И вновь я не произношу ни слова.
– Хочешь узнать? – На его губах появляется намек на улыбку.
Похоже на ловушку. Я взвешиваю варианты.
– Я хочу узнать, только если вы хотите мне рассказать, сэр, – наконец нахожу я ответ.
Теперь улыбка Андерсона расцветает в полную мощь. Белоснежные зубы. Искреннее удовольствие. От его молчаливой похвалы в груди разливается тепло. Гордость расправляет мои плечи. Я отвожу взгляд, скромно уставившись в стену. Краем глаза вижу, как Андерсон снова поворачивается, кидая на юношу оценивающий взгляд.
– В любом случае эти силы были на него бездумно растрачены.
Он снимает сенсорный экран, утопленный в нише рядом с кроватью, и начинает постукивать по монитору, пролистывая страницы, просматривая информацию. Взгляд он поднимает лишь однажды, на приборы, звуковые сигналы которых отображают жизненные показатели, и хмурится. В конце концов он вздыхает, проводя рукой по своим идеально уложенным волосам. Мне приходит в голову, что ему лучше чуть растрепанным. Душевнее. Мягче. Привычнее.
Это наблюдение меня пугает.
Я резко отворачиваюсь и смотрю в окно; ни с того ни с сего закралась мысль: позволят ли мне когда-нибудь воспользоваться уборной?
– Джульетта.
Мигом вытягиваюсь по стойке смирно. Смотрю прямо перед собой.
– Да, сэр, – отвечаю, чуть затаив дыхание.
Я понимаю, что он на меня даже не смотрит. Продолжая что-то печатать на сенсорной панели, спокойно спрашивает:
– Ты что, замечталась?
– Никак нет, сэр.
Андерсон возвращает экран в нишу; части устройства соединяются с приятным металлическим щелчком.
– Это становится утомительным, – тихо начинает он. – Я уже теряю терпение, а твой первый день даже не окончен. – Он медлит. – Хочешь узнать, Джульетта, что случится, когда я потеряю терпение?
Мои пальцы дрожат. Я сжимаю их в кулаки.
– Никак нет, сэр.
Он протягивает руку.
– Тогда отдай то, что принадлежит мне.
Я нерешительно делаю шаг вперед, и он жестом руки останавливает меня.
– Я имею в виду твой разум. Меня интересует, о чем ты думала, когда потеряла контроль и пялилась в окно. Меня интересует, о чем ты думаешь прямо сейчас. Меня всегда будут интересовать твои мысли. Каждую секунду. Мне нужны каждое слово, каждая мелочь, каждая эмоция. Любая несвязная, мимолетная мысль, которая приходит в твою голову. Мне нужно все. – С этими словами он подходит ко мне, напирая. – Тебе ясно? Это все мое. Ты – моя.
Он резко останавливается, в паре сантиметров от моего лица.
– Так точно, сэр, – говорю я, но голос меня подводит.
– Я спрошу еще лишь раз. – Андерсон пытается не сорваться. – И если еще когда-либо придется так же долго вытягивать нужные мне ответы, ты будешь наказана. Понятно?
– Да, сэр.
На его скулах играют желваки. Глаза превращаются в щелочки.
– О чем ты замечталась?
Я сглатываю образовавшийся в горле комок. Поднимаю на него взгляд. Потом отвожу. И тихо говорю:
– Я размышляла, сэр, позволите ли вы мне когда-нибудь воспользоваться уборной?
Лицо Андерсона вмиг становится растерянным. Похоже, он ошарашен.
– Ты размышляла, сможешь ли воспользоваться уборной?
– Так точно, сэр.
Мое лицо пылает. Андерсон скрещивает на груди руки.
– Это все?
Мне вдруг хочется рассказать, что я думаю про его волосы. Подавляю этот порыв. Меня накрывает чувство вины от моей слабости, однако тут же странное, знакомое тепло умиротворяет разум, и внезапно стыд за то, что я была правдива лишь отчасти, исчезает.
– Так точно, сэр. Все.
Андерсон наклоняет ко мне голову.
– Никаких новых приступов гнева? Никаких вопросов о том, чем мы сейчас занимаемся? Никакого беспокойства о здоровье и благополучии этого юноши? – Он указывает на него пальцем. – Или о силах, которые у него могут быть?
– Нет, сэр.
Я смотрю перед собой.
Андерсон глубоко вздыхает и расстегивает на блейзере пуговицу. Обеими руками проводит по волосам. Начинает расхаживать по комнате. Я понимаю, что он заводится, и не знаю, что предпринять.
– Даже смешно. Это в точности то, что мне было нужно, а я почему-то разочарован.
Он снова делает глубокий вдох и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Изучает меня.
– Что бы ты сделала, – задает он вопрос, слегка кивая в сторону, – если бы я тебя попросил выброситься из окна?
Я оборачиваюсь и рассматриваю огромное окно, которое нависает над нами обоими.
Круглое витражное окно в полстены. Разноцветная россыпь на гладком бетонном полу напоминает абстрактное произведение искусства. Я пробегаю пальцами по декоративным стеклам, всматриваюсь в раскинувшуюся подо мной зелень. Мы на высоте по крайней мере ста пятидесяти метров над землей. Расстояние меня совсем не страшит. Я легко могу спрыгнуть, без каких-либо последствий.
– Я бы с радостью выполнила ваш приказ, сэр. – Поднимаю взгляд.
Андерсон делает шаг ко мне навстречу.
– А если я попрошу тебя это сделать, не прибегая к твоим способностям? Что, если я просто желаю, чтобы ты выбросилась из этого окна?
Мощная волна обжигающего жара плотно запечатывает мой рот. Связывает мне руки. У меня не получается разодрать губы, жуткая атака.
Это часть испытания.
Должно быть, Андерсон проверяет мою преданность.
Должно быть, он пытается заманить меня в ловушку сиюминутного непокорства. А значит, надо себя проявить. Доказать верность.
Огромное количество сверхъестественных способностей уходит на то, чтобы дать отпор тем невидимым силам, что затыкают мне рот. И все же я справляюсь. И когда наконец обретаю способность говорить, произношу:
– Я бы с радостью выполнила ваш приказ, сэр.
Андерсон подходит еще на шаг ближе, в его глазах проблескивает что-то… Что-то совершенно новое. Что-то сравнимое с восхищением.
– Ты бы на это пошла?
– Так точно, сэр.
– Ты бы сделала все, что бы я ни попросил? Без ограничений?
– Так точно, сэр.
Андерсон удерживает на мне взгляд, подносит запястье ко рту и тихо произносит:
– Сюда. Живо.
И опускает руку.
Сердце начинает бешено колотиться. Андерсон отказывается отводить от меня взгляд, с каждой секундой цвет его синих глаз становится ярче, насыщеннее. Словно он в курсе, что одного лишь взгляда достаточно, чтобы выбить меня из колеи. А затем, без предупреждения, хватает меня за запястье. И я слишком поздно понимаю, что он проверяет пульс.
