Когда до деревьев осталось шагов двадцать, спереди и по бокам вспыхнули фонари, осветив разведчиков.
— Хальт! Хэнде хох! — Раздался скрипучий голос. Без команды разведчики рухнули веером в траву и навскидку ударили из автоматов по фонарям. В ответ захлопали винтовки, справа — спереди ударил пулемет. Слева в кустах тонко завизжал раненый.
Пулемет бил поверх голов, прижимая разведчиков к земле. Засада! — Подумал Лисин, — хотят живыми взять!
— Гранатами! И рывком вперед! — скомандовал сержант. Ситуация не раз отрабатывалась на занятиях. Не вставая, разведчики метнули пять штук наступательных РГД, две на фланги и одну вперед. Две — в сторону пулемета. Дождавшись разрыва гранат, дружно рванули вперед. Поняв, что группа может прорваться, невидимый немецкий офицер скомандовал:
— Фоер!
Пулеметчик, располагавшийся метрах в шестидесяти на пригорке, не задетый осколками гранат, дал по группе длинную прицельную очередь. Палеха и Чигинбаев упали, сраженные пулями, остальные залегли. Раненые осколками немцы вопили уже в нескольких местах. Винтовочные пули часто щелкали по кустам и с чмоканьем входили во влажный грунт. Лисин и Быстрицкий попытались в два ствола задавить огнем пулеметчика. Тот замолчал, но в ответ со всех сторон в разведчиков полетели гранаты.
Оглушительно грохнуло. Лисин ощутил острую боль в левом бедре и правом плече. Пальцы разжались, автомат выпал из руки. Стрельба стихла. Только вопили раненые немцы.
— Кто живой? — прохрипел сержант. В ответ — тишина. Из кустов возникли смутные, осторожно приближавшиеся фигуры. Лисин вытащил левой рукой из кармана комбеза лимонку, зубами выдернул чеку. Дождался, пока фигуры приблизятся вплотную и отпустил рычаг. Тяжелые осколки оборонительной гранаты Ф-1 нашпиговали его самого, тела лежащих рядом товарищей и подошедших немцев.
Разведгруппа свою задачу выполнила. Взять языка противнику не удалось.
2.4. Брест. Крепость. 25 июня
Четвертый день войны начался в крепости по вчерашнему сценарию. В половине пятого утра начали пристрелку по восстановленным немцами мостам артиллеристы Иваницкого. К сожалению, из девяти назначенных целей, по трем целям не удалось установить связь с корректировщиками. Очевидно, немцы активно взялись за поиск и уничтожение разведгрупп. Обстрел этих целей пришлось проводить уже днем, по данным авиационных корректировщиков.
Противник в ответ открыл ураганный огонь по Цитадели и Кобринскому укреплению. Впрочем, помешать артиллеристам вести пристрелку эти немецкие бесчинства не могли. В ближней шестикилометровой зоне противник мосты не восстанавливал, поэтому минометы на позиции не выводились. В пять часов артиллерия начала огонь по целям на поражение. Почти одновременно началась массированная бомбежка с воздуха. Удар наносился снова по равелинам и центру куртины Кобринского укрепления. Немцы вновь попытались использовать пикирующие бомбардировщики. Зенитные пулеметы из Тереспольского и Волынского укреплений сорвали эту попытку, сбив два пикировщика. Пришлось вывести на позиции зенитчиков и в Цитадели, чтобы не дать немцам снизить высоту бомбометания.
В 05–40 артиллеристы закончили обработку немецких мостов, но противник еще долго неистовствовал. Бомбежка и артобстрел продолжались до восьми часов. К счастью, применялись только авиабомбы калибра 100 и 250 кг. Видимо, тяжелые бомбы на оперативных складах у немцев временно закончились. Пробить защитные насыпи валов и своды казематов легкие бомбы не могли. Опасны были только попадания бомб на амбразуры. При этом своды амбразур обрушивались и а сами амбразуры засыпались обломками. Самодельные бронезаслонки срывало с креплений и вносило в казематы вместе с обломками кирпича и бетона. Попавшие под такой удар бойцы гибли. Остальных находившихся в каземате контузило. Такое же действие производили и тяжелые артиллерийские снаряды, попадая на амбразуры. Гарнизон нес потери.
