Потом промокает губы тем же платком, которым зажимал на шее рваную рану. Вся сцена просто отвратительна.
Уорнер продолжает молчать.
Думаю, никому не известно, где он ее спрятал. Джей словно испарилась.
Секунды пролетают в таком напряженном молчании, что мы все начинаем переживать за исход передышки. Замечаю, что пара солдат наставляют на Уорнера оружие, и в ту же секунду небо над нами разрывает одинокая молния.
Брендан.
Я смотрю на него, потом на Касла. Андерсон снова поднимает руку, чтобы солдаты повременили. И вновь они уступают.
– Я спрошу еще только раз, – обращается Андерсон к своему сыну, его голос начинает дрожать от возрастающей мощи. – Что ты с ней сделал?
Уорнер не сводит с него бесстрастного взгляда.
Он весь забрызган чей-то кровью, пулемет в руках держит, словно портфель, и смотрит на отца совершенно невозмутимо. Андерсон не умеет владеть собой так, как умеет Уорнер – и для всех очевидно, что эту битву характеров он проиграет.
Андерсон явно начинает выходить из себя.
Его волосы спутались, местами стоят торчком. На лице застывают капли крови, наливаются глаза. Он выглядит невменяемым – абсолютно на себя не похожим. Я понятия не имею, что будет дальше.
И тут он бросается на Уорнера.
Словно агрессивный алкоголик, дикий и злобный, полностью съехавший с катушек. В его раскачивающейся походке чувствуются одновременно необузданность и сила, неустойчивость и продуманность. Он напоминает – меня озарило, и я ужаснулся – отца Адама, о котором я так много слышал. Агрессивного пьяницу, движимого гневом.
Вот только в данный момент Андерсон, судя по всему, не пьян. Нет. Это чистейшей воды злоба.
Похоже, он потерял голову.
Ему мало просто застрелить Уорнера. Ему мало, чтобы его застрелил кто-то другой. Он хочет забить сына до смерти, превратить в кашу. Жаждет расплаты на физическом уровне. Жаждет своими руками ломать кости и вырывать органы. Жаждет удовольствия от осознания того, что он сам и только сам уничтожил собственного сына.
Уорнер ему такого удовольствия не доставляет.
Он встречает противника четкими, перетекающими друг в друга движениями, уклоняясь, отступая в сторону, изгибаясь, защищаясь. Он не пропускает ни одного удара.
Словно читает мысли Андерсона.
Я не единственный остолбенел от происходящего. Впервые вижу, чтобы Уорнер так двигался. Я наблюдаю, как он отражает каждую атаку, все до одной, и внезапно преисполняюсь невольным уважением. Все жду, когда он вырубит этого придурка, однако Уорнер не пытается ударить Андерсона; он лишь защищается. И только когда я замечаю, как нарастает ярость на лице Андерсона, я понимаю: Уорнер это делает нарочно.
Он не дает сдачи, потому что знает: именно это Андерсону и нужно. Невозмутимое, бесстрастное выражение лица сына доводит отца до белого каления. И чем дольше тому не удается выбить Уорнера из колеи, тем больше он звереет. Кровь еще сочится из недолеченной раны на шее, и Андерсон злобно рычит, доставая из внутреннего кармана пиджака пистолет.
– Довольно! Все, хватит!
Уорнер аккуратно отступает на шаг назад.
– Отдай девчонку, Аарон. Отдай девчонку, и я пожалею этих идиотов. Мне нужна только она.
Уорнер застыл точно камень.
– Отлично, – злобно гаркает Андерсон. – Схватить его.
Шесть солдат начинают наступать на Уорнера, а тот даже не дернулся. Я обмениваюсь взглядом с Уинстоном, и этого достаточно. Я накидываю на него невидимость, а он вытягивает руки и своей способностью растягивать конечности укладывает троих на землю. В тот же миг Хайдер вытаскивает из-под окровавленной кольчуги, которую носит под верхней одеждой, мачете и перебрасывает его Уорнеру, который роняет пулемет и, не глядя, ловит нож за рукоять.
Мачете, мать его!
Касл, стоя на коленях, простирает руки к небу, отрывая еще куски от полуразрушенного здания, однако теперь люди Андерсона не дают ему такой возможности. Я рвусь вперед, но не успеваю помочь, и Касла вырубают сзади. Все равно бросаюсь в драку и, сражаясь с солдатом за его пистолет, использую навыки, приобретенные еще в детстве: одиночный, жесткий удар в нос. Чистый апперкот. Мощный удар в грудь. И старое доброе удушение.
Я поднимаю голову, нервно вдыхая, в надежде получить хорошие новости… и не верю своим глазам.
Десять человек взяли Уорнера в кольцо, и я не понимаю, откуда они появились. Я думал, остались трое-четверо. Оборачиваюсь в замешательстве и вижу, как Уорнер падает на одно колено и, замахнувшись мачете, вырисовывает идеальную арку, потроша человека как рыбу. Поворот – и еще один сильный взмах расчленяет парня слева, отделяя позвоночник от тела столь жутким способом, что я вынужден отвести взгляд. Через секунду, которая требуется мне, чтобы снова повернуться, еще один страж бросился вперед. Уорнер резко оборачивается вокруг своей оси, втыкая лезвие прямо в открытый кричащий рот. Последним рывком Уорнер вытаскивает мачете, и солдат с мягким глухим стуком оседает на землю.
Оставшиеся стражи чуть медлят.
До меня доходит: кто бы ни были эти новые бойцы, у них особый приказ – атаковать Уорнера, и только его. Мы все вдруг остались без явной задачи, можем сползти на землю, раствориться в измождении.
Заманчиво.
Я ищу Касла, хочу удостовериться, в порядке ли он, и понимаю – он в шоке.
Не отрываясь, смотрит на Уорнера.
Уорнера, который пялится на море крови у себя под ногами, его грудь вздымается, в кулаке зажата рукоять мачете. Все это время Касл считал, что Уорнер – милый мальчик, понаделавший глупых ошибок. Мальчишка, которого можно за руку увести от обрыва.
Не сегодня.
Уорнер поднимает взгляд на отца; кровь прилила к лицу, тело трясется от ярости.
– Ты этого хотел? – кричит он.
Похоже, даже Андерсон удивлен.
Другой охранник аккуратно продвигается вперед, я и не замечаю пистолет, который направлен на Уорнера. Внезапно охранник с воплями валится на землю. Пучит глаза, хватаясь за горло, где осколок стекла размером с мою ладонь рассек яремную вену.
Резко разворачиваюсь к Уорнеру. Его взгляд по-прежнему прикован к Андерсону, из свободной руки капает кровь…
Господи боже.
– Возьми лучше меня, – прорезает тишину голос Уорнера.
Андерсон, видимо, приходит в себя.
– Что?
– Оставь ее. Оставь их всех. Дай слово, что ты оставишь ее в покое, и я вернусь с тобой.
Меня парализует. Я обвожу всех взглядом, диким взглядом, пытаюсь заметить искорку надежды, что мы остановим этого идиота, не дадим совершить глупость. Тщетно. Все взоры прикованы к Уорнеру и его отцу.
