– Губы закатываем, – тихо, но веско сообщил им я, демонстративно приобняв по-хозяйски зардевшуюся смущенно Лену за плечи. – Ваш объект не Елена Валерьевна.
Будь на моем месте тот же Боев или Шаповалов, они выражений не выбирали бы, и вышло бы максимально доходчиво.
– А жаль, – вякнул кто-то. И главное, сожаление подозрительно искреннее слышиться мне. Ладно, я бы, глянув на такую женщину, тоже сожалел бы не наигранно.
– Как всегда, лучшее из-под носа начальство уводит, – фыркнул еще один весельчак. Крылов, кажется.
– Дети какого возраста? – уточнил Лавров. – Дачный поселок охраняемый? Удаленность от города какая?
Ну вот, похоже, я знаю, кого мы берем. А весельчаки у меня на днях будут сдавать знание правовой базы по своей специальности в свете последних изменений в законодательстве. И хрен сдадут с ходу. Пусть только от зубов отскакивать не будет!
Да уж, наличие идеальной женщины в твоей жизни не только делает тебя довольным, перманентно озабоченным, но еще и отчаянно ревнивым. И туфта это полная про уверенность в себе и партнерше, дарующая спокойствие. Или приходит оно со временем, или придумали это бесчувственные бревна. Мне пока этого не видать, уж анализировать собственные реакции, даже бессознательные почти, я умею. Кулак так и сжимается, и мышцы на руках как от микроразрядов подергивает от потребности научить этих борзо глазеющих юнцов смотреть исключительно в пол. В присутствии моей женщины, само собой.
– Корнилов! – окликнул меня из коридора Боев и махнул, приглашая в кабинет. Не дай бог начнет сейчас свою похабщину нести…
– Рад приветствовать уже лично, Елена Валерьевна, – на удивление вежливо приветствовал заядлый хохмач. – Андрей Боев. Один из совладельцев охранного агентства «Орион» и друг вашего…
– Будущего мужа, – конкретизировал я. У меня-то с этим статусом проблем и сомнений никаких. А вот с почетным званием друг… Я бы сам так не решился его назвать. В лицо. И не потому, что не считаю достойным. Боже упаси. Назвать друзьями этих мужиков – это честь, которую еще заслужи попробуй.
– Мы тут все его друзья, – продолжил Андрей серьезно, – и всегда готовы помочь и подстраховать. Больше боятся нечего. Вы и ваша семья в безопасности.
Я отодвинул кресло Лене, усаживая и заодно стараясь справиться с эмоциями. Да, я уже понял, что меня в «Орионе» готовы поддержать. Как сотрудника своего, на крайняк как клиента даже. Но как друга? Шаповалов сказал, я свой. Но на осознание этого мне нужно было время. И дошло именно сейчас, когда видел, как Боев смотрит на Лену, цепляя глазами ее посветлевшие синяки, и коротко зыркает на меня, стоящего за ее спиной. У такого, как он, это взгляд-обещание. Взгляд-угроза. Он точно со мной. И земля пухом всем, кто против нас.
Боев вызывал по одному парней, хотя я в принципе выбор свой сделал, но дал возможность поучаствовать в нем и Лене. Но и она пришла к такому же выводу, что и я. Берем Лаврова. Серьезный парень, задавал вопросы чисто по делу, и нет этой лукавой блудливой искры во взгляде. И реально обрадовался «отпуску» на свежем воздухе с возможностью поработать руками. И на Лену не зыркал исподтишка, как еще на что-то надеясь.
– Сегодня нужен для чего-то в офисе? – уточнил я у Андрея, но он махнул рукой.
– Сам справлюсь. Я сегодня тут, что тот мушкетер – один за всех.
– А Яр с Николаем где?
– У Шаповаловых, по ходу, час хэ настал, а у Камневых сегодня один весьма нервирующий Яра визит на высшем уровне.
– Родня?
– Не-е-е, там дело посерьезней, – качнул головой Боев. – Типа привет из прошлого. Захочет – сам расскажет.
– Ладно, мы тогда поехали обустройством заниматься.
– Ага. Корнилов, не мне тебя учить, но по сторонам посматривай, – напутствовал очень тихо… друг.
– Миш, что не так? – внезапно, озадачив меня, спросила Лена на первом же светофоре, когда мы двинули в торговый центр. Столько всего надо ведь.
– Хм? – не понял я. – А что не так?
– Ты так напрягся… ну, когда Андрей назвал тебя другом. Что-то не так?
