Если нельзя было завершить движение за одну ночь, заранее подбирались места дневок, где колонна укрывалась в светлое время суток. Туда заблаговременно высылалось кубинское подразделение службы безопасности для прочесывания местности и организации внешней охраны. Перед уходом колонны территория ее стоянки тщательно осматривалась, все демаскирующие предметы подбирались и уничтожались. В числе последних с места дневной стоянки колонны уходил оперативный работник Особого отдела КГБ, убедившись в том, что не оставлено никаких следов пребывания советских войск»
[309].
Очень тяжелыми оказались и климатические условия — началась самая жаркая пора тропического лета. Многие части после высадки сразу же уходили в тропический лес и размещались в палаточных городках, маскируя оружие и технику в зарослях деревьев и кустарников. Климат, ядовитые растения, местами отсутствие водоемов и питьевой воды создали тяжелые бытовые условия, повлекшие за собой массовые заболевания.
К тому же в первое время было запрещено пользоваться как радиосвязью, так и местной телефонной связью, а особые отделы КГБ не имели собственного транспорта, фельдсвязи и номеров полевых почт. Единственным средством связи и управления оставались личное общение и устные указания, из-за чего сотрудникам приходилось совершать частые и длительные поездки по стране, не зная ни языка, ни местности, не имея топографических карт на русском языке.
С июля по октябрь Группа находилась в состоянии скрытого накопления сил, а с 22 по 28 октября, когда на Кубу прибыло около 90 процентов ее личного состава и техники, была приведена в повышенную боевую готовность.
Но тут Карибский кризис поставил человечество на грань ядерной войны — и вскоре советские войска были выведены. В общем, «большая политика»…
Говоря об итогах деятельности особых отделов КГБ, достаточно сказать только одно: пожалуй, если бы не работа военных контрразведчиков, обстановка в мире могла накалиться гораздо раньше. И еще неизвестно, что могло бы произойти, как бы отреагировал потенциальный противник на обнаружение на Кубе незначительного контингента советских войск.
Советское правительство и руководство КГБ при СМ СССР высоко оценили работу военных контрразведчиков, участвовавших в обеспечении операции. Многие из них были отмечены государственными наградами. В частности, контр-адмирал А. М. Тихонов был награжден орденом Красного Знамени.
* * *
Не зря говорится: «Гром не грянет — мужик не перекрестится». После Карибе кого кризиса сокращение Вооруженных сил СССР было приостановлено, стали приниматься меры по укреплению обороноспособности государства.
Были возобновлены испытания новых видов ракетно-ядерного оружия. В сухопутные войска начали поступать ракеты тактического и оперативно-тактического назначения, что резко увеличило боевые возможности соединений и объединений, а в ВВС — ракеты «воздух — воздух» и «воздух — земля». В ходе штатной реорганизации механизированных и стрелковых дивизий создавались более мобильные, маневренные и легче управляемые мотострелковые соединения, получавшие новые образцы вооружения и техники; были переформированы танковые дивизии, изменялась структура других родов войск. Проведение этих мероприятий необходимо было сохранить в тайне от противника.
В частности, органам военной контрразведки пришлось проделать значительный объем работы по линии противодействия разведке, осуществляемой с легальных позиций. Разведчики «под крышей» дипломатов, агенты спецслужб стран НАТО, прибывавшие в нашу страну под видом туристов, проникали в запретные районы, стремясь выявить места дислокации воинских частей и оборонных объектов, фиксировали с помощью радиотехнических средств рабочие частоты РЛС. Кроме того, они искали советских граждан, пригодных для использования в шпионских целях, в особенности военнослужащих.
«Все это требовало от военных контрразведчиков не только четкой работы по ограждению войск от акций противника — принимались меры для маскировки военных объектов, а разведывательные действия наиболее активных “дипломатов” пресекались с участием военнослужащих и милиционеров, — но и тесного взаимодействия с территориальными органами КГБ, непосредственной работы в ближайшем окружении воинских частей, штабов, учреждений. Военные контрразведчики сосредоточивали свое внимание на своевременном выявлении возможных подходов к военнослужащим с преступными намерениями через лиц из окружения воинских частей, родственников, друзей. Напрямую выходить на военнослужащих разведки НАТО еще не решались, так как знали про высокую бдительность личного состава Вооруженных сил СССР, особенно офицеров. Проведенные в 1958–1961 годах разведкой США и Великобритании вербовки советских офицеров были сделаны, как известно, во время их нахождения за рубежом. На территории СССР они тогда еще так действовать не могли»
[310].
Тридцатого декабря 1961 года в 16 часов 10 минут разведчик наружного наблюдения зафиксировал, как супруга 2-го секретаря английского посольства в Москве Анна Чиз-холм вошла в подъезд дома по Малому Сухаревскому переулку, откуда почти сразу вышла, направившись к Цветному бульвару. Внимание она привлекла не случайно: в 1954–1956 годах ее муж Родрик Чизхолм, сотрудник резидентуры СИС в Западном Берлине, «засветил» себя перед военной контрразведкой, работая среди советских граждан, в особенности военнослужащих. Имелись данные, что ему помогала супруга.
Примерно через полминуты из того же подъезда вышел мужчина, он долго смотрел вслед удаляющейся Чизхолм и вновь вошел в подъезд. Минут через 20 он вышел опять и, профессионально проверяясь, также пошел в сторону Цветного бульвара, перейдя который, оторвался от наблюдения в проходном дворе. В тот же день по описанию сотрудника был составлен словесный портрет неизвестного и передан в бригады «наружки»… Именно так, официально считается, началась одна из знаменитейших «шпионских историй» XX столетия.
Есть, однако, и другой вариант:
«Как-то 9 мая заведующий консульским отделом посольства СССР в Вене возлагал цветы к мемориалу советских воинов. Тут и обратился к нему на слабеньком, однако вполне понятном русском неприметный австриец лет пятидесяти. Поздравил с праздником и вдруг поблагодарил генерального консула Дедюлю
[311] “за личное освобождение”. Тут же предложил встретиться сегодня вечером. Несколько озадаченный таким натиском, Иван Прохорович согласился. Оказалось, что несколько странный человек помнит Дедюлю еще с 1944 года. Тогда в деревне неподалеку от Смолевичей и повязали его, раненого и отощавшего молоденького солдатика вермахта, партизаны Дедюли. По приказу Ивана Прохоровича его перевязали, дали воды и, оторвав от себя, 100 граммов хлеба. Тут рассказывавшего все это австрийца прошибла слеза, которую он, впрочем, быстро утер. Деликатно сообщил генконсулу, что знает, кто он такой, и потому искал встречи. Видимо, после войны и партизан, и бывший пленный выбрали одинаковую профессию. А смущала австрийца странная деталь. Одна из лондонских фирм “Гревилл Винн Лимитед” с филиалом в Вене заказала в Австрии фургон с двойным дном или скрытым тайником между стенами, в котором может поместиться человек средней комплекции.
