Док попросил несколько минут передышки и принял лекарства. Адам, стараясь быть полезным, нашел для него «родниковое сердце». Пока отдыхали, очухался спасенный незнакомец.
Выяснилось, что его зовут Николай, по кличке Кабан. Выпив бутыль воды, сбиваясь и путаясь, он поведал свою историю.
– Тимон с Митина наехал на нас. А денег поднять негде, как назло. Вот и сунулись на Зону, как лохи. Хотели по краешку, чутка артефактов собрать. А там какая-то хрень на земле, на сетку похожая. Я ему говорил, не суйся. А Порошок за свое, давай разрядим – будет артефакт. Ну, поймали кота, кинуть в нее хотели. Исцарапались об него все. Он, сука, вырвался, а мы влетели. Как получилось – не знаю. И выбросило нас на богатое кладбище, во, сюда и выбросило.
Он с обидой посмотрел на своих спасителей и завернул трехэтажную конструкцию, в основе которой лежал вопрос: «Как я опять здесь оказался?», затем продолжил:
– Стали мы с Порошком выбираться. Пока шли, уже темнеть начало. Какие-то псы смердючие на нас полезли. Оружия при нас не было, все возле хрени той оставили, пока кота ловили. Короче, Порошок отстал, а я в дом забежал, на верхнем этаже в квартире спрятался. Думал переночевать. А туда черти как полезли, все зеленые. Махался с ними до утра, чуть они меня не кончили. Потом дракон их разогнал и как дунет на меня огнем, и все, больше ничего не помню. Че ржете-то?
Монах давно так не смеялся. Даже синий Док, и тот пофыркивал, держась за бока. Кабан обиделся, но на рожон не полез.
– А на фига вы в жару так упаковались все? Загореть боитесь? – ехидно спросил он и стянул с себя спортивную куртку, под которой не оказалось ни футболки, ни майки.
– Да крапива тут колючая, – ответил ему один из бойцов. – Обожжет и жало оставит. Не заметишь вовремя – прорастет внутрь, обовьет корнями органы и высосет все соки. Одна оболочка останется, глазом не успеешь моргнуть.
Кабан поежился и натянул куртку обратно. Вся его бравада мигом улетучилась.
– Я из Зелека сам. Мне бы до Митина добраться, а там уж я как-нибудь. Поможете, мужики? – заискивающе спросил он. – Эта сетчатая хрень может назад работать? Так я покажу, где нас с Порошком из нее выбросило. Кстати, Порошка не встречали? В адидасовском костюме такой. У него сиги мои остались…
– Погиб твой товарищ, – кратко ответил Монах. – Насчет выхода из Зоны – у тебя два варианта. Первый – идти с нами, выполнять мои указания и не мешаться. Тогда дойдешь до лагеря, а там пристанешь к первой же группе, которая согласится взять тебя на Большую землю. В любом направлении. Или второй – выбираться одному. Мы тебя не держим. Но оружие не дадим, лишнего у нас нет.
– С вами пойду, – буркнул Кабан.
Доку полегчало, и Монах поднял группу. Лаки повел дальше. В этот раз они продвинулись недалеко. У первой же аллеи Лаки потерял след. И понятно почему.
– Хрень! – заорал Кабан. – Вот в такую же мы с Порошком и влетели. Может, она в Митино вернет?
– Хочешь проверить? – спросил Монах, начиная злиться. Кабан сник.
Похоже, что Пит и Михей попали в аномалию типа «тоннель». Выглядит она как паутина или сеть мелких трещин на земле или асфальте. Перебрасывает километров на десять в известном только ей направлении. По сути – портал, но в одну сторону. Питу такая аномалия была хорошо знакома и не опасна: детектор ее отлично ловит, да и глазом она видна. Попасть в нее он мог, если бежал и оглядывался или если его туда подтолкнули. Неприятность состояла в том, что эта аномалия каждый раз перебрасывала в разные места, поэтому проследовать по ней за Питом было невозможно.
