Через четыре минуты после взлета комдив Бобров снова вышел на связь и приказал две эскадрильи направить к Пинску, куда направлялась еще одна группа бомбардировщиков, имеющая целью либо Пинск, либо близлежащий узел шоссейных и железных дорог Лунинец. Эта группа шла на восток вдоль Припяти. Покрышев приказал первой и второй эскадрильям, взлетевшим с полевых площадок южнее и восточнее основного аэродрома Коссово, идти к Пинску и действовать самостоятельно. У него осталось штабное звено и третья эскадрилья Сенечкина. Покрышев вел свои 16 истребителей наперерез курсу немцев. В 04–14 Покрышев вышел на высоту 6300 метров и перешел на горизонталь, прекратив набор высоты. Внизу блестело озеро Выгонощанское.
Яркое синее небо, видимость — миллион на миллион. Здесь командир приказал первому звену Сенечкина лечь на курс к Минску, через две минуты, пройдя 12 км, повернул к Минску второе звено третьей эскадрильи, еще через две минуты — повернул штабное звено. Третьему звену приказал пройти еще дальше и тоже через две минуты повернуть на Минск. Теперь идущие пеленгом на северо-восток звенья просматривали полосу шириной 80 км. Деваться немцам было некуда.
Расчет Покрышева оказался верным. В 04–21 он увидел прямо по курсу и значительно ниже большую группу черных точек. Командир немцев, видимо, решил взять левее, чтобы выйти в малонаселенный бассейн Припяти и уже вдоль реки уходить на свою территорию. Покрышев сбросил газ и приказал 1-му, 2-му и 3-му звеньям идти на сближение со штабным звеном на максимальной скорости. Внизу блеснуло озеро Локтыщи. Истребители и бомбардировщики стремительно сближались на встречных курсах. Подтянуться к штабному успело только второе звено. Немцы были уже в четырех километрах. Они шли четырьмя эшелонами по высоте в составе девяток.
— Атакуем парами сзади сверху головные самолеты верхней девятки. В атаку входим переворотом и нисходящей полупетлей. После атаки уходим вправо вверх и снова выходим в заднюю полусферу немцам! — успел приказать Покрышев. Нужно было четко рассчитать момент входа в полупетлю, чтобы оказаться точно сзади и выше верхней девятки.
— Атака! — прокричал командир.
Перегрузка вдавила в кресло. Самолет стремительно набирал скорость на пикировании. Опыт не подвел. Когда перед глазами вместо земли снова показалось небо, он увидел в полукилометре впереди и ниже себя головное звено верхней девятки бомбардировщиков. От бомбардировщиков вверх тянулись редкие нитки трассеров.
Стреляет от силы один из трех, — с удивлением отметил командир. Превышение скорости составляло не менее 120 км/час. Сблизившись на 400 метров с головным, он нажал на гашетку. Отдача от пушек затрясла самолет. Трассы уперлись в фюзеляж и плоскости юнкерса. Слева сзади потянулись трассы ведомого и тоже уперлись в немца. Старлей Кудреватый был не слабым воздушным стрелком. От немца отлетели какие-то куски. В ста метрах от него Покрышев рванул самолет вправо вверх, переходя в восходящую полупетлю. Проскочившие под верхнюю девятку истребители оказались в секторе обстрела передних пулеметов с самолетов нижних девяток. Кругом густо замелькали трассы. Однако, попасть в летящий с высокой скоростью на пересекающемся курсе истребитель можно только случайно. А случай сегодня явно благоволил к Покрышеву и его парням.
Придя в себя после перегрузки и осмотревшись, капитан увидел, что три из четырех атакованных юнкерсов сыпались вниз. А один хоть и дымил, но держался в строю. Два звена истребителей, как и предполагалось, снова оказались сзади и на полкилометра выше бомбардировщиков. Никто не был сбит. Никто из ведомых не отстал. Первое звено уже подошло, а третье было на подходе. Покрышев пересчитал юнкерсы. Их оставалось еще 34 штуки.
— Черт! — мелькнула мысль, — как же их еще много! А нас всего 16.
