Перед мысленным взором Джейсона предстала жуткая картина: он болтается в гамаке, который несет в когтях Фрэнк Чжан, принявший облик гигантского орла; впрочем, решил юноша, это лучше, чем смерть.
Аннабет принялась за работу. Она собрала мусор, оставшийся от женихов, – кожаный ремень, разорванная туника, ремешки от сандалий, красное одеяло, пару сломанных копейных древков. Ее руки так и порхали над этими подручными материалами: разрывали, сплетали, привязывали, обматывали.
– Как ты это делаешь? – удивленно спросил Джейсон.
– Научилась, пока бродила по подземельям Рима, – ответила Аннабет, не отрывая глаз от работы. – До этого у меня никогда не было повода заняться плетением, но иногда это умение очень помогает, – например, чтобы сбежать от пауков…
Она затянула последний узел на кожаном шнуре, и – voilà
[1] – получились носилки, достаточно большие, чтобы Джейсон на них поместился; шестами служили два копейных древка, а посередине даже имелся фиксирующий ремень.
Пайпер одобрительно присвистнула:
– В следующий раз, когда мне понадобится переделать платье, я обращусь к тебе.
– Заткнись, Маклин, – парировала Аннабет, но в ее взгляде читалось удовлетворение. – А теперь давай его осторожно…
– Подожди, – остановил ее Джейсон.
Сердце у него тяжело забилось. Глядя, как Аннабет сооружает импровизированное ложе, Джейсон вспомнил всю историю Пенелопы – как она сумела продержаться двадцать лет, ожидая своего супруга Одиссея.
– Кровать, – проговорил Джейсон. – В этом дворце была особая кровать.
Пайпер посмотрела на него озабоченно:
– Джейсон, ты потерял много крови.
– У меня нет галлюцинаций! – настаивал юноша. – Брачное ложе было священно. Если где и можно поговорить с Юноной… – Он глубоко вздохнул и позвал: – Юнона!
Тишина.
Может, Пайпер права и у него в голове всё перепуталось?
Потом, метрах в двадцати от них, каменный пол треснул. Из-под земли пробились ветви и стали стремительно расти, до тех пор пока над двориком не раскинулось огромное оливковое дерево. В тени серо-зеленых листьев стояла темноволосая женщина в белом платье, плечи ее покрывал плащ из шкуры леопарда. Навершие ее посоха венчал белый цветок лотоса. На лице застыло холодное, царственное выражение.
– Мои герои, – произнесла богиня.
– Гера, – сказала Пайпер.
– Юнона, – поправил Джейсон.
– Не важно, – прорычала Аннабет. – Что ты здесь делаешь, твое коровье величество?
Темные глаза Юноны опасно блеснули:
– Аннабет Чейз. Как всегда, очаровательна.
– Ну, понимаешь, – процедила Аннабет, – я только что из Тартара, так что мои манеры могут показаться грубыми, особенно для богини, которая стерла память моему бойфренду, заставила его исчезнуть на долгие месяцы, а потом…
– Ну в самом деле, дитя! Мы, что, снова будем это обсуждать?
– Разве ты сейчас не должна страдать от раздвоения личности? – спросила Аннабет. – Я хочу сказать, – больше, чем обычно?
– Тише, – вступился Джейсон. У него было множество причин ненавидеть Юнону, но сейчас следовало решить другие проблемы. – Юнона, нам нужна твоя помощь. Мы…
Джейсон попытался сесть и тут же об этом пожалел. В его внутренности словно воткнули огромную вилку для спагетти.
Пайпер поддержала его, не дав упасть, потом сказала:
– Давайте обо всём по порядку. Джейсон ранен, вылечи его!
Богиня нахмурилась, ее фигура замерцала.
– Некоторые раны не могут исцелить даже боги, – сказала она. – Эта рана поразила не только твое тело, но и душу. Ты должен побороть ее, Джейсон Грейс… ты должен выжить.
– Ага, спасибо, – во рту у юноши пересохло. – Я стараюсь.
– Что значит «рана поразила душу»? – требовательно спросила Пайпер. – Почему ты не можешь…
– Мои герои, отпущенное нам время истекает, – прервала ее Юнона. – Я благодарна за то, что вы воззвали ко мне. Долгие недели я страдала от боли и смущения… мои греческая и римская природа сражаются друг с другом. Хуже того, я вынуждена скрываться от Юпитера, желающего обрушить на меня свой неправедный гнев, – он ведь верит, что это из-за меня началась эта война с Геей.
– Вот так так! – фыркнула Аннабет. – Интересно, почему он так думает?
Юнона метнула на девушку раздраженный взгляд:
– К счастью, это священное для меня место. Изгнав тех призраков, ты очистил его и позволил моему сознанию очиститься на короткое время. Я могу говорить с вами очень недолго.
– Почему это место священно? – глаза Пайпер расширились. – О! Брачное ложе!
– Брачное ложе? – переспросила Аннабет. – Не вижу никакого…
– Ложе Пенелопы и Одиссея, – пояснила Пайпер. – Одним из столбиков той кровати было настоящее оливковое дерево, поэтому ложе нельзя было передвинуть.
– Верно, – Юнона погладила ствол оливкового дерева. – Недвижимое брачное ложе. Какой прекрасный символ! Так и Пенелопа, самая верная из всех жен, держалась стойко, долгие годы отвергала сотню наглых женихов, потому что знала: ее муж обязательно вернется. Одиссей и Пенелопа – образец идеального брачного союза!
Даже несмотря на головокружение, Джейсон был абсолютно уверен, что помнит истории о том, как Одиссей влюблялся в других женщин во время своих странствий, но решил не поднимать этот вопрос.
– Не могла бы ты, по крайней мере, дать нам совет? – попросил он. – Скажи, что нам делать?
– Плывите вокруг Пелопоннеса, – ответила богиня. – Как вы и думали, это единственный возможный путь. И попытайтесь по дороге отыскать богиню победы в Олимпии. Она стала неуправляемой. Если не сумеете ее подавить, раскол между греками и римлянами никогда не преодолеть.
– Ты говоришь о Нике? – уточнила Аннабет. – Что значит «неуправляемой»?
В небе раздался удар грома, и холм содрогнулся.
– Долго объяснять, – заторопилась Юнона. – Мне нужно бежать, пока Юпитер меня не нашел. После того как я уйду, я уже не смогу вам помочь.
Джейсон едва удержался, чтобы не выпалить: «Когда это ты вообще мне помогала?» Вместо этого он спросил:
– Что еще нам следует знать?
– Как вы слышали, гиганты собрались в Афинах. Не многие боги могли бы вам помочь в вашем путешествии, однако я не единственная олимпийка, попавшая в немилость к Юпитеру. Близнецы также навлекли на себя его гнев.
– Артемида и Аполлон? – удивилась Пайпер. – Почему?
Фигура Юноны начала меркнуть.
– Если доберетесь до острова Делос, возможно, они сумеют вам помочь. Они настолько отчаялись, что готовы предпринять что угодно, лишь бы всё исправить. А теперь идите. Может быть, мы снова встретимся в Афинах, если вы преуспеете. Если же нет…
