«Я не спасаюсь бегством, когда друзьям нужна помощь», – сказал Перси.
«Вот это и есть твоя роковая слабость, – предупредила его Ким. – Ты не можешь отойти в сторону».
Сегодня двадцать седьмое июля. Через пять дней станет ясно, прав Джейсон или нет.
– Давай сперва доберемся до Делоса, – сказал он. – Может, Аполлон и Артемида нам что-нибудь посоветуют.
Перси кивнул, хотя такой ответ его явно не устроил:
– А почему Кимополея назвала тебя «Понтиак»
[18]?
Джейсон засмеялся, в буквальном смысле разрядив атмосферу:
– Понтифик. Это значит «жрец».
– А-а-а, – Перси нахмурился. – Всё равно звучит как марка машины. «Новый «Понтифик XLS». И что, тебе теперь придется носить воротничок и благословлять народ?
– Не-а. У римлян был Великий понтифик, который наблюдал за должным совершением жертв и всё такое прочее – в общем, следил, чтобы никто из богов не разгневался. То, что я предложил сделать для Ким… Думаю, она решила, что я как раз выполняю такую работу.
– Так ты это серьезно? – поразился Перси. – В самом деле попытаешься построить святилища для всех младших богов?
– Да. Раньше я никогда об этом не задумывался, но мне нравится эта идея – появляться в обоих лагерях – при условии, конечно, что на следующей неделе мы не умрем и оба лагеря не сотрут с лица земли. Знаешь, то, что ты сделал в прошлом году на Олимпе – отверг бессмертие и вместо этого попросил богов вести себя хорошо, – это очень благородно, старик.
Перси проворчал:
– Поверь, иногда я жалею о своем выборе. «Ах так, ты не принял великий дар? Ну хорошо же! БАХ! Потеря памяти и отправка в Тартар!»
– Ты поступил как настоящий герой, и за это я тобой восхищаюсь. Если мы выживем, то меньшее, что я могу сделать, это продолжить начатое тобой дело и убедиться, что все боги получили признание. Кто знает? Если боги будут лучше ладить друг с другом, может, нам удастся предотвратить новые войны.
– Определенно это было бы здорово, – согласился Перси. – Знаешь, ты как-то изменился… стал лучше выглядеть. Рана еще болит?
– Рана… – Джейсон был так занят, спасая Перси от богини и гиганта, что совершенно забыл о своем ранении в живот, хотя еще час назад умирал от него в корабельном лазарете.
Он приподнял рубашку и отогнул повязку. Ни дыма, ни кровотечения, ни шрама, ни боли.
– Она исчезла, – ошеломленно пробормотал Джейсон. – Чувствую себя совершенно нормально. Какого черта?
– Ты победил, старик! – засмеялся Перси. – Ты сам нашел лекарство.
Джейсон постарался это обдумать и пришел к выводу, что Перси, видимо, прав. Может, весь фокус оказался в том, чтобы забыть о боли ради спасения друзей?
А может, решение почтить богов в обоих лагерях исцелило его, подсказало, как жить дальше. Римляне или греки… да какая разница. Как он тогда сказал призракам на Итаке – просто его семья стала больше. Он нашел свое место. Он обязательно сдержит обещание, данное богине шторма. Поэтому меч Майкла Варуса ничего не значит.
«Умри как римлянин».
Нет. Если ему суждено умереть, он умрет как сын Юпитера, дитя богов, кровь Олимпа. Только он не даст принести себя в жертву, во всяком случае без боя не сдастся.
– Давай, – Джейсон хлопнул друга по спине. – Пошли посмотрим, как там наш корабль.
XXIX. Нико
Оказавшись перед выбором: умереть или посетить магазин «Зиппи Март» в городе Буфорд, Нико пришлось бы поломать голову. По крайней мере, на земле мертвых он ориентировался лучше. И еда там свежее.
– Всё равно не понимаю, – бормотал тренер Хедж, пока они брели по центральному проходу. – Они что, назвали целый город в честь стола Лео?
– Думаю, город застолбил название первым, тренер, – заметил Нико.
– Ну да, – сатир взял с полки коробку с пончиками в пудре. – Может, ты и прав. На вид им лет сто, не меньше. Как мне не хватает португальских farturas.
У Нико при одном воспоминании о Португалии начинали болеть руки. Раны, оставленные на его бицепсах оборотнем, зарубцевались, но рубцы покраснели и опухли. Сотрудник магазина спросил у Нико, не подрался ли тот с рысью.
Они купили аптечку первой помощи, блокнот (чтобы тренер мог, не ограничивая себя, посылать бумажные самолетики жене), кое-какой вкусной, нездоровой еды и газировки (поскольку буфет в новой волшебной палатке Рейны выдавал только здоровую еду и свежую воду) и кучу полезных мелочей для бесполезных, но чрезвычайно сложных ловушек тренера Хеджа.
Нико надеялся затариться новой одеждой. Вот уже два дня после побега из Сан-Хуана он ходил в яркой рубашке с надписью «ISLA DEL ENCANTORICO»
[19], и она уже сидела у него в печенках (к тому же тренер Хедж тоже щеголял в похожей модели). К сожалению, «Зиппи Март» предлагал покупателям только футболки с флагами Конфедерации и старомодными лозунгами типа: «Сохраняй спокойствие и следуй за южанами». Нико решил, что лучше уж попугаи и пальмы.
Под палящим солнцем они вернулись к месту своей стоянки у двухполосной дороги. Кажется, эта часть Южной Каролины состояла в основном из заросших травой полей, расставленных вдоль дорог телефонных столбов и оплетенных лозами кудзу деревьев. Сам городок Буфорд представлял собой скопление портативных металлических ангаров – штук шесть или семь, – а его население, вероятно, тоже не превышало этих чисел.
Нико не особенно любил солнце, но в кои-то веки радовался теплу – оно помогало чувствовать себя более материальным, привязанным к миру смертных. С каждым прыжком через тень возвращение обратно давалось ему всё тяжелее и тяжелее. Даже средь бела дня его руки проходили сквозь твердые предметы. Ремень с пристегнутым мечом сваливался с него без всякой видимой причины. А один раз он, задумавшись и не глядя, куда идет, прошел сквозь дерево.
Нико вспомнил, что сказал ему Джейсон Грейс во дворце Нота: «Может, пришел наконец час выйти из тени?»
Если бы он только мог. Впервые в жизни он начал бояться темноты, потому что мог навечно в ней раствориться.
Нико с Хеджем легко нашли дорогу обратно в лагерь, потому что Афина Парфенос играла роль путевой вехи, которую видно за несколько километров. Затянутая новой маскировочной сетью, она поблескивала серебром, как чрезвычайно яркий двенадцатиметровый призрак.
Очевидно, Афина Парфенос хотела, чтобы они посетили это место исключительно в образовательных целях. Она приземлилась точнехонько рядом с каким-то мемориалом (надпись на нем гласила: «Резня в Буфорде»), у вымощенного гравием перекрестка «Никуда» и «Ничто».
Палатка Рейны стояла в рощице метрах в тридцати от дороги. Рядом находилась груда камней, выложенных в форме прямоугольника, – из сотен камешков сложили огромное подобие могилы, надгробием служил гранитный обелиск. Вокруг мемориала лежали засохшие венки и рассыпавшиеся букеты пластиковых цветов, отчего место выглядело еще печальнее.
