближались к Партизанскому краю, о котором так много слышали. Пережидая день в лесочке на краю болота, видели, что несколько западнее все время кружился в воздухе «костыль» – немецкий корректировщик-разведчик «Хеншель-126».
На следующее утро мы прибыли в расположение партизанских сил. Для нас, тех, кто начинал свою партизанскую деятельность под Ленинградом, странным показалось то, что все бойцы и командиры живут в деревнях и селах, почти не маскируются днем, говорят громко, из одного населенного пункта в другой ездят на лошадях, иными словами, живут почти как воинские подразделения, находящиеся во втором эшелоне. Мы же все это время жили и действовали в принципиально других условиях. Находились в лесу, причем никаких сооружений не строили, на одном месте долго не задерживались, походы совершали только в вечернее или ночное время.
* * *
Наш отряд месяц с лишним воевал в Партизанском крае. Мы вели и оборонительные, и наступательные бои, участвовали в засадах, секретах, в разведке боем. В конце августа было принято решение о выводе отряда в советский тыл.
Обратный переход был гораздо труднее. Продуктов почти не было, люди устали от непрерывных маршей, боев и стычек с фашистами, боеприпасы были на исходе. Тягостным было и то, что здесь мы потеряли несколько человек убитыми и ранеными. И среди них был мой друг Саша Уваров. Его ранило разрывной пулей в левую руку, он потерял много крови и сильно ослаб. Поэтому было решено оставить его в одном из партизанских госпиталей. Потом Саша эвакуировался на Большую землю и после лечения продолжил службу танкистом в действующей армии. Погиб смертью храбрых в январе 1945 года.
Чтобы избежать стычек с многочисленными секретами и засадами карателей, при выходе из тыла нам пришлось углубиться в труднопроходимые Рдейские болота, над которыми почти постоянно летали «костыли», выискивая партизан. Идти было трудно и опасно. То тут, то там мы натыкались на «окна», обходя которые, частенько проваливались в трясину и с большим трудом выбирались. Покров был очень непрочным, под ногами все качалось. Приходилось идти с большими интервалами, но и отрываться друг от друга было нельзя, так как в любой момент могла потребоваться помощь товарищу.
В один из дней нам пришлось отсиживаться в болоте под чахлыми кустиками и деревцами, замаскировавшись плащ-палатками. На завтрак, обед и ужин у нас были концентраты горохового супа-пюре, который мы разминали и разводили болотной водой. Следующий день провели на небольшом лесистом островке, затерявшемся в глубине болота.
Утром 30 августа мы приблизились к передовой. Когда подошли к обороне фашистов, было настолько светло, что о переходе линии фронта и думать нечего. С предосторожностью отошли примерно на километр обратно, выбрали заболоченный лес, рассредоточились и залегли. Ни о каких кострах и приготовлении пищи не могло быть и речи. Получили строгий приказ: не курить, кашлять только в шапки, с мест не сходить, разговоров не вести, обмениваться друг с другом знаками. Так мы провели еще один день. Как только стало темнеть, отряд начал потихоньку продвигаться к передовой. Шли в полной темноте, но, как назло, постоянно досаждали сороки, которые при нашем приближении шумно взлетали с громким криком.
И все же нам удалось без помех перейти линию фронта. Нас сердечно встретили в Хлебоедово, накормили, дали возможность привести себя в порядок и отдохнуть. Мы были очень благодарны местному населению, которое всегда радушно встречало партизан, заботилось о них, делилось продуктами. Когда партизаны, выйдя из очередного боя с фашистами, приходили в ту или иную деревню и устраивались на отдых, жители по своей инициативе несли охрану – даже женщины, старики и ребятишки, от зоркого глаза которых ничто не укрывалось.
Во время войны многие на фронте носили усы, и наши ребята, пробыв в тылу немцев больше месяца, как-то непроизвольно тоже обзавелись усами. Были усы и у меня. И вот сейчас, в Хлебоедово, намереваясь побрить щеки и подбородок, я уже стал укладывать бритву в рюкзак, как на улице появилась бригада женщин и девчат, убиравших пшеницу на деревенских полях. Одна из них, взглянув на меня, что-то шепнула подруге, та – другой, и вот уже все девчата стали, как мне показалось, посмеиваться над моими неопределенного цвета усами. Я не вытерпел, достал бритву и с досады тут же сбрил усы. Моему примеру последовали и другие бойцы.
В течение недели мы проделали обратный путь по шоссе к озеру до Осташкова, а дальше с целым рядом пересадок по железной дороге – до Хвойной. Здесь нас ожидало приятное известие: наш отряд во главе с Алексеем Ивановичем Сотниковым вышел из немецкого тыла за Мясным Бором и сейчас находился на лечении.
Голодный поход
На долю наших товарищей, оставшихся за Мясным Бором, выпало очень тяжелое испытание. С начала июня, то есть после того как немцам удалось перекрыть брешь в их обороне у Мясного Бора, кольцо окружения все больше и больше сжималось. До конца июня отряд участвовал в боях вместе с окруженными частями 2-й ударной армии, выполнял отдельные задания по разведке.
Рация Феди Голикова молчала: батареи питания окончательно сели, а новые раздобыть было негде. В это время отряд получил задание выводить из окружения наших воинов. Предстояло пройти по Новгородскому, Батецкому, Оредежскому, Тосненскому и частично Чудовскому районам. Задача сама по себе непростая. Но дело усугублялось еще и тем, что бойцы и командиры отряда сами были очень истощены, не имели ни продовольствия, ни боеприпасов. Как в таком состоянии пройти по лесам и болотам около 200 километров, да еще уберечь большую группу советских воинов?