«Репей — 5», атакуйте парами оставшиеся самолеты верхней девятки! — приказал он Сенечкину. «Репей-2, Репей-3, Репей-4», — атакуем поодиночке головные самолеты второй девятки — он распределил цели штабному звену. Квалификация должна была позволить штабникам валить юнкерсов и поодиночке. Выждав с минуту, пока подтянется третье звено, он скомандовал «Атаку».
Выйдя из второй атаки и придя в себя от перегрузки, Покрышев огляделся. Много юнкерсов, горя, сыпались вниз, в воздухе висели паращюты. Один из истребителей, оставляя за собой струйку дыма, уходил в сторону дома. У остальных фрицев, похоже, сдали нервы. Строй рассыпался. Тяжелые самолеты, пикируя как заправские истребители, пытались оторваться.
— Ну, пошла потеха! «Репьи» — бьем всех подряд! Третья — работать парами, штабники — по одиночке. Бей фашистов! — не по уставному скомандовал Покрышев.
Бой превратился в совокупность схваток между одиночными бомберами и истребителями. На пикировании ишаки доставали и расстреливали пытавшихся маневрировать юнкерсов. Сам Покрышев успел обстрелять троих, из которых один сразу свалился, а двое ушли подыхать. Глянув на указатель топлива, командир дал команду на выход из боя. Команду пришлось повторить раза три, а под конец и покрыть особо увлекшихся матом. Только после этого все истребители вышли из боя.
По данным постов ВНОС и опорных пунктов наземных войск в этом бою было сбито 14 юнкерсов. Потеряны три истребителя и один пилот.
Вторая и третья эскадрильи перехватили три девятки Дорнье-17 между Пинском и Лукинцом и сбили 6 из них, потеряв три самолета и двух пилотов. Так что первый бой прошел для летчиков Покрышева очень удачно.
На базовый аэродром 3-ей авиагруппы вернулись из боевого вылета всего 20 самолетов. Еще два не дотянули до аэродрома и совершили вынужденную посадку на своей территории. Из вернувшихся самолетов три имели настолько большие повреждения, что их пришлось списать ввиду нецелесообразности ремонта. Все остальные самолеты имели значительные повреждения и нуждались в серьезном ремонте. Среди вернувшихся экипажей было ранено трое летчиков, трое штурманов и пятеро стрелков. Двое штурманов и четверо стрелков погибли. Позднее наземные войска, занявшие вражескую территорию, подобрали 48 членов экипажей, сумевших укрыться от русских. Третья авиагруппа была практически разгромлена в первом же боевом вылете и надолго потеряла боеспособность.
1.5. Серпилин
Павел Федорович закончил чтение донесения за 22 июня, подготовленного оперативным отделом штаба армии, и посмотрел на полковника Дерюгина.
— Неплохо, Яков Петрович, основная фактура изложена. Надо бы только подсократить, а то длинновато получилось. Замучаются шифровать.
— А не слишком ли мы размахнулись по потерям противника? — спросил начштаба армии. Один только Гаврилов отчитался об уничтожении 6 батальонов пехоты и 12 танков. Коротеев, по его данным, уничтожил только на плацдарме у Страдечи 110 танков, 1200 грузовиков, 5000 человек. Может, подсократим общую сводку?
Серпилин посмотрел на своего начштаба и улыбнулся. Улыбка, как всегда, сделала обаятельным его морщинистое, вытянутое лицо с длинным квадратным подбородком.
— Александр Васильевич Суворов в совершенно аналогичной ситуации сказал: — «А чего нам их, супостатов, жалеть?» Вот и мы их жалеть не будем. Гаврилова я, слава богу, знаю, он лишнего не припишет. А ловушку у Страдечей мы сами вместе с Коротеевым подготовили и привели в действие. Что же мы в самих себе будем сомневаться? Единственное, что поправим в сводке: о танках напишем не «уничтожены», а «подбиты» — все-таки, хоть мы им и врезали от души, поле боя за ними осталось. Так что, большую часть своих железных коробок они починят.
