Да, были в работе сотрудников особых органов и ошибки, и недочеты, и даже преступления… Не будем говорить, что «не ошибается тот, кто ничего не делает», это оправдание самое простое. В большей степени виноваты и недостаточная профессиональная подготовка, и недочеты в отборе, и сам характер работы — «власть сердца щекочет», как пел когда-то Булат Окуджава, и не все могут эту «щекотку» стерпеть. Но тут еще и человеческие характеры, и обстоятельства: многим особистам самим пришлось побывать в окружении, они теряли друзей боевых, у кого-то «под немцем» семьи остались. «Идеологические моменты» также сказывались — эти люди были беззаветно преданы советской власти, которой всем в своей жизни были обязаны, а потому порой и необдуманное слово могли воспринимать как «покушение на устои». Вот и случалось, что «перегибали палку» — точнее, жизни корежили и ломали.
Например, красноармеец П. А. Волков пожаловался товарищам, что в части их плохо кормят. Хороший солдат был, но его тут же в «контрреволюционной агитации» обвинили, и прокурор утвердил обвинение, так что приговорили бедолагу к расстрелу. По счастью, Военный трибунал Северо-Западного фронта отменил приговор и дело прекратил.
Считается, что понять — значит простить, но в данном случае речь идет только о понимании, потому как такие «перегибы» не получали прощения и тогда. Они влекли за собой соответствующие наказания провинившихся сотрудников, подчас весьма суровые. На первое место в своей работе военные контрразведчики должны были ставить профилактику, предупреждение разного рода преступлений и происшествий. Хотя бы потому, что шла война и каждый штык был на счету.
Вот как было написано в «Закрытом письме Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта»:
«Некоторым особистам невдомек, что одно дело — преступление, скажем, штабного работника, политрука или грамотного, развитого красноармейца, распространяющих пораженческие взгляды, и другое дело — недоуменные вопросы малограмотного бойца, не разбирающегося в политике и не находящего зачастую правильного ответа на мучающие его сомнения из-за плохо еще поставленной у нас политической работы с каждым бойцом в отдельности.
Нередки случаи, когда особые отделы, агентурно выявляя нездоровые настроения отдельных бойцов, не информируют об этом сразу же военкома, лишая тем самым политаппарат возможности своевременно воздействовать на таких бойцов мерами воспитания, убеждения, разъяснения. Оставляя этих бойцов длительное время без индивидуального большевистского воздействия, мы сами иногда допускаем возможность усиления и разжигания их отрицательных настроений со стороны вражеских элементов, доводя таким образом дело до необходимости ареста»
[251].
Кажется, что в этом письме звучит этакая нотка воистину суворовской любви к простому, рядовому солдату…
Были, конечно, в работе особистов и другие недостатки — кто-то поверхностно подходил к проверке подозреваемых, кто-то излишне затягивал следствие — но все-таки в целом задача контрразведывательного обеспечения действующей армии выполнялась.
Закрывая тему, обратимся к такому деликатному вопросу, как приведение в исполнение приговора о высшей мере наказания. В директиве от 28 февраля 1942 года начальник Особого отдела Западного фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга Л. Ф. Цанава, недавний нарком госбезопасности Белоруссии, резко осудил расстрелы осужденных «без утверждения Военсоветом» и предупреждал, что «всякое нарушение в этой области повлечет за собой строгие меры наказания к виновным, вплоть до предания суду военного трибунала».
Цанава Лаврентий Фомич (1900–1955). С 1921 года — в органах ЧК и ГПУ Грузии. С февраля 1933-го по декабрь 1938 года — на партийной и советской работе в Грузии. В декабре 1938 года назначен наркомом внутренних дел Белорусской ССР, с 26 февраля 1941 года — нарком госбезопасности БССР. С 19 июля 1941 года — начальник Особого отдела Западного и Центрального фронтов. С 7 мая 1943 года — нарком госбезопасности Белорусской ССР, одновременно — заместитель начальника Центрального штаба партизанского движения; с 11 января по 4 июля 1945 года — уполномоченный НКВД СССР по 2-му Белорусскому фронту. С 15 марта 1946 года — министр госбезопасности Белорусской ССР, с 29 октября 1951 года — заместитель министра госбезопасности СССР, начальник 2-го Главного управления МГБ СССР. Генерал-лейтенант. 15 февраля 1952 года уволен на пенсию «за серьезные ошибки»; арестован 4 апреля 1953 года; умер во время следствия в Бутырской тюрьме.
Свидетельство современника:
«Явился я к Цанаве — и целый час рассказывал об обстановке. Где и какие наши войска и что они делают… Он меня тут же поблагодарил и вызвал своего помощника. После того как я участвовал в боях, да еще и Днепр переплыл — конечно, я не должным образом выглядел. Цанава приказал: “Сейчас же его в баню — помыть, сменить все обмундирование, дайте ему возможность в комнате какой-то поспать — после чего ко мне пусть явится”. Вот такая встреча была первая. Душевная! Прямо скажу — оставила у меня до сих пор положительное мнение. В то время, в той тяжелейшей обстановке, о конкретном человеке — и такая забота!»
Генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов
Так что «экранные» армейские чекисты, которые поминутно хватаются за пистолет, — всё та же «развесистая клюква».
* * *
Избегая соблазна подробного рассказа о действиях военной контрразведки на фоне знаковых событий Великой Отечественной войны, уточним, что летом 1942 года произошло резкое обострение обстановки на советско-германском фронте — наши войска потерпели поражения в Крыму, под Харьковом, Воронежем и в Донбассе. «В итоге поражения под Харьковом обстановка на юге быстро становилась критической. Немцы наступали, у Ставки фронтовых резервов не было. Германские войска прорвали оборону на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов и к середине июня стремительно шли к Волге и Кавказу»
[252].
В условиях, когда требовалось усилить сопротивление врагу и остановить его продвижение, вышел приказ НКО № 227 от 28 июля, известный под названием «Ни шагу назад!». Он был написан лично И. В. Сталиным. Приказ удивительный — по содержанию, по указанным в нем мерам, эмоциональному накалу изложения и истинно высокой публицистичности текста. Когда и кто ранее мог сказать, что народ наш «теряет веру в Красную Армию» и что многие даже проклинают ее? Когда и кто мог предложить «поучиться у наших врагов»?
Хотя в приказе № 227 не упоминались особые органы, к ним он имел самое прямое и непосредственное отношение. Было, в частности, приказано:
«1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:
…в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.
