У меня ничего не вышло.
Хоук поймал меня за руку.
– Думаю…
Сработал инстинкт, перехватив контроль над разумом. Я крутанулась под удерживающей меня рукой, игнорируя слабое жжение в спине. Отразившееся на лице гвардейца потрясение вызвало свирепую улыбку на моих губах. Выскочив за его спиной, я низко пригнулась и лягнулась, отчего у него подкосились ноги. Он выпустил меня, выбросив вперед руки, чтобы не упасть.
Его брань звенела у меня в ушах, когда я бросилась бежать с парапета к внутреннему краю Вала. Ближайшая лестница всего в нескольких ярдах…
Что-то вцепилось мне в плащ. Какая-то сила развернула меня и дернула обратно к стене. Я начала вырываться, но смогла двинуться лишь на несколько дюймов. Опустив взгляд, я увидела торчащий глубоко в стене кинжал, который пришпилил мой плащ. Я ошеломленно разинула рот.
Хоук шел ко мне, опустив голову.
– Это было не слишком мило.
Что ж, дальше тоже будет не слишком мило.
Я схватила рукоятку кинжала и выдернула его. Подбросив его и перехватив за лезвие, прицелилась в ответ…
– Нет, – предупредил он, остановившись.
Я метнула кинжал прямо в его раздражающе красивое лицо. Он крутанулся, как я и ожидала…
И поймал кинжал за рукоятку, выхватив в полете, как будто это пустяк, и это было… впечатляюще. Я позавидовала. Я так не могу. Сомневаюсь, что даже Виктер так умеет.
Его глаза блеснули золотом. Он негромко хмыкнул и опять двинулся ко мне.
Оттолкнувшись от стены, я снова бросилась бежать, глядя на ступеньки, ведущие наверх. Если я до них доберусь…
Передо мной упала, пригнувшись к земле, темная фигура. Я затормозила и, споткнувшись, потеряла равновесие. Проклятые туфли и их гладкие, мягкие подошвы! Я тяжело упала на бок, подавив крик боли, пронзившей поясницу. По крайней мере, я приземлилась не на спину.
Хоук поднялся, держа кинжал у бедра.
– А вот это было совсем не мило.
Как он?.. Я бросила взгляд на узкий гребень стены. Он пробежал по нему? Здесь же всего несколько дюймов ширины.
Он сумасшедший.
– Я знаю, что мне нужно подстричься, но ты промахнулась, – сказал он. – Тебе следует хорошенько потренироваться, поскольку я неравнодушен к своему лицу.
Я целилась куда надо.
Я не ответила и недовольно ждала, когда он подойдет достаточно близко, а затем пнула его, попав ниже колена. Он закряхтел, а я вскочила на ноги, не обращая внимания на боль в ушибленном бедре и заду. Я крутанулась вправо, он прыгнул передо мной, но я метнулась налево. Он бросился следом, и я лягнула еще раз…
Хоук поймал меня за щиколотку. Я ахнула, взмахнув руками, чтобы не упасть, и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Он вскинул брови, рассматривая мою голую ногу по всей длине.
– Вот это да! – пробормотал он.
Из моего горла вырвалось раздраженное рычание.
Он рассмеялся.
– И такие изящные туфельки. Атлас и шелк? Так же превосходны, как и твоя ножка. Такие туфельки не будут носить гвардейцы с Вала.
Очень проницательно.
– Если только у них не совершенно иная экипировка, чем у меня.
Хоук выпустил мою ногу, но я не успела убежать – он сразу схватил меня за руку и дернул вперед. Внезапно я очутилась перед ним, стоя на цыпочках.
У меня перехватило дыхание от неожиданного контакта. Моя грудь прижималась к твердой коже и железу на его животе. Тепло его тела, казалось, просачивалось через броню, проникало сквозь мой плащ и тонкое платье. Меня бросило в жар, и я сделала глубокий вдох. Помимо вонючей крови Жаждущих, от Хоука пахло темными специями и пьянящим дымом. У меня вспыхнули щеки.
Его ноздри расширились, и, как бы безумно это ни звучало, его глаза словно стали ярче – потрясающими янтарными. Он поднял другую руку.
– Знаешь, что я думаю…
Он замолк на полуслове, когда к его горлу прижался клинок. Он уставился на меня, его губы сжались в тонкую линию. Он не шевелился и не отпускал меня, поэтому я чуть сильнее надавила кончиком кинжала. На его шее набухла капелька крови.
– Поправка, – произнес он и рассмеялся. Струйка крови потекла по шее. Смех не был грубым или снисходительным. Ему в самом деле было забавно. – Ты абсолютно ошеломительное, смертоносное создание. – Помолчав, он опустил взгляд. – Хорошее оружие. Кровокамень и кость вольвена. Очень интересно… – Его взгляд вспыхнул. – Принцесса.
Глава 16
Кинжал. Проклятье. Я забыла, что он видел этот клинок в «Красной жемчужине». Боги, ну как я могла забыть? Я отдернула кинжал, но было уже поздно.
И это тоже оказалось ошибкой.
Другой рукой Хоук молниеносно схватил запястье моей руки с кинжалом.
– Нам с тобой о многом нужно поговорить.
– Нам не о чем разговаривать, – огрызнулась я, сердясь на себя за то, что совершила не одно, не два, а целых три невероятно глупых действия. И это не считая досады из-за того, что Хоук одержал верх.
– Она говорит! – Он округлил глаза в притворном удивлении и опустил подбородок, заставив меня напрячься. – Я думал, ты любишь поговорить, принцесса. – Он помолчал. – Или так бывает только в «Красной жемчужине»?
Я промолчала.
– Только не притворяйся, что понятия не имеешь, о чем я. И что ты не она.
Я дернулась, пытаясь освободить руки.
– Отпусти.
– О, не думаю, что ты будешь притворяться.
Он резко повернулся, и внезапно мои спина и лук оказались прижаты к каменной стене Вала. От этого прикосновения незажившую спину обожгло волной тупой боли, но Хоук тут же очутился передо мной, поймав меня в ловушку своим телом. Между нами не было и дюйма пространства.
– После всего, что между нами было, – продолжил он, – ты бросаешь мне в лицо кинжал?
– А что между нами было? Несколько минут и пара поцелуев, – сказала я, и правда поразила меня своей пугающей ясностью.
Вот и все, что между нами было. Боги, я была такой… затворницей. Из-за моего ограниченного опыта мне казалось… что это очень много. Всего лишь пара поцелуев… Меня словно холодным душем окатило.
– Это было больше, чем пара поцелуев. – Он понизил голос. – Если ты забыла, я более чем желаю напомнить.
Я внутренне напряглась. В глубине души мне хотелось, чтобы он напомнил о том, что я и так не забыла. Но, хвала богам, разум и логика победили.
– Не было ничего достойного того, чтобы помнить.
– Теперь ты оскорбляешь меня после того, как бросила мне в лицо кинжал? Ты ранила мои нежные чувства.
– Нежные чувства? – фыркнула я. – К чему такой драматизм?
