Бронепробиваемость ДШК и ПТР позволят отряду нападать даже на гарнизоны с легкой бронетехникой. А уж дырявить паровозы и вагоны-цистерны на железке — «это сам доктор прописал!». Да и численность отряда можно будет теперь развернуть до сотни человек. Это уже солидная сила против немецких тыловиков. Так размышлял Павел Кондратьевич, сопровождая обоз с ранеными в отряд. Свалившееся в руки оружие он планировал забрать третьим рейсом. Кроме оружия, Гаврилов оставил отряду четырех заболевших лошадей, которых вполне можно было выходить. Попутно Силуянов думал, чем отблагодарить майора. Решил выскрести из продскладов отряда большую часть дефицита: мед, свежее мясо, сгущенное молоко, павидло, томатную пасту и отдать всё в полк. Всё это можно будет заготовить за лето из местных ресурсов. Да и немецких фуражиров пограбить бог даст. Перспективы отряда мыслились самыми радужными. Не зарваться бы от восторга, трезво подумал Силуянов.
* * *
Отказ от конных повозок позволил существенно ускорить темп марша. Кроме того, бойцы и лошади, что называется, втянулись в темп. Дневные переходы возросли до тридцати километров. Да и столкновений с противником больше не было. Немцы окончательно потеряли полк, растворившийся в дремучих лесах междуречья Припяти и Днепровско-Бугского канала. За пять дней прошли 160 километров, оставив ослабевших бойцов и меняя лошадей в четырех встреченных партизанских отрядах. 5-го июля форсировали Припять при поддержке Пинской военной флотилии. Катера и мониторы флотилии и обеспечивали переправу. Столкновения с противником не было. Немцы не обнаружили полк. 6-го июля опять же с помощью Пинской флотилии форсировали Стырь, выходя уже на территорию, контролируемую Красной Армией. Впрочем, линии фронта, как линии соприкосновения войск здесь не было вовсе. Влезать в труднопроходимые леса и непроходимые болота немцы не намеревались. У них хватало других проблем.
В этот же день противник занял Пинск, взяв после двухдневного штурма ротный опорный пункт. Однако, 4-я армия Серпилина продолжала удерживать армейский оборонительный рубеж по реке Ясельда. Полк вечером этого дня вышел к населенному пункту Федоры, где его уже ждала колонна грузовиков армейского автобата. Утром 7-го июля, после 60-километрового ночного марша по проселочным дорогам, полк прибыл в Лунинец, где располагался штаб 117-й дивизии. В Федорах на Гаврилова, его командиров и бойцов набросилась целая свора корреспондентов, прибывших с автобатом. Всю ночь корреспонденты тряслись вместе с личным составом полка в кузовах машин, не давая спать бойцам и командирам своими расспросами. Самому Гаврилову не давал спать корреспондент «Красной Звезды» Кирилл Симонов. Смертельно уставший Иван Васильевич часа два отвечал на его вопросы. Послать подальше Симонова мешала предъявленная им собственноручная записка командарма, просившего уважить корреспондента. Тем не менее, в дороге удалось соснуть часа три. Ухабы и рытвины разбитых грунтовок этому никак не помешали.
В Лунинце полк встретил сам командующий, прилетевший по такому случаю на самолете из Ивацевичей, где базировался штаб армии. Сразу по прибытию провели торжественное построение. В строю стояли 862 человека из состава гарнизона крепости и 260 человек из разведбата. Исхудавшие, заросшие щетиной, в вылинявшем, порванном и кое-как заштопанном обмундировании, стояли бойцы и командиры сводного полка. Командарм в сопровождении Гаврилова с Иваницким прошел вдоль всего строя, здороваясь за руку со многими командирами и бойцами. Затем Серпилин из кузова полуторки, игравшего роль трибуны, обратился к бойцам с прочувствованной речью.
