— Хуже всего положение на Прибалтийском фронте. Темп продвижения немцев существенно выше расчетного. Причины вы знаете. Кроме того, поступила свежая информация, что немцы перебросили для поддержки действий 4-ой танковой группы из полосы Западного фронта в полосу Прибалтийского 8-ой авиакорпус. В полосе действий 4-ой танковой им удалось обеспечить превосходство в силах авиации. На левом фланге 16-я армия противника продвинулась на 140 км и взяла Укмерге. На правом фланге 18 армия продвинулась вдоль побережья на 150 км, взяла Лиепаю и подходит к Вентспилсу. 4-я танковая группа прошла от границы 250 км и вышла к Западной Двине у Саласпилса, то есть вышла к главному стратегическому рубежу на три дня раньше расчетного срока, — Жуков сделал длинную паузу, затем, глядя в глаза Верховному, продолжил,
— Сегодня, то есть, уже вчера, товарищ Верховный Главнокомандующий, произошло чрезвычайное событие. Передовой отряд 41-го немецкого моторизованного корпуса захватил переправу через Западную Двину у Саласпилса в 15 км южнее Риги, — Жуков указал место на карте.
В большом кабинете повисла гнетущая тишина. Жуков продолжил:
— По сведениям, полученным из штаба Прибалтийского фронта, взвод диверсантов ночью захватил строительный спецлагерь НКВД у Саласпилса, вооружил заключенных и утром атаковал с тыла опорные пункты на восточном берегу, на острове Долес и на западном берегу. Отбить опорные пункты не удалось, так как авиация противника весь день ожесточенно бомбила все наши соседние опорные пункты. Днем к противнику подошли части танковой и моторизованной дивизий, которые атаковали наши позиции и расширили плацдарм. Сейчас противник захватил на восточном берегу плацдарм шириной 6 и глубиной 3 км. Наши войска удерживают вторую линию обороны.
Сталин медленно встал, опираясь кулаками на стол и, медленно роняя слова, глядя на Жукова, произнес:
— И что же это за войска у вас там сидели в этих опорных пунктах, что их доходяги — заключенные лопатами забили? И не рассказывайте мне, что их вооружили диверсанты! Взвод диверсантов, даже если обосрется, больше сотни единиц стрелкового оружия с собой не принесет! Сколько у Вас там войск сидело?
— Товарищ Сталин! Разрешите объяснить!
— Ну — ну!
— По сообщению Кузнецова, в спецлагере содержались около тысячи бывших кадровых офицеров латышской армии. Диверсанты ночью скрытно уничтожили охрану лагеря — два взвода конвойных войск НКВД, и вооружили заключенных захваченным и принесенным с собой оружием. Затем, заключенные под конвоем переодетых диверсантов прошли внутрь опорных пунктов, якобы для проведения строительных работ, и внезапно напали на наших бойцов. Большая часть личного состава гарнизонов также занималась строительными работами. Диверсанты и заключенные захватили три опорных пункта, в которых размещались два наших стрелковых батальона. Почти сразу к немцам подошли танковый и моторизованный батальоны, которые явно ожидали поблизости. Затем на плацдарм подошли еще две дивизии. Полной ясности картины у меня еще нет, но сегодня Кузнецов пришлет мне подробный доклад о случившемся.
Сталин, все также опираясь кулаками о стол, долго молчал, затем перевел взгляд на Берию.
— Тысяча человек — это два батальона. Два батальона офицеров. Что такое офицерские части, я по гражданской войне очень хорошо помню. Два офицерских батальона против двух обычных батальонов. Да еще внезапное нападение. Да еще с тыла. Шансов у наших бойцов не было никаких, — он говорил медленно, с длинными паузами между словами, с явственно прорезавшимся грузинским акцентом. Присутствовавшие мысленно втянули головы в плечи. Хорошо знавшие Хозяина Шапошников, Молотов и Берия видели, что Хозяин с трудом подавляет готовый прорваться гнев.
— А теперь, товарищ Берия, объясните нам, откуда на главном стратегическом рубеже объявился спецлагерь с заключенными офицерами? Если память меня не подводит, а она меня никогда не подводит, мы принимали решение отправить все вычищенные с новых территорий контрреволюционные элементы в сибирские лагеря, а на строительство рубежей перебросить заключенных крестьян из Сибири! С тем, чтобы при подходе немцев, их использовать для укомплектования войск на тыловом рубеже, — Сталин замолчал, уставившись на Берию.
— Я помню ваши указания на этот счет, товарищ Сталин. Наркомат их неукоснительно выполняет. Я немедленно проведу расследование и выясню, как такое могло произойти.
— Вот именно, иди и выясняй! К концу дня жду от тебя доклад. Я тебя больше не задерживаю!
Берия схватил свою папку и рысью выбежал из кабинета.
А ведь снова вывернется, сучий потрох, — подумал наркоминдел В. М. Молотов.
Ну, до чего же скользкий тип, — размышлял Начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников, — другой бы на его месте уже трижды головы лишился, а этот все на плаву. И в этот раз, наверняка, вывернется. Знает, собака, подход к Иосифу Виссарионовичу!
Никто не решался нарушить гнетущую тишину.
Наркомвнудел Л. П. Берия, сбегая по лестнице Большого кремлевского дворца и заскакивая в машину, лихорадочно соображал: начальник управления НКВД Латвии Берзиньш, оставив арестованных офицеров на строительстве, выполнял его собственное телефонное указание. Получив от Сталина нахлобучку за отставание строительства укрепрайонов от графика, он сам разрешил Берзиньшу временно оставить взятых в Латвии заключенных на строительстве. С тем, чтобы позднее заменить их на зэков из Сибири. Однако быстрое приближение немецких войск заставило спешить со строительством, и Берзиньш, видимо решил задержать на работах и латышских зэков тоже.
Приехав на Лубянку, Берия вызвал к себе командира своей личной оперативной группы полковника Угловатого, проинструктировал его, и организовал срочную отправку опергруппы самолетом в Ригу.
В 19–35 на стол наркома положили шифрограмму от Угловатого: начальник республиканского управления Берзиньш, как и следовало ожидать, оказался немецким шпионом. При попытке захвата оказал сопротивление, ранил двух оперативников и застрелился сам последним патроном. Захвачены документы, свидетельствующие о том, что Берзиньш умышленно разместил спецлагеря с латышскими контрреволюционными элементами у важнейших стратегических мостов.
Заседание, тем временем, продолжалось. Сталин, наконец, заговорил.
— Товарищ Жуков, от Кузнецова я жду сегодня подробный доклад об инциденте. И прикажите военному совету фронта тоже подготовить независимый доклад об этом по линии политорганов.
Ну, и что вы предлагаете делать в создавшихся обстоятельствах, как Главнокомандующий западным направлением?
— Считаю необходимым выполнять намеченный план. Пусть и с опережением по времени. Необходимо срочно провести следующие мероприятия, — Жуков старался говорить методично и четко, чтобы не спровоцировать вспышку гнева Сталина:
— Противника не удалось сбросить с плацдарма из-за того, что немцы захватили господство в воздухе на участке прорыва. Считаю необходимым усилить авиацию Прибалтийского фронта за счет переброски как минимум одного, а лучше двух авиакорпусов с Северного фронта.
