– Что? – Я удивленно приподнимаю брови. – Что, черт побери, происходит? А когда вы-то узнали?
В комнате снова становится тихо.
– Когда? – повторяю я.
– Четырнадцать часов назад, – отвечает Нурия.
– Четырнадцать часов? – Мои глаза сейчас выкатятся из орбит, аж больно. – Вы знали об этом еще четырнадцать часов назад, а говорите мне только сейчас? Касл?
Он качает головой и признается:
– От меня тоже скрывали.
Несмотря на то, что держится он спокойно, его челюсть заметно напряжена. Взглядом со мной он не встречается. Но и на Нурию глаз не поднимает. И тут нужные мысли приобретают невиданную скорость, в конце концов, до меня доходит: слишком много поваров на этой метафорической кухне.
Понятия не имею, в каком хитроумном шоу я участвую, только ясно: Нурия и Сэм слишком привыкли командовать по-своему. Дочь не дочь, однако Нурия – предводитель местного сопротивления, и не важно, насколько ей нравится, что отец рядом, передавать ему бразды правления она не собирается. Что значит, она не собирается давать ему доступ к секретной информации, пока не сочтет необходимым. Что значит… Черт, по-моему, это значит, что Касл больше ничего не решает.
Вот гадство!
– Получается, вы обо всем знали, – произношу я, переводя взгляд с одной на другую. – Когда мы вчера приземлились, вы знали… знали, что Андерсон скрутил детей. Когда мы ели торт и пели песенку Уорнеру, вы знали, что Джеймса и Адама похитили. Когда я спрашивал, раз за разом, снова и снова, почему здесь, черт возьми, нет Адама с Джеймсом, вы все знали и молчали…
– Возьми себя в руки, – резко реагирует Нурия. – Ты забываешься.
– Как можно было так врать? – гну я свою линию, не потрудившись снизить тон. – Как можно было стоять и улыбаться, зная, что страдают наши друзья?
– Мы хотели убедиться, – говорит мне Сэм. А потом вздыхает, тяжко, сдувая с лица прядки белокурых волос. Под глазами у нее фиолетовые синяки, выходит, я не единственный, у кого в последнее время проблемы со сном. – Люди Андерсона слили эту информацию прямо в подпольные организации. Он намеренно подкинул ее в нашу сеть, что с самого начала заставило меня сомневаться в его мотивах. Андерсон, похоже, догадался, что ваша команда укрылась у другой группы повстанцев, – продолжает она. – Но ему не известно, кто точно вас прячет. Я вычислила, что он просто пытается нас выманить, заставляет открыться, поэтому решила проверить всю информацию прежде, чем ее распространять. Мы не хотели предпринимать дальнейших шагов, не будучи абсолютно уверенными, и подумали, что, если выдать такую болезненную информацию, которая в конечном итоге может оказаться ложной, это подкосит боевой дух.
– Вы ждали четырнадцать часов и не поделились информацией, которая могла быть верной, – кричу я. – Андерсон уже мог решить от них избавиться.
Нурия качает головой.
– Так не поступают с заложниками. Он ясно дал понять: ему что-то от нас надо. От козырей не избавляются.
Я вдруг замираю.
– О чем ты? Что ему от нас надо? – Потом, оглянувшись, добавляю: – И почему, черт побери, здесь нет Джульетты? Она должна это слышать.
– Причин ее тревожить нет, пусть поспит, – возражает Сэм. – Сейчас мы все равно ничего не можем сделать. Утром сообщим ей.
– Черт-те что! – забываясь, в гневе выпаливаю я. – Простите, сэр, я понимаю, мы не в «Омеге пойнт», но вы должны что-то предпринять. Так не пойдет. Джей возглавила это треклятое сопротивление… ей не надо, чтобы с ней сюсюкались или оберегали. Когда она поймет, что мы ей ничего не сказали, то точно разозлится.
– Кенджи…
– Как угодно, но это все какая-то чушь, – твержу я, вцепившись руками в волосы. – Блеф. Очередное вранье. Андерсон не мог собрать всех детей, просто невозможно. Разумеется, он старается задурить нам головы – и это, кстати, работает, – потому что прекрасно знает: мы не можем быть уверены, правда ли они у него в заложниках. Это все какая-то хитрая манипуляция. Идеальная партия.
– Нет. – С этими словами Брендан кладет руку мне на плечо. И хмурится, выражая беспокойство. – Это не манипуляция.
– Естественно, мани…
– Сэм их видела, – вмешивается Нурия. – Есть доказательства.
Замираю.
– Что?
– Я могу видеть на больших расстояниях, – признается Сэм. Она пытается выжать из себя улыбку, но, похоже, слишком истощена. – На очень, очень больших расстояниях. Мы догадались, что, если Андерсон собирается куда-то отвезти детей, он сделает это поближе к своей базе, где под рукой и солдаты, и необходимые ресурсы. Когда Элла сообщила о смерти Иви, я еще больше уверилась, что он отправится обратно в Северную Америку, где ему нужно ликвидировать последствия и удерживать власть над континентом. Если, например, еще какая-нибудь повстанческая группа попытается воспользоваться волнениями, он должен быть на месте, вершить власть и следить за порядком. Поэтому я поискала в Сорок пятом секторе. За четырнадцать часов я все хорошенько осмотрела и уверена, что собрала достаточно доказательств, которые подтверждают его заявления.
– Какого черта… Ты уверена, что собрала достаточно доказательств? Что за чепуха? Зачем нагонять столько туману? И с чего это ты единолично что-то реша…
– Следи за тоном, Кишимото, – резко обрывает меня Нурия. – Сэм без отдыха трудилась, пытаясь все разузнать. Здесь тебе предоставили кров, здесь она обладает авторитетом, и ты его призна́ешь и выкажешь ей свою благодарность и уважение.
Сэм кладет руку на плечо Нурии, успокаивая ее.
– Все в порядке, – произносит она, не отрывая от меня глаз. – Он просто расстроен.
– Мы здесь все расстроены. – Нурия смотрит на меня с прищуром.
От гнева она начинает слегка светиться, ее темная кожа словно биолюминесцирует. Я не могу отвести от нее взгляд. А потом чуть встряхиваю головой, чтобы избавиться от наваждения.
– Я не хочу выказывать неуважение, – говорю я. – Просто не понимаю, почему мы на это ведемся. «Достаточно доказательств» – звучит как-то неубедительно, особенно когда Андерсон уже проворачивал такую фигню и раньше. Забыли, чем все закончилось? Если бы не Джей, которая тогда спасла все наши задницы, мы уже были бы покойниками. Иан так точно.
– Ты прав, – терпеливо начинает Касл, – но упускаешь одну важную деталь.
Я наклоняю к нему голову.
– В тот момент Андерсон действительно схватил наших людей. Он об этом не врал.
Я стискиваю зубы. Сжимаю кулаки. Все тело превращается в камень.
– Отрицание – первая стадия горя, дружище.
– Отвали, Санчес.
– Все, хватит. – Касл резко поднимается на ноги. Он вне себя, стол дребезжит под его ладонями. – Что с тобой, сынок? Это на тебя не похоже. Так грубо и непочтительно себя ведешь. Твои резкие высказывания в данной ситуации лишние.
