Вскоре контрразведчики установили, что аноним — полковник в отставке И., ранее проходивший службу в одном из НИИ. Учитывая, что И. — участник войны, что он был хорошим офицером, а в основе его действий лежала исключительно обида на несправедливое увольнение, руководство Третьего главного управления КГБ приняло решение о его «профилактике». С И. встретились генерал-лейтенант Д. С. Леонов и начальник Особого отдела по военным научно-исследовательским институтам полковник Б. В. Гераскин. Отставной полковник сразу во всем сознался, подтвердил отсутствие «партии» и клятвенно пообещал впредь ничего подобного не делать. Не нужно сомневаться, что обещание было выполнено.
Но, конечно, не это направление было ведущим для военной контрразведки.
«Наиглавнейшей нашей задачей было надежное ограждение штаба и управления округа от проникновения в них, прежде всего, агентуры разведок НАТО, — писал генерал-лейтенант Федор Иванович Рыбинцев, в конце 50-х годов служивший в Особом отделе КГБ Прикарпатского округа. — Над ее выполнением мы работали всем составом сектора, включая оперработников, которые хотя и не имели прямого отношения к управлениям и отделам штаба округа, но обслуживали воинские части и учреждения их обеспечения. Эта работа велась в тесном взаимодействии с другими особыми отделами и коллегами из территориальных органов КГБ. Нет надобности говорить, что это непростая работа. Не каждый день ловят шпионов, но над тем, чтобы не допустить их проникновения в штаб и управление округа, исключить утечку военных секретов, мы работали постоянно и делали максимум возможного. Исходили из того, что такой орган военного управления, как штаб приграничного округа, стоящего на важном стратегическом направлении, может быть целевым объектом иностранных разведок для проникновения в него своей агентурой.
Мы не только принимали меры к ограждению, но и вели поиск, исходя из того, что этот “фронт”, возможно, прорван. Возможно, шпион уже есть в штабе или рядом с ним и делает свое черное дело. Находили, и находили не так уж мало лиц, которые заслуживали того, чтобы разобраться хотя бы в их личности. Например, один из бывших преступников, участник массовых расстрелов советских и польских граждан в период войны, устроился под чужими данными на работу столяром в административно-хозяйственный отдел и имел доступ во все помещения штаба округа. Нетрудно представить, как бы охотно служил иностранной разведке такой человек, если бы она на него вышла. Но его ждал суд в Польской Народной Республике, так как на него вышли мы и установили, кто он есть на самом деле»
[301].
Можно сказать, что, несмотря на все реформы и сокращения, в это время обстановка в вооруженных силах стабилизировалась. Например, по данным Особого отдела Тихоокеанского флота, вплоть до начала 1960-х годов численность дезертировавших из частей и с кораблей не превышала пятидесяти человек в год. Изменились и мотивы, толкавшие военнослужащих на дезертирство, — чаще всего это были какие-то бытовые причины, личные обиды и взаимоотношения. Однако постепенно вырисовывались новые проблемы, которые позже проявятся во всей остроте. В частности, стало появляться уродливое явление — «дедовщина». Военные контрразведчики принимали решительные меры по ее искоренению, добиваясь определенных результатов.
* * *
«Девятого января 1959 года Президиум ЦК КПСС утвердил совершенно секретное “Положение о КГБ при СМ СССР”. Опираясь на принципы и задачи, изложенные в нем, Комитет строил свою работу более тридцати лет — только в мае 1991 года “Положение” сменил Закон СССР об органах государственной безопасности.
О конкретных функциях военной контрразведки в пункте “г” “Положения” было записано, что “контрразведывательная работа в Советской армии, Военно-морском флоте, ГВФ, в пограничных войсках и войсках МВД ведется с целью предупреждения проникновения в их ряды агентуры иностранных разведок и иных враждебных элементов”»
[302].
Как раз в том году военной контрразведкой был арестован такой агент.
Двадцать первого января разведчики наружного наблюдения засекли контакт сотрудника американской резидентуры — атташе административно-хозяйственного отдела посольства США Рассела Лэнжели с подполковником Советской армии. Военные контрразведчики выяснили, что это — Петр Семенович Попов, сотрудник Главного развед-управления Генштаба. Жил он в городе Калинине у родственников. С 1951 по 1954 год Попов служил в Венской резидентуре ГРУ, а в 1955–1958 годах — в ГДР, пока не стало известно о его романе с австрийской подданной и командировка не была досрочно завершена. Но все же Попов продолжил работу в центральном аппарате ГРУ. Выяснилось, что в середине 1958 года он выводил в Нью-Йорк нелегальную сотрудницу, которая сразу попала под плотный контроль ФБР и самостоятельно вернулась в Москву. В провале Попов обвинил тогда саму сотрудницу, и его объяснения были приняты.
Оперативники поняли, что контакт с Лэнжели не был случаен. Собранные материалы концентрировались в деле под кодовым названием «Бумеранг», а подполковник получил в оперативных документах псевдоним «Иуда». За ним было установлено круглосуточное наблюдение; была задействована служба радиоконтрразведки. Как потом выяснилось, радиоразведывательный центр США во Франкфурте-на-Майне дважды в неделю направлял ему шифрованные сообщения. Вскоре было перехвачено письмо, направленное Попову из Москвы: «Иуду» извещали тайнописью о высокой оценке, которую получила в штаб-квартире ЦРУ его информация, и давали ему новые задачи. В письме также сообщался график радиопередач. После соответствующей обработки письмо было опушено в почтовый ящик адресата.
Бывая в Москве, Попов посещал отдел кадров ГРУ, встречался с сослуживцами; в Калинине, в ресторане, он общался с офицером, служившим на особо важном объекте ПВО страны, несколько раз заходил к знакомому офицеру одного из соединений Московского военного округа. Все эти контакты тщательно отрабатывались оперативными сотрудниками военной контрразведки…
Полученные материалы о сотрудничестве Попова с иностранной разведкой сомнений не вызывали; активизация его связей с потенциальными обладателями военных тайн представляла серьезную угрозу интересам государства, а потому уже 18 февраля «Иуда» был задержан у касс Ленинградского вокзала. На квартире агента были изъяты доказательства его шпионской деятельности.
На первом же допросе Попов признал свою связь с ЦРУ, которая началась в 1953 году, когда он был секретно задержан американской военной полицией в Вене. В процессе следствия было установлено, что он выдал четырех нелегальных военных разведчиков и ряд агентов. Он также «сдал» противнику несколько явок ГРУ, раскрыл более восьмидесяти офицеров военной разведки, сообщил информацию стратегического и политического характера.
Уточним, что определенная заслуга в успехе мероприятий по выводу из-за границы преданных Поповым нелегалов принадлежит военной контрразведке.