Так, я спалился со своей рефлексией, и моя вроде бы рассеянная инопланетянка срисовала меня. Впрочем, не удивительно. У нее сейчас нервы, невзирая на все мои усилия по выматыванию ее сексом и заверения общие в безопасности, что те струны натянутые. Женщины вообще гораздо более чуткие в смысле витающих в воздухе эмоций и мельчайших невербальных знаков, а она сейчас тем паче.
– Тут такое дело… у меня никогда раньше друзей не было, Лен, – раскололся я сразу. – Как-то так, как говорится, исторически сложилось.
– Давай остановимся? – предложила Лена вдруг.
Я припарковался, а она отстегнулась и без предупреждения перебралась ко мне на колени. Прижалась губами к вене на шее, мигом нагревая всю кровь в теле, уложила голову на плечо и обняла. Просто молчала, поерзав и устроившись поудобнее, терпеливо дожидаясь, будто давая понять, что у нас есть все время мира, пока созрею, или же давая свободу не говорить ничего вовсе. И да, я рот открыл не быстро. Что, Корнилов, других допрашивать – оно по жизни куда как легче было, чем самому теперь откровенничать? И не перед кем-то там. А перед женщиной, от которой жалости или настороженности тебе не надо. Только понимание. Что сложновато мне вот так с ходу. Но я не сдаюсь. Просто объясняю и прошу ее о терпении.
– Отец погиб, когда мне двенадцать было, – сподобился наконец выдавить я. Вот как рассказать моей инопланетянке правду так, чтобы это не выглядело будто плачусь на судьбу-злодейку? Ай, похрен. Правда она правда и есть, как ее ни причеши и ни подай. – А мама… она у меня была немного… несамостоятельная. У них с отцом разница в возрасте была приличная. Двадцать лет. Он ее девчонкой еще совсем взял замуж. По факту – пас еще подростком. Ждал. А как только восемнадцать – в ЗАГС. Без вариантов. Он ее собой буквально окружил. Если не сказать уж – удушил.
Странно. Я как-то столько лет и не задумывался, никогда не давал оценку поведению отца. Поначалу не все понимал, потом уже какая разница. А ведь, руку на сердце положа, его отношение к маме каким-то маньячеством отдавало. Но теперь то уж что.
– Любил на грани безумия. – Или даже за гранью. – Сейчас это принято звать гиперопекой, наверное. Хотя в нашей семье это было прям супергиперзапредельно. До сих пор недоумеваю, как и мне было позволено родиться, рискнуть ее здоровьем и оттянуть часть внимания. Короче, без подробностей: после смерти отца выяснилось, что мама не знает даже, кефир какого производителя она любит пить или сорт чая. Отец реально не просто на руках ее носил и трясся над каждым вздохом, но и контролировал вообще все. Абсолютно. Приучил ее, что без него она ничего не может. Не знает, как жить, вздохнуть, не способна думать и планировать самостоятельно, никогда не работала, не ориентируется, ничего не умеет, включая бытовые мелочи. Отец с первых дней их брака нанял помощницу по хозяйству, потом и мне няньку, только родился. Даже как элементарные коммунальные платежи делать и что их в принципе нужно делать, она не знала и не помнила об этом. А его раз – и нет. И мне всего двенадцать. Она потерялась. Ушла от реальности в бесконечное чтение книг. Не различала день-ночь, не накормишь – не поест, о том, чтобы помыться, сто раз нужно напомнить. И пришлось все мне самому. Благо отец был в солидном чине, и пенсию нам государство отсыпало не скупясь. Так что в детстве-юности мне было не до установления дружеских связей. Некогда. Учился и заботился о ней. А потом как-то уже и не надо стало. Мама умерла через семь лет, и все мои и родственные связи на том и оборвались. Я с родней общаться не стремился, они тоже не рвались. Работа была. Встречался с женщинами. – Я чуть притормозил. Стоит ли об этом? Женщине начать сомневаться – не хер делать. Но правда, так правда. Вся. – Недолго обычно. Не было у меня, Лен, внутренней потребности удерживать, работать в отношениях. Потому как отношения были не нужны. Вот все и разваливалось. И не жалел даже никогда. Нигде не кололо. Не шевелилось. А вот потом Лизка сначала. И ты. И без тебя мне враз, с лету не вздохнуть. Сам себя пугаю, как страшно оказалось… что потерял тебя уже. И Федька, родители твои, мужики вон… друзья.
