– Какое интересное чтение.
Мое лицо пылало, обожженное тысячей солнц, и я раздумывала, насколько рассердится Хоук, если я брошу ему в лицо кинжал.
Опять.
На его лицо вернулась усмешка вместе с ямочкой.
– Пенеллаф, – он произнес мое имя так потрясенно, что я закатила бы глаза, если бы не сгорала со стыда, – это… очень неприличное чтение для Девы.
– Заткнись.
– Очень неприличное, – пожурил он, качая головой.
До крайности рассерженная, я вздернула подбородок.
– Нет ничего плохого в том, что я читаю про любовь.
– А я этого и не говорил. – Хоук посмотрел на меня. – Но не думаю, что то, о чем она писала, имеет какое-то отношение к любви.
– О, ты так хорошо в этом разбираешься?
– Полагаю, больше, чем ты.
Я закрыла рот. Правдивость этого утверждения уязвила меня, и я выпалила:
– Так и есть. О твоих визитах в «Красную жемчужину» болтают так много служанок и леди-в-ожидании – полагаю, опыта у тебя изрядно.
– Неужели кое-кто ревнует?
– Ревную? – рассмеялась я, закатив глаза. – Я уже говорила, ты сильно преувеличиваешь свое значение в моей жизни.
Он усмехнулся и вернулся к книге.
Раздраженная, я повернулась к бару. Там стоял невысокий графин.
– Только то, что у тебя больше опыта в том… в том, что происходит в «Красной жемчужине», не означает, будто я не понимаю, что такое любовь.
– Ты вообще была когда-нибудь влюблена? – спросил он. – Привлек ли твое внимание кто-нибудь из мажордомов герцога? Или кто-то из лордов? А может, какой-нибудь храбрый гвардеец?
Я покачала головой.
– Я никогда не влюблялась.
– Тогда откуда тебе знать?
– Я знаю, что мои родители сильно любили друг друга. – Я играла с драгоценными камнями на пробке графина. – А ты, Хоук? Ты был влюблен?
Я не ожидала ответа, поэтому немало удивилась, когда спустя несколько секунд он сказал:
– Да.
У меня в груди что-то странно кольнуло, когда я оглянулась на него через плечо. Непонятное ощущение заставило меня осознать: неприятный холод исчез. Я понятия не имела, что в Хоуке так на меня действовало. Наверное, это потому, что он меня злил.
– В кого-то у тебя на родине?
«Ты все еще ее любишь?»
Этот второй вопрос напрашивался, но, хвала богам, мне удалось его удержать.
– Да. – Он по-прежнему смотрел в книгу. – Но это было давно.
– Давно? Когда же? В детстве? – поинтересовалась я, зная, что он всего лишь на несколько лет старше меня, хотя и говорит порой так, словно прожил целую вечность.
Он усмехнулся, и его губы изогнулись в легкой полуулыбке. На правой щеке возникла ямочка, отчего покалывание внутри меня усилилось.
– Как много ты прочитала?
– Это не твое дело.
– Может, и нет, но мне нужно знать, дочитала ли ты до этого места.
Он прочистил горло.
Погодите.
Он собирается читать мне это?
Нет.
Умоляю, нет.
– Только первую главу, – поспешно ответила я. – А ты, похоже, уже на середине книги, так что…
– Хорошо. Тогда это будет для тебя новым. Видишь, до какого места я дошел? – Он ткнул пальцем в страницу и похлопал по центру. – О да. Здесь. «Фултон пообещал, что когда он сделает это со мной, я целый день не смогу ходить ровно, и он оказался прав». Хм. Впечатляет.
Я вытаращила глаза.
– «То, что он делал языком и пальцами, превосходило только его потрясающе огромное, развратно пульсирующее, порочно сотрясающее…» – Хоук усмехнулся. – У этой женщины был дар подбирать определения, правда?
– Прекрати.
– «…мужское естество».
– Что? – ахнула я.
– Это конец фразы, – объяснил он и поднял голову.
Я сразу поняла: то, что он собирается изречь, сожжет меня заживо.
– О, ты, наверное, не знаешь, что такое мужское естество. Полагаю, она писала о его члене. Пенисе. Его…
– О боги, – прошептала я.
– Его, по-видимому, невероятно большом, пульсирующем и сотрясающем…
– Я поняла! Вполне поняла.
– Я просто хочу убедиться. Не хотелось бы, чтобы ты постеснялась уточнить и осталась в заблуждении, будто она пишет о его любви к ней или о чем-то в этом роде.
– Я тебя ненавижу.
– Нет, это не так.
– И я сейчас ударю тебя кинжалом, – предупредила я. – Самым неистовым образом.
На его лице мелькнула настороженность, и он положил книгу.
– А вот теперь, полагаю, да.
– Отдай дневник.
– Ну конечно. – Он протянул книгу, я быстро выхватила ее и прижала к груди. – Тебе стоило только попросить.
– Что? – У меня отвисла челюсть. – Я просила.
– Прости. – По его тону было заметно, что он нисколько не раскаивается. – У меня что-то со слухом.
– Ты… Ты просто ужасен.
– Ты неправильно употребляешь слова. – Проходя мимо меня, он погладил меня по макушке. Я ударила кулаком, но немного промахнулась. – Ты имела в виду, что я прекрасен.
– Я правильно употребляю слова.
– Идем. Нужно отвести тебя в замок, пока не возникла еще какая-нибудь угроза для тебя, помимо твоей собственной глупости. – Он остановился у двери. – И не забудь книгу. Завтра изложишь вкратце каждую главу.
Я не собираюсь больше беседовать с ним об этом дневнике.
Но я не стала ему это говорить и вышла за ним из комнаты. Только когда он взялся за ручку, чтобы закрыть дверь, меня осенило:
– Как ты узнал, где я?
Хоук оглянулся на меня через плечо, и на его губах заиграла слабая улыбка.
– У меня невероятные умения по части выслеживания, принцесса.
* * *
– «У меня невероятные умения по части выслеживания», – бормотала я себе под нос на следующий день.
– Что? – Тони, нахмурившись, повернулась ко мне.
– Ничего. Просто разговариваю сама с собой. – Я сделала глубокий вдох и выбросила из головы мысли о Хоуке. – Прекрасно выглядишь.
Это была правда.
Волосы Тони, завитые тугими кудрями, обрамляли лицо. Ярко-красные губы соответствовали маске и платью – тонкое, без рукавов, оно облегала ее гибкий стан. Она не только прекрасно выглядела, но и держалась так уверенно и непринужденно, что я восхитилась ею. Тони подошла к камину, где я стояла.