Монах отправил Адама с Лаки прочесывать Ваганьковское от края до края, но пес так и не взял след. Ни единого свидетельства пребывания Пита и Михея в других частях кладбища обнаружено не было. Кабан от нечего делать тоже побродил вокруг и наткнулся на место, где они с Порошком вчера материализовались, – недалеко от «тоннеля», возле которого терялся след Пита. Кабан потоптался там и даже попрыгал, но ничего не произошло. Аномалия не работала в направлении «обратно».
Монах осмотрел зону возле «тоннеля». Ни гильз, ни следов борьбы. Зато нашел место привала, прямо возле аномалии, на краю аллеи. По примятой траве было ясно, что здесь сидели двое. Монах сел на одно из примятых мест, огляделся. Потом то же самое проделал со вторым местом и увидел на краю аллеи какие-то каракули. Как если бы сидящий чертил по пыли палочкой. Он пригляделся. Там среди кружочков и загогулин, выглядящих как рисунок, который рука непроизвольно рисует во время телефонного разговора, явно была нацарапана стрелка в сторону портала.
Разглядывание рисунка ни к чему не привело. Это не было похоже ни на формулу, ни на текст. Казалось, смысл имеет только стрелка, тем не менее Монах решил зарисовать загогулины, пока их не смыл дождь или не затоптали зомби. Только вот бумагу с ручкой никто с собой не взял, второпях собирались.
– Э, мужики, давайте я на телефон сфоткаю, – предложил Кабан.
Монах крякнул. Про телефоны в Зоне давно забыли, нет здесь связи от слова «совсем». А вот фотографировать на него можно. Что ж, свежий взгляд всегда полезен.
Кабан снял рисунок. В этот момент впереди, за деревьями, послышались шаркающие шаги. Приближался мертвяк, не очень старый.
Монах задумался, откуда он здесь такой? Кладбище закрыто для массовых захоронений с середины двадцатого века, значит, свежих трупов, способных восстать и передвигаться, должно быть немного. В последнее время хоронили здесь либо в родственных могилах – поверх старых гробов, – либо в урнах. Родственников мало, а из пепла еще никто не восставал. Так что свежие зомби на этом кладбище и вокруг него – это загадка.
Кабан освоился настолько, что стал фотографировать мертвяка. Тот остановился, словно позируя.
– Сфоткай меня с ним, – легонько толкнул он Дока, который сидел рядом.
От толчка Док повалился на траву и зашелся кашлем. Глаза у него ввалились, руки тряслись. Монах бросился к нему.
– Похоже на пневмонию, но не могу понять, чем она вызвана. Снимки бы сделать и анализы, – прохрипел Док. Монах потрогал ему лоб. Несмотря на лекарства, температура у Дока явно зашкаливала. Нужно было срочно доставить его в лагерь. И хорошо бы успеть до того, как он отключится. Другого доктора в лагере нет, и помочь себе со снимками и анализами мог только он сам. Все, что мог сделать для него Монах, – это переправить на Большую землю. Но болезнь развивалась слишком быстро, а транспорт за Периметр не ходил. Так что шансы Дока уменьшались с каждой минутой.
* * *
Адам искал для Дока «родниковое сердце», когда обратил внимание на памятник на одной из могил. Он показался ему знакомым. Высокая женская фигура без головы и рук, под пальмами из металла, стремилась вверх, как будто хотела взлететь, но потеряла крылья. Надписи на могиле не было, только дата. Воспоминание о том, как он обходит памятник в поисках фамилии, мелькнуло и потухло. Он пытался удержать его, но оно ускользало. Время года? Весна или осень: нет ни травы, ни снега. Адам снова обошел вокруг памятника, потом вернулся к «тоннелю», представил себе это место в пасмурный осенний день. И опять что-то неуловимо знакомое. Какие-то голоса, детская фигурка, человек вполоборота о чем-то просит. Адам замер. Он знает что-то важное про этот «тоннель»! Нужно только вспомнить, нужно еще чуть-чуть времени.
