Высадка отряда
Хорошая погода, установившаяся в первой половине октября, сменилась дождливой и пасмурной. Мы ежедневно ходили на аэродром, чтобы узнать, когда сможем отправиться на задание. Но погода была нелетной, нам говорили ждать. И мы опять ждали, а небо все время хмурое и затянуто тучами.
В начале ноября наконец похолодало, дожди прекратились. Мы получили указание готовиться к полету. Высадка первых бойцов была проведена в ночь на 6 ноября, и с тех пор отряд стал высаживаться в тылу противника ежедневно, по 8-10 человек за ночь.
Высадка производилась в районе бывших хуторов Хлутно Батецкого района. Выбор места высадки был неслучаен. Эти места нам хорошо знакомы по походу в мае 1942 года, когда мы выполняли задание в районе станции Мойка. В большом лесу юго-западнее Хлутно мы проводили дневку. В следующий раз наш отряд был здесь в июне-июле, когда мы выходили из-под Мясного Бора.
В первые две ночи полеты прошли без происшествий. Но третья ночь принесла сразу две неприятности. У самолета У-2, который пилотировал Алексей Фомин, отказал мотор. Летчик сразу же дал команду двум парашютистам покинуть самолет. Они благополучно приземлились, а самолет упал на землю. Фомина с трудом вытащили из-под обломков, у него были сломаны руки и ноги. Но оказать ему помощь сейчас было некому, наша медсестра Аня Шибаева еще не прилетела. Тогда Комиссаров, Ремизов и другие бойцы соорудили из прутьев что-то наподобие шины и наложили Фомину на сломанные конечности.
Алексей Николаевич Фомин Иван
Васильевич Комиссаров
Иван Тарасович Цветков
Василий Степанович Козлов
Наш новый радист Иван Цветков связался с Большой землей и передал радиограмму о случившемся. С Большой земли тут же ответили: «В следующую ночь ждите самолета с посадкой, подберите площадку и сообщите условные сигналы».
Но, как говорится, беда не приходит одна. Перед рассветом должны были высадиться оставшиеся товарищи. На самолете, которым управлял летчик Михаил Базовкин, летел партизан из вновь прибывших в отряд. Выйдя на плоскость крыла по команде «Приготовиться!» и услышав команду «Пошел!», он как-то засуетился и, видимо, не надеясь на принудительное открытие парашюта, рванул за кольцо. Вытяжной парашютик был подхвачен воздушным потоком, и хвостовое оперение самолета мгновенно накрыло всем парашютом. Мы услышали резкий шум мотора: это летчик, дав форсированный газ, попытался как-то освободить самолет от парашюта. Но это ему не удалось, и самолет, спикировав, врезался в лес.
Группа партизан отправилась к месту падения самолета. Вскоре они вернулись и доложили, что доставили в лагерь летчика Базовкина, он жив, но ходить сам не может, самолет почти полностью разбился, парашютист погиб. Радисту во второй раз в эту ночь пришлось развернуть рацию и сообщить в штаб о случившемся.
В эти две ночи произошли и другие неприятности. Комиссар отряда М. Е. Павлов при приземлении вывихнул ногу. Она очень сильно распухла, сапог не надевался, голенище пришлось разрезать. Ходил он с большим трудом. А Миша Журавлев при высадке угодил на дерево, сухая верхушка которого попала ему под челюсть и выбила два зуба. Образовалась большая рваная рана, время от времени Журавлев сплевывал кровь, а вместе с ней и кусочки дерева. Я тоже приземлился неудачно, почти на прямые ноги, и тут же упал. В коленях ощущалась сильная боль. Сам идти не смог, и в лагерь меня притащили на руках Фокин и Рыжов.
Следующей ночью все с нетерпением ждали самолет, на котором намеревались отправить обратно летчика Фомина. До этого никто из нас не знал Фомина лично, но мы часто слышали о нем от партизан из других отрядов. Рассказывали, что в течение всего лета 1942 года многие отряды, находясь во вражеском тылу и испытывая нехватку в боеприпасах и продовольствии, получали помощь по воздуху с Большой земли. Летчики на самолетах У-2 в условиях белых ночей выполняли очень трудные задания по обеспечению партизан. И в этом особенно отличался Алексей Фомин. Прилетая во вражеский тыл, он быстро обнаруживал ждущих его партизан, сбрасывал груз и всегда на прощанье, приглушив мотор, кричал: «Фома!» Это было хорошо слышно на земле и звучало как дорогое приветствие от своих. И часто на вопрос, кто прилетал, партизаны отвечали с улыбкой: «Фома!»
Наконец получили сообщение, что самолет за Фоминым вылетел. Площадка была заранее обследована, сигнальные костры заготовлены. Услышав звук самолета, подожгли костры. Летчик, выбросив парашютиста, пошел на посадку, но при приземлении машина была повреждена и взлететь уже не могла. Опять срочно была развернута рация и в штаб передана радиограмма о случившемся. В ответе сообщалось, чтобы ждали очередной самолет.
На этот раз все прошло хорошо. Самолет благополучно приземлился, Фомина с трудом уложили в кабину пассажира. Он мужественно переносил сильную боль, даже пытался шутить, показывая на ноги:
– Ребята, поосторожней там с моими костылями, они мне еще, наверное, пригодятся!
* * *
Десантирование отряда продолжалось три ночи. Во время высадки партизан каждый самолет делал один или два круга над местом высадки. Хотя все происходило ночами, но вряд ли эти полеты остались незамеченными. К тому же, по данным разведки, в крупном населенном пункте Большие Кусони, находящемся примерно километрах в десяти к югу от Хлутно, стоял гарнизон противника.
Нашему отряду, наделавшему столько шума во время высадки, оставаться на месте было опасно. Взвесив все за и против, командование отряда решило все же принять вечером оставшихся товарищей и сразу же перейти на другое место – в леса юго-восточнее Хлутно и остановиться там на несколько дней.
Разбитые самолеты были замаскированы, отряд отошел километра на два в сторону и остановился на привал. В нашем отряде уже стало непреложным правилом по прибытии на новое место производить тщательную разведку окружающей местности. Потом выставили часовых, назначили дежурного по лагерю. Костры решено было развести под вечер и на короткое время. День прошел спокойно, где-то на юге время от времени постреливали, но около лагеря было тихо.
Михаил Григорьевич Гоголе
