Федька поначалу дулся, когда вошел в пиццерию. Еще бы, его так старательно выпрошенный и полный новых впечатлений отдых все же не состоялся. Но только он заметил, в каком диком восторге от этого выезда была Надя, которой, к сожалению, не слишком-то часто выпадали такие возможности из-за вечной занятости Марины, то сразу кислое выражение с его мордахи пропало. Бедная моя подруга чуть не сгорала от неловкости из-за внимания Лаврова. А парень вел себя безупречно, галантно ухаживая за обеими девушками, и старшей, и младшей, чем схлопотал от моего Федора с десяток ревнивых взглядов.
Разошлись мы где-то через час. Мы пошли по магазинам, закупать бытовые вещи для размещения моего воробушка, а Лаврову удалось-таки уговорить Марину остаться сегодня на ночь с дочкой в городе у него, соблазнив Надюшку походом в кино и кафе мороженного и заверив, что «Крылов там справится, ему полезно». Я не знала, почему Крылову полезно повозиться с Марининым хозяйством, но влезать не стала. Ведь, несмотря на бесконечное бормотание о том, «неудобно и неловко все это», я видела, что соскучившейся по мужскому вниманию Марине приятно все происходящее, и отвлечься от вечной пахоты никому во вред не пойдет.
Мы вернулись в квартиру Корнилова поздно, и Федька уснул на заднем сиденье после полного впечатлений дня.
– Лен! – с упреком шикнул на меня Миша, когда я сама по привычке собралась нести сына. Сергей всегда бесцеремонно будил его («пусть сам топает») в такие моменты. – Ну, Лена, блин! – уже строже, когда решила тогда взять пакеты.
Он сунул мне ключи и кивком велел только двери открывать и сам принес все из машины, пока я застилала диван в зале и раздевала моего соню. Донес все до кухни, стоял молча, пока я выкладывала в холодильник немногочисленные продукты, но стоило только закончить с ними, обхватил за талию, прижавшись сзади и повелительно развернув в сторону своей спальни, стал настойчиво направлять туда, не прекращая при этом притираться сзади, жадно сжимая, и выцеловывать мне шею. Так что дошли мы до места небыстро, но я уже буквально плавилась под его руками и губами, когда за нами закрылась дверь.
– Лен… Лен… – хрипло бормотал Михаил, приводя в полный беспорядок мою одежду. Не раздевал, а просто убирал со своего пути, рваными, нетерпеливыми движениями. Блузку с лифчиком задрал мне до шеи. Задираемая бесцеремонно юбка испуганно треснула. Трусики он просто отпихнул в сторону, скользнув пальцами сначала поверх складочек, заставляя меня вздрогнуть и тут же взвиться на цыпочки от вторжения его пальцев. – Лен-Лен-Лен… – захрипел уже малоразборчиво, как в бреду, – Да, Лен?.. Да? Не могу, маленькая… Целый день… целый проклятый день…
Я, задыхаясь и уже не видя ничего перед собой, закивала и уперлась ладонями в стену, с готовностью выгибаясь покорной кошкой для него.
Пальцы исчезли, вырвав невольный жалобный всхлип у меня, но тут же я ощутила прижавшуюся к внутренней стороне бедра массивную головку, мазнувшую кожу горячей скользкой влагой.
– Протек для тебя… как пацан… – шептал тяжко дыша Миша, направляя себя в меня. Погружение чуть-чуть, и я выдыхаю до пустоты в легких и звона в голове, готовясь и предвкушая его вторжение. Вторжение, что захватывает меня сразу же и всю, открывая при этом мне меня же настоящую. Женщину, желающую каждой клеткой принадлежать ему. – Башню рвет, Лен… Потерпи… – и он врывается мощно, под корень, до сейсмического столкновения наших тел, одновременно зажав мне рот широкой ладонью. – Потерпи… Я все… Потом, маленькая… – рвано выдыхает он в изгиб моей шеи, целуя часто и жестко и врезаясь в меня неистово, давя ритмично ладонью на лобок, будто просто силы вторжения ему не хватает. Я вскрикиваю в его ладонь от каждого почти запредельно глубокого толчка и всхлипываю, когда он отступает, без слов моля вернуться снова так же жестко. Царапаю стену, гнусь, жаждая принять его еще глубже и удержать в себе навсегда. Накатывает дикая дрожь, в голове и груди заполыхало, по нервам – той самой болью в одном шаге до экстаза, что познала только с ним. И Миша чувствует это, срывается в неистовый темп, каждый удар его бедер – контрольный выстрел в мой полыхающий разум, каждое слово, что он рычит у моего уха, – взрыв петарды, разносящей мои тело и душу в пыль чистого наслаждения. – Сдохну… сдохну, Лен… как же ты течешь… по члену мне… сейчас… догоню…
Меня все колотит и колотит, швыряет волнами удовольствия и его финальными просто сокрушительными толчками, а потом мы останавливаемся, но не замираем, потому что дрожь не унимается, она у нас теперь созвучна, переливается из него в меня и обратно.
– Вот бы не подумал, что тебе такая музыка нравится, – от тихого голоса Михаила над самым ухом я чуть не вскрикнула, выпадая из сладких воспоминаний о прошлой ночи. Которая, естественно, не закончилась у той стены. На самом деле мы уснули всего-то часа три назад, и мой опыт пополнился кое-чем таким, отчего мои щеки тут же вспыхнули.
– Я выключу, если… – дернулась, внезапно вспомнив, что Сергей терпеть не мог рок и не приведи бог было сбить приемник с его любимой волны с блатным шансоном. Наслушаешься гадостей обязательно.
– Еще чего… – опутал меня Михаил своими сильными руками, огладил-обласкал, скользнул ладонью на мое горло, нажал, вынуждая откинуть голову на его плечо и принялся обводить большим пальцем губы, заставляя окончательно запылать от воспоминаний, на что решилась ночью. – Откуда ты такая взялась,м?.. Вся как под меня… Вся, Лен… Понравилось? Самой, маленькая, понравилось? Я уж выжить не чаял, знаешь? Только ты губами головку тронула – и меня чуть не порвало…
– Ми-и-и-иш… – Я зажмурила глаза, совсем уж сгорая от смущения. Ночью с ума сходила, решившись на такую ласку, но сейчас, при свете дня, да еще от этих нашептываний его с притираниями уже опять готовой твердой плоти к моим ягодицам.
– М? Еще хочу так же, Лен. Еще. Федька долго спит? Может, успеем? Хочу усадить тебя себе на лицо и чувствовать твой рот…
От спонтанного и сто процентов безвозвратного самовозгорания меня спас звонок в дверь.
– Да ну мать же его ети! – с досадой пробормотал Михаил, но поцеловал в шею еще раз, прежде чем отстраниться, и спросил, не давая шанса остыть: – Мы сделаем это, да? Да, Лен? Ты хочешь?
Я закивала, пусть и заливаясь краской. Я всего с ним хотела. Всего-всего.
Мужские голоса из прихожей заставили насторожиться. Через минуту Миша вернулся на кухню в сопровождении еще одного мужчины. Крупный, ну прямо медведь какой-то и взгляд темных глубоко посаженных глаз мрачнее некуда.
