Когда мы оба убеждаемся, что одни, Уорнер сообщает:
– Полезем наверх, по вентиляции. Если тебе на самом деле надо в туалет, пользуйся случаем.
– Хорошо. Только почему об этом надо говорить с таким отвращением? Ты серьезно думаешь, что я поверю, будто бы ты никогда не делаешь то же самое? Или базовые потребности человеческого организма ниже твоего достоинства?
Уорнер пропускает мои слова мимо ушей.
Замечаю открытые двери кабинки и слышу, как он аккуратно взбирается на металлические стенки. Прямо над одной из кабинок в потолке расположено большое вентиляционное отверстие, невидимые руки Уорнера с легкостью разделываются с решеткой.
Я по-быстренькому делаю свои дела. А потом очень-очень громко мою руки, на случай если Уорнеру, как прыщавому подростку, приспичит отпустить комментарий в адрес моей чистоплотности.
Комментариев на удивление не последовало. Вместо этого он интересуется:
– Готов?
По раскатистому звуку его голоса я понимаю, что Уорнер уже практически залез в шахту.
– Готов. Только скажи, когда залезешь.
Движения становятся еще аккуратнее, и все равно раздается металлический стук.
– Я уже залез, – говорит он. – Перед тем как ползти вверх, убедись, что поставил решетку на место.
– Ясно.
– И, кстати, надеюсь, клаустрофобией ты не страдаешь. А если страдаешь, то… удачи.
Я набираю полную грудь воздуха.
Ну и фиг с ним.
И мы начинаем путешествие в ад.
Элла
Джульетта
В центре комнаты – Макс, Андерсон, какая-то блондинка и высокий чернокожий человек. Все неотрывно смотрят на чей-то труп и поднимают глаза лишь при появлении Ибрагима.
Андерсон мгновенно фокусирует внимание на мне.
Сердце подпрыгивает. Не знаю, как Макс добрался сюда раньше нас, и не знаю, накажут ли меня за подчинение Верховному главнокомандующему Ибрагиму.
Мысли разлетаются.
– Что она здесь делает? – восклицает Андерсон с диким выражением лица. – Я приказал ей оставаться в…
– Я отменил твой приказ, – резко заявляет Ибрагим, – и велел следовать за мной.
– Моя спальня – одно из самых защищенных мест в этом крыле, – Андерсон едва сдерживает ярость. – Переместив ее, ты поставил нас всех под удар.
– На нас напали, – парирует Ибрагим. – А ты оставил ее одну, без присмотра…
– Я оставил ее с Максом!
– С Максом, который так боится собственного творения, что не может и пары минут провести с девчонкой. Ты забываешь, военную должность ему не просто так не дали.
Андерсон бросает на Макса странный, смущенный взгляд. И почему-то смущение, написанное на лице Андерсона, облегчает мои собственные переживания. Понятия не имею, что происходит. Понятия не имею, кому следует отвечать. Понятия не имею, что подразумевал Ибрагим под словом «творение».
Макс качает головой.
– Дети уже здесь, – сообщает Ибрагим, меняя тему разговора. – Они здесь, среди нас, абсолютно незаметные. Проверяют помещение за помещением, ищут ее и между делом убили уже четверых ведущих ученых. – Кивком он указывает на мертвое тело: седеющий мужчина средних лет, под ним разливается лужа крови. – Как такое случилось? Почему их еще не обнаружили?
– Камеры ничего не заметили, – говорит Андерсон. – Пока не заметили.
– Хочешь сказать, что вот это – и еще три трупа, что мы нашли – дело рук привидений?
– Они, скорее всего, поняли, как обмануть систему, – вступает женщина. – Единственный возможный вариант.
– Да, Татьяна, я понимаю. Вопрос – как? – Ибрагим зажимает спинку носа указательным и большим пальцами.
И ясно, что следующие слова он адресует Андерсону.
– Все приготовления, которые, по-твоему, были сделаны в преддверии возможного нападения… все было зря?
– А что ты хотел? – Андерсон больше не пытается сдерживаться. – Это наши дети. Мы их для этого и воспитывали. И я был бы крайне разочарован, если бы у них не хватило мозгов обойти наши ловушки.
Наши дети?
– Хватит! – кричит Ибрагим. – Довольно. Нужно срочно запускать переход.
– Нельзя, и я уже объяснял почему, – быстро говорит Макс. – Необходимо больше времени. Чтобы процедура прошла гладко, показатели жизнеспособности Эммелины должны упасть ниже десяти процентов, а у нее сейчас двенадцать. Еще пара дней – в крайнем случае, пара недель, – и можно двигаться дальше. Любой показатель выше десяти процентов указывает на вероятность того, что у нее еще достаточно сил, чтобы сопро…
– Мне все равно, – прерывает его Ибрагим. – Мы ждали достаточно долго. И потратили достаточно времени и средств, пытаясь поддержать в ней жизнь, а ее сестру удержать под охраной. Еще одна ошибка недопустима.
– Но запуск процесса перехода при двенадцати процентах жизненных сил повышает вероятность провала до тридцати восьми процентов, – быстро возражает Макс. – Мы сильно рискуем…
– Тогда ищи способы уменьшить ее жизнеспособность, – отрезает Ибрагим.
– Мы уже делаем все, что можно, и достигли потолка, – объясняет Макс. – Она довольно сильна и сопротивляется нашим попыткам…
– Еще одна причина быстрее от нее избавиться, – снова обрывает его Ибрагим. – Мы расходуем запредельное количество ресурсов, только чтобы оградить других детей от ее притязаний; одному богу известно, какой вред она уже причинила. Она везде лезет, а в результате только лишние проблемы и катастрофы. Нам нужно новое тело. Здоровое. Немедленно.
– Ибрагим, не горячись. – Андерсон пытается говорить спокойно. – Тут нельзя допустить ошибку. Джульетта – идеальный солдат. Она прекрасно себя зарекомендовала и может оказать неоценимую помощь. Вместо того чтобы ее запирать, ее следует выпустить. На задание.
– Исключено.
– Ибрагим, а идея-то хорошая, – вмешивается высокий чернокожий мужчина. – Дети ее не ждут. Идеальная наживка.
– Видишь? Ази со мной согласен.
– А я нет, – качает головой Татьяна. – Слишком опасно. Слишком много всего может пойти не так.
– Что может пойти не так? – интересуется Андерсон. – Джульетта сильнее каждого из них и полностью мне подчиняется. Подчиняется нам. Нашему движению. Вам всем прекрасно известно, что она из раза в раз доказывала свою верность. Она может схватить их в два счета. Через час все закончится, и мы займемся собственными планами.
Андерсон пристально смотрит мне в глаза.
– Ты ведь не против, Джульетта, скрутить пару повстанцев?
– С радостью, сэр.
– Видите? – Андерсон указывает на меня рукой.
