Он усмехнулся.
– Странно, как мне могло прийти в голову, что ты, с твоей богатой историей шалостей, способна на такое.
Я широко улыбнулась.
– Если честно, ты мало что потеряла. Много разговоров, много слез и очень много выпивки. – Он встретился со мной взглядом. – После Ритуала все становится… интересно. Да ты сама знаешь.
– Я не знаю, – напомнила я, хотя и представляла, о чем он говорит.
Тони рассказывала, что когда Ритуал заканчивается и хозяйки с мажордомами уводят новых леди и лордов-в-ожидании, а жрецы остаются с третьими дочерями и сыновьями, празднество меняется. Становится более… безрассудным и необузданным. По крайней мере, я так поняла Тони, хотя было очень странно представлять Вознесшихся участниками подобного буйства. Они всегда были такими… холодными.
– Но ты знаешь, как легко быть собой, когда носишь маску. – Он понизил голос, не отпуская моего взгляда. – Как все, чего хочешь, становится доступным, когда притворяешься, что тебя никто не узнает.
К моим щекам прилил жар. Да, я знала, и очень мило с его стороны напомнить мне об этом.
– Тебе не следовало это говорить.
Он наклонил голову.
– Поблизости никого нет, чтобы подслушать.
– Ну и что? Ты… нам не следует об этом говорить.
– Вообще?
Я хотела сказать да, но что-то меня остановило. Я отвела взгляд. За окном тихо колыхались на ветру кусты сирени.
Несколько секунд помолчав, Хоук спросил:
– Хочешь вернуться к себе?
Я покачала головой.
– Не очень.
– Хочешь выйти во двор?
– Думаешь, там безопасно?
– Между нами говоря, да.
Я улыбнулась уголками губ. Мне нравилось, что он включает меня, признает, что я могу действовать сама по себе.
– Когда-то мне нравилось во дворе. Там было одно место, где… не знаю, мне было так спокойно, и я могла просто быть. Не думать, не беспокоиться… ни о чем. Там было так мирно.
– А больше нет?
– Нет, – прошептала я. – Больше нет. Странно, что никто не говорит о Рилане или Малессе. Как будто их никогда и не было.
– Порой вспоминать умерших – все равно что смотреть в лицо собственной смертности, – сказал Хоук.
– Думаешь, Вознесшимся неуютно от мысли о смерти?
– Даже им. Может, они и богоподобные, но их можно убить. Они могут умереть.
Какое-то время мы оба молчали. Позади нас сновали слуги и не только они. Несколько леди-в-ожидании остановились и, болтая о Ритуале, сделали вид, что любуются садом. Но я знала, что они задержались недалеко от нас не из-за потрясающих цветов и роскошной зелени и не потому, что я так редко бываю на виду, а из-за красавца мужчины, стоящего рядом со мной. Казалось, он их не замечает, и хотя я смотрела прямо перед собой, чувствовала, как он постоянно переводит на меня взгляд. В конце концов проходившая мимо хозяйка разогнала леди, и мы опять остались одни.
– Ты взволнована предстоящим Ритуалом?
– Мне любопытно, – призналась я. До Ритуала оставалось всего два дня.
– А мне любопытно увидеть тебя.
Я разомкнула губы и тихо выдохнула, не осмеливаясь смотреть на него. Если я это сделаю, то, боюсь, совершу какую-нибудь невероятную глупость. Что-то такое, что могла сделать первая Дева и что заставило герцогиню счесть ее недостойной.
– Ты будешь без вуали.
– Да.
А также надену не белое. Это будет почти как пойти в «Красную жемчужину»: я смогу смешаться со всеми, и никто не узнает, кто я и что я.
– Но я буду в маске.
– Предпочитаю такую версию тебя.
– Когда я в маске? – уточнила я, предположив, что он думает о нашей встрече в «Красной жемчужине».
– Честно? – Его голос прозвучал ближе, и когда я сделала очередной вдох, то ощутила запах хвои и выделанной кожи. – Я предпочитаю, когда ты без маски и без вуали.
Я открыла рот, но как у меня уже входило в привычку, когда дело касалось Хоука, не знала, что сказать. Наверное, мне следует пресекать такие заявления, но возражения тоже не шли мне на язык, как и раньше.
И тогда я сделала единственное, что смогла придумать: сменила тему.
– Помню, ты говорил, что твой отец был фермером. – Я прочистила горло. – В семье были еще дети? Какой-нибудь лорд-в-ожидании? Или сестра? Или… – Я продолжила молоть чепуху. – У меня только Йен. Я имею в виду, у меня только один брат. Я так хочу его снова увидеть. Я по нему скучаю.
Хоук молчал так долго, что мне пришлось повернуть к нему голову и убедиться – он по-прежнему здесь и по-прежнему дышит. Да, он никуда не делся. Он смотрел на меня, и его янтарные глаза были холодны.
– У меня был брат.
– Был?
Мое чутье вырвалось, и я не смогла его контролировать. Я открылась и заставила свои ноги прирасти к месту, чтобы не отступить назад. Ничего необычного я не почувствовала, но ощутила страдание Хоука, горькую холодную боль, которая заколола мою кожу. Боль была острой. Так вот откуда она проистекает: он потерял брата.
Я отреагировала, не задумываясь ни над тем, как он это воспримет, ни над тем, что мы не одни. Это было неконтролируемое стремление, словно дар сам меня направлял.
Я коснулась его руки и сжала ее в надежде, что это будет расценено как жест сочувствия.
– Мне жаль, – произнесла я, думая о теплых пляжах и соленом воздухе. Эти мысли быстро сменились воспоминаниями о моих ощущениях во время поцелуя Хоука.
Он смотрел в окно. Напряженное выражение исчезло с его лица. Он моргнул – раз, другой.
Убрав пальцы, я сцепила руки в замок. Надеюсь, он не понял, что я что-то сделала. Но все равно он стоял как окаменевший. Я подняла брови.
– С тобой все хорошо?
Он опять моргнул и негромко засмеялся.
– Да. Просто… какое-то странное ощущение.
– Какое? – Я внимательно смотрела на него.
Хоук мотнул головой, потирая ладонью грудь.
– Даже не знаю, как объяснить.
Теперь я начала беспокоиться, что не убрала боль, а сделала что-то другое. Не знаю что, но если мой дар развивается, то возможно что угодно. Я опять потянулась чутьем и в ответ ощутила только тепло.
– Тебе нехорошо? Может, обратимся к целителю?
– Нет. Нисколько. – Его смех окреп, неуверенность из него пропала. Его глаза, теперь похожие на теплый мед, встретились с моими.
– Кстати, мой брат не умер. Поэтому не нужно сочувствия.
Настал мой черед моргать.
– Да? Я просто подумала…