Комбат-3 Фокин бомбежку пережидал на батальонном КП в каземате Восточного форта. Из рот и взводов поступали доклады о повреждениях казематов и потерях в личном составе. Нужно было ждать и терпеть. Замкомбата старший лейтенант Верейский находился на НП, расположенном в западном равелине Кобринского укрепления. Бетонный каземат НП со стенами и перекрытиями полутораметровой толщины, врытый в наружный склон вала на оконечности равелина, можно было разбить только прямым попаданием крупной авиабомбы.
В перископ и стереотрубу с НП можно было наблюдать только пылевую стену, поднятую шквалом снарядов и авиабомб. Каземат НП ежесекундно содрогался и временами даже подпрыгивал от близких разрывов. Прямое попадание снаряда сильно встряхнуло каземат, грохот ударил по ушам. Все изрядно оглохли. Тем не менее, расчет НП из телефониста, сержанта-наблюдателя и самого Верейского, оставался на боевом посту. Прозевать окончание артобстрела нельзя было ни в коем случае. Под прикрытием огневого вала немецкая пехота могла подойти метров на триста. На перепаханное снарядами минное поле надежды уже не было. В случае атаки требовалось сразу дать команду на выдвижение бойцов из подвальных казематов, где они пережидали бомбежку, в боевые казематы и открытие амбразур. После такого обстрела потребуется время и на приведение засыпанных грунтом амбразур в порядок.
В восемь часов бомбежка прекратилась. Артиллерия продолжала молотить. Верейский предположил, что немецкая пехота и бронетехника выдвигается на исходные позиции. Видимость, к сожалению, продолжала оставаться нулевой. Под самый конец артобстрела, тяжелый снаряд, разорвавшийся прямо перед НП, выбросом грунта полностью засыпал и перископ и стереотрубу. Штатными средствами восстановить видимость не удалось. НП ослеп. В 08–15 обстрел равелина прекратился.
Верейский доложил в батальон и решил выдвигаться на вал. Наблюдателя и телефониста взял с собой. Телефонист тянул провод с катушки. Спустившись по крутой потерне в каземат, прошли к выходу во двор равелина. Проходя через стрелковый каземат, прихватили с собой двоих автоматчиков. Отворив тяжелую обитую листовым железом дверь, вышли в ход сообщения. Грохот надавил на уши. Оказывается, обстрел крепости продолжался. Находящийся в трехстах метрах от них, вал куртины совершенно не просматривался. В пыли и дыму сверкали сполохи разрывов, вверх взлетали фонтаны грунта. Валы в основании равелина, примыкающие к куртине, тоже не просматривались. Немцы собираются атаковать равелин и отсекают огнем поддержку из крепости, — мгновенно сообразил Верейский. Послал одного автоматчика с донесением к командиру взвода Васькину, командовавшему обороной равелина.
Пройдя вправо — вверх по ходу сообщения поднялись на гребень вала. Верейский осмотрелся. В сотне метров перед ними широкой полосой часто рвались мины ротных минометов. Это комбат Фокин приказал минометчикам поставить заградительный огневой вал перед равелинами. Перевалив через вал, выбрали уцелевший участок окопа с двумя стрелковыми ячейками и расположились в них. От добротного, облицованного кирпичом окопа остался только пунктир, прерываемый глубокими воронками.
Присмотревшись, сквозь пелену пыли и дыма, Верейский увидел, что пехота при поддержке танков идет в атаку, причем расстояние до передовой цепи не превышает 200 метров. Под прикрытием артогня пехота подползла почти вплотную. В отличие от вчерашнего дня, теперь атаке подвергался не центр куртины между равелинами, а сами равелины. Немецкие командиры сделали правильный вывод из вчерашнего поражения: не взяв равелины, прорваться к куртине невозможно. На каждый равелин с двух сторон наступало по батальону пехоты при поддержке полутора десятков танков. С окраины Бреста по равелинам и куртине вела огонь выставленная на прямую наводку артиллерия.