— «Товарищи бойцы и командиры! Сынки! Вы с честью выполнили сложнейшее и труднейшее задание командования, покрыли славой знамя своего полка. Многие ваши товарищи погибли в неравном сражении. Но и враг понес тяжелые, во много раз большие потери. Ваша геройская оборона, сравнимая с обороной Севастополя, Порт-Артура, Плевной и Бородино, позволила армии задержать наступление противника на две недели, а Советской стране провести без помех мобилизацию. За вашим подвигом благодаря ежедневным сводкам Совинформбюро с замиранием сердца следила вся страна. И вся наша 4-я армия благодаря вашей стойкости тоже выполнила свою задачу. Теперь за нашей спиной на старой границе готова встретить врага полностью укомплектованная и оснащенная всем необходимым вся Красная Армия. Дальше враг не пройдет! Благодарю за стойкость каждого из вас лично! Вечная память всем вашим погибшим товарищам!..»
В заключение речи командарм передал благодарность Верховного Главнокомандующего товарища Сталина. Затем личный состав был накормлен и отправлен в баню, устроенную дивизионным банно-прачечным отрядом.
После бани на банкете в импровизированной столовой, развернутой в большой палатке в лесу, Павел Федорович принял командование сводного полка, лично пожал каждому командиру руку и еще раз сердечно поблагодарил всех. Не обошлось и без тостов под выпивку и закуску. Под конец праздничного завтрака командарм объявил дальнейшую судьбу личного состава сводного полка. Разведбат Падерина возвращался в дивизию, артиллеристы Иваницкого и пограничники Кижеватова направлялись в запасной полк армии, а полк Гаврилова отводился в тыл на пополнение.
После банкета, отпустив всех командиров, Серпилил приказал Гаврилову и Иваницкому остаться. Их двоих он ошеломил сообщением, что вечером они вместе с тридцатью наиболее отличившимися бойцами и командирами вылетают на самолетах в Москву, где их примет сам товарищ Сталин. До вечера они должны подготовить и представить ему на подпись наградные листы на тридцать человек. Награды: от ордена Красной Звезды до Героя СССР. На остальной личный состав наградные листы можно подготовить позже. На самих Гаврилова и Иваницкого представления к наградам сделает штаб армии. В самолетах с ними полетят корреспонденты, которые будут продолжать их пытать.
После банкета штабы сводного артиллерийского и стрелкового полков срочно готовили представления. Лимит наград командиры поделили по справедливости. 17 наград — полку Гаврилова, 8 наград — артиллеристам, 3 награды пограничникам и 2 — разведбату.
Иван Васильевич поинтересовался у Серпилина, входят ли в число тридцати награждаемые посмертно. Павел Федорович ответил, что представления раненым, оставшимся в партизанских отрядах, оставшимся в крепости, и посмертные можно сделать позднее, а сейчас нужно тридцать наград — живым, которые будут на приеме у товарища Сталина.
Времени на подготовку наградных листов было в обрез, ведь нужно было поднять журналы боевых действий и боевые донесения подразделений, упакованные во вьючные тюки. Пришлось срочно озадачить штабы этой работой. Впрочем, персонально кандидатуры на награды Гаврилов назвал сам. Всё было еще свежо в памяти.
Посоветовавшись для верности с Музалевским, на звание ГССа приказал готовить младшего лейтенанта Клячкина и бронебойщика Яковенко. Клячкин командовал обороной восточного равелина и затем отступил с горсткой бойцов в куртину. Потом Клячкин командовал обороной южной оконечности Кобринского укрепления и снова с последними уцелевшими бойцами переправился через Мухавец в Волынское укрепление. В обоих случаях младлей оказался последним уцелевшим командиром, но не растерялся, а, оборонялся до последней возможности, затем возглавил уцелевших бойцов и с боем вывел их из окружения. Яковенко 25 июня, находясь в восточном равелине, обездвижил четыре танка противника, которые затем были расстреляны артиллерией. Потом оборонялся в южной части Кобринского укрепления, подбил еще один танк и вышел в Цитадель с группой Клячкина.
