У меня имелся план на день: не заморачиваться.
Требовалось лишь немного времени, чтобы прийти в себя после приключения, едва не стоившего мне жизни. После всего, через что мне пришлось пройти, этот мир мог бы, наконец, дать легкую поблажку. Чтобы перевести дух между несчастьями.
Как бы не так.
Вместо этого я здесь, помираю от обморожения и ужаса, смотрю, как все разваливается на куски. Небо в диком свинге между горизонтальным и вертикальным горизонтами. Воздух будто продырявлен. Тонущие в земле деревья. Отбивающие вокруг меня чечетку листья. Я все вижу; стою – вот он я, живой свидетель – и не могу поверить.
И все равно считаю это везением.
Повезло, что я вижу, повезло, что вот-вот блевану, повезло, что пробежал весь путь в своем недолеченном, травмированном теле как раз вовремя, чтобы перед концом света занять местечко в первом ряду.
Везение, судьба, случай, озарение…
Ужасное, тянущее чувство под ложечкой… пусть оно будет хоть фокусом, черт возьми, если оно не даст мне закрыть глаза, чтобы видеть. Разобраться, как помочь.
Потому что больше здесь никого нет.
Никого, только я и Назира, хоть и бред, и быть такого не может. Предполагается, что рядом с Прибежищем постоянно в дозоре охрана, однако часовых нет – никаких признаков подмоги. Солдат из ближайшего сектора тоже нет. Нет даже любопытствующих, истеричных жителей. Никого и ничего.
Мы стоим словно в вакууме, в невидимой плоскости бытия. Я не знаю, как Джей с Уорнером умудрились так далеко зайти и не попасться. Оба выглядят так, словно их протащили по грязи, в буквальном смысле… Как их никто не заметил? И хотя возможно, что Джей начала кричать только сейчас, в моей голове тысяча вопросов без ответа.
Придется им подождать.
Я по привычке хочу бросить взгляд на Назиру, позабыв на миг про невидимость. Затем чувствую, как она подходит, берет меня за руку, и облегченно вздыхаю. Она сжимает мои пальцы. Я отвечаю ей тем же и напоминаю себе: Повезло.
Повезло, что мы сейчас здесь, потому что будь я в кровати, где мне и следовало находиться, я бы не узнал, что Джей попала в беду. Я бы не услышал, как дрожит голос моего друга, когда она кричит, молит о пощаде. Я бы не увидел изломанные цветные лучи покореженного рассвета – этакого павлина в центре разворачивающегося ада. Не увидел, как Джей, задыхаясь от рыданий, зажала голову руками. Я бы не почувствовал, как остро пахнет ветер сосной и серой, как от сухости дерет горло, а все тело трясется. Я бы упустил тот момент, когда Джей назвала имя сестры. Не услышал бы, как Джей просит именно ее прекратить.
Да, определенно повезло.
Ведь если бы я ничего не услышал, то не знал бы, кого винить.
Эммелину.
Элла
Джульетта
У меня есть глаза, два, я чувствую их, двигаю ими туда-сюда, вращаю в черепе по кругу и еще раз по кругу, есть губы, две, чувствую их, влажные и… и объемные, раздвигаю их… приоткрываю… у меня зубы, много, язык, язык один и пальцы, десять, пересчитываю
одиндватричетырепять, и также на другой стороне странно, ссстранно, что есть язык, сстранно… такая ссстранная шшштука, странная шшшштука.
одиночество
оно подкрадывается к тебе незаметно,
тихо
и
мирно,
садится рядышком в темноте, гладит по волосам пока ты спишь ссворачивается укрывая твои кости сжимает таксильночтопочтине дышишь почти не слышишь как бешено пульсирует кровь а оно налетает, прокатывается по
коже
касается губами пушка` на твоей
шее
одиночество это ссстранная шшштука сстранная штука старинный друг, отражающийся рядом в зеркале… кричит что тебе недостаточновсегдамало постоянно мало
подчассссс
оно
просто
не может заткнуться
Кенджи
Я уворачиваюсь от разлома в земной коре и пригибаюсь как раз вовремя, чтобы не врезаться в выросшие из ниоткуда вьющиеся стебли. Лежащий вдалеке валун раздувается до немыслимых размеров, и в тот момент, как он устремляется в нашем направлении, я, крепко вцепившись в руку Назиры, бросаюсь в укрытие.
Небо рвется в клочья. Земля под ногами раскалывается. Солнце мерцает, то тьма, то свет, в глазах рябит как от стробоскопа, все вокруг крайне неестественно. И облака… Что-то невообразимое творится с этими облаками.
Они расщепляются.
Деревья все не могут решить, то ли стоять, то ли падать, порывы ветра вздымаются с земли с ужасающей силой, и внезапно небо заполоняют птицы. Тучи чертовых птиц.
Эммелина себя не контролирует.
Мы знали, что ее телекинетические и психокинетические способности сродни божественным силам – за пределами всего, что нам было известно ранее, – и мы знали, что Оздоровление настроило Эммелину, чтобы контролировать наше восприятие мира. Но мы знали лишь это, и то гипотетически. В теории.
Мы еще не видели ее такой.
Безудержной.
Она сейчас явно что-то делает с Джей, разрушает ее разум, выплескивая гнев на окружающий мир, ведь наркотические глюки перед моими глазами становятся хуже и хуже.
– Иди обратно, – я стараюсь перекричать гвалт. – Приведи помощь… найди девушек!
Короткий выкрик согласия в ответ, и рука Назиры выскальзывает из моей; лишь поступь тяжелых ботинок свидетельствует, что она ринулась в сторону Прибежища. Даже в этот момент – особенно в этот момент – ее молниеносные, безошибочные действия наполняют меня немалым облегчением.
Приятно, когда напарник опытный.
Я продираюсь сквозь лес, радуясь, что самые сложные препятствия уже позади, наконец подхожу достаточно близко и могу хорошенько разглядеть лицо Уорнера, тогда и сбрасываю невидимость.
Я едва оправился после того, как меня до полусмерти накачали наркотой, и вот на тебе, снова готов отдать концы. И все же, стоя в полусогнутом состоянии, уперевшись руками в колени и пытаясь дышать, поднимаю взгляд и понимаю: я не имею никакого права ныть.
Уорнер выглядит даже хуже, чем я ожидал.
С ободранной кожей, зубы стиснуты, на виске от натуги видна жилка. Стоя на коленях, он обнимает Джей, точно пытаясь сдержать какой-то взрыв; прежде я и подумать не мог, что он здесь не только ради эмоциональной поддержки.
Картина словно не из этого мира: они оба почти голые, все в грязи, стоят на коленях… Джей прижимает руки к ушам – и я могу лишь гадать, как, черт возьми, они до такого докатились.
