Книга Король и император, страница 108. Автор книги Гарри Гаррисон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Король и император»

Cтраница 108

Шеф похлопал Альфлед по руке и заговорил деловым тоном:

— Впрочем, есть одна вещь, которую ты можешь сделать для нас. Полагаю, тебе известны многие, если не все, тайны кордовского двора. Скажи, как ты относишься к Аллаху?

— Я произнесла шахаду, обет исповедовать веру, — пояснила Альфлед. — Оно звучит так: ля иляха илля Ллах, Мухаммадан — расулю-Ллах, то есть: нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Аллаха. Но что мне еще оставалось? Только умереть или сделаться самой презренной рабыней в грязном борделе.

— Ты не веришь в Аллаха?

Она пожала плечами:

— Верю настолько же, насколько верю во все остальное. Меня с детства приучили молиться Богу. Он ни разу не помог, когда меня захватили язычники, хотя я молила Его об этом много раз. Для меня единственная разница между Богом христиан и мусульманским Аллахом в том, что арабы верят в Мухаммеда и в свой Коран.

— Разные книги, разные религии. Скажи, есть ли в Кордове люди, которые интересуются изготовлением книг?

«Вот оно, — подумала Альфлед. — Наверное, попросит выпороть его пером или отдаться ему на пергаменте. Должно найтись что-то, что его женщина для него не делает. Всегда находится».

— Есть лавки, где продаются книги, — ответила она. — По заказу покупателя в них изготавливают копии. Скажем, любовная поэзия Ибн-Фирнаса. Или, например, «Книга тысячи наслаждений».

— Это не те книги, которые имеет в виду король, — вмешалась Свандис, напряженно следившая за разговором. — Он хочет знать, откуда берутся священные книги, книги веры. Откуда взялся Коран. Или Библия. Хоть они и священные, каждая из них написана человеком. С помощью пера и чернил.

И Свандис качнула свисавший ей на грудь амулет в виде пера.

— Коран был продиктован Мухаммеду Аллахом, — ответила Альфлед. — По крайней мере, так говорят. Но есть еще эти, как их… да, мутазилиты. Один из них Ицхак, хранитель свитков.

— И во что верят они? — Король смотрел на нее с неподдельным интересом.

— Они верят… верят, что Коран не вечен, даже если в нем записаны слова Аллаха. Они говорят, что это слова Аллаха, как их услышал Мухаммед, но могут быть и другие слова. Они говорят, что недостаточно просто сохранять верность хадису, то есть обычаю, нужно также пользоваться разумом, дарованным человеку Аллахом.

«Мойше это не понравилось бы, — снова подумал Соломон. — Он считает, что главная обязанность книжника — сохранять Тору и меньше всего нужно заниматься комментариями к ней. Судить с помощью Торы, а не судить о Торе».

Шеф задумчиво кивнул:

— Они не хотят уничтожать книги. Это хорошо. И они готовы размышлять о книгах. Это еще лучше. Если бы я увидел, что в Кордове сидит халиф из мутазилитов, а у римского папы не осталось армии, тогда я мог бы сказать, что Рагнарёка мы избежали и Локи пора отправляться на отдых. Но в основе всего — чтобы книги были у многих людей. Не думаю, что все книготорговцы Кордовы и все писцы Септимании смогут сделать столько экземпляров, сколько нам нужно. Соломон, как ты там говорил? Нам нужна машина, которая делает множество копий, и притом быстрее, чем способен писать человек? Увы, я не знаю, как приспособить мельничное колесо к пишущей руке, хотя оно может выполнять работу кузнеца.

— У халифа нередко скапливалось больше документов, чем он смог бы подписать своей рукой, — рискнула вмешаться Альфлед.

— И что же он делал?

— У него была такая колодка, вся из золота и с ручкой из слоновой кости. А внизу медная пластинка, и на ней проступало его имя, как волнистые линии на коже пальцев. Остальное было вытравлено кислотой; я не знаю, как это сделали. Халиф прижимал пластинку к пробке, пропитанной чернилами, а потом ставил свою подпись на документах с такой скоростью, с какой Ицхак успевал их подкладывать. Говорят, иногда Ицхак за взятку подсовывал бумаги, которые халиф даже не читал. Похоже на тавро, которым клеймят скот.

— Похоже на тавро, — задумчиво повторил Шеф. — Но ведь никто не клеймит ни бумагу, ни пергамент.

— И в результате получается лживая писанина, — сказала Свандис, скривившись от отвращения, — которую никто не читает и никто не подписывает.

— Это один из способов делать книги, — подтвердил Соломон.

Глава 29

Весть о постигшей исламский мир катастрофе распространялась на юг даже быстрее, чем ее могли бы разнести конные гонцы. По крайней мере, гонцы без сменных лошадей. Как только в город или село въезжали всадники, раньше прочих покинувшие поле боя, каждому из них помогали спешиться и провожали в прохладу, где поили шербетом и выпытывали подробности. Затем полученные от беглецов сведения отправлялись с надежными людьми к тем, кого правители провинций и городские кади считали нужным оповестить в первую очередь. Когда воины, приукрасившие свои рассказы подробностями, которые с каждым повторением казались все более достоверными, наконец садились на лошадей, нередко весть уже летела впереди них.

Услышав роковую новость, сановники бывшего халифа крепко задумывались о своей судьбе. Кто будет преемником? Известно, что у халифа множество сыновей, но ни один не назначен наследником, и нет среди них достаточно опытного и сильного, чтобы победить в назревающей гражданской войне. У халифа было много братьев — как родных, так и единокровных. Большинство из них умерли, были обезглавлены на кожаном ковре или удавлены шнурком. Многие из оставшихся не годятся, это дети мустарибок. Но полно, действительно ли они так уж неприемлемы?

Те, кто задавался последним вопросом, а в основном это были губернаторы северных провинций, начинали оценивать свои силы и силы своих союзников. Рассылались гонцы, стягивались войска, правители гадали, сколько воинов, ушедших с халифом в бесславный северный поход, вернется домой. Когда же воины постепенно вернулись, причем в удивительно большом количестве для уцелевших в битве, которая, по их рассказам, велась с небывалым ожесточением, губернаторы пересчитали свои силы еще раз. И почти все пришли к одному и тому же выводу. Ударить было бы преждевременно, но и оставлять надежду тоже не следует. Надо вести себя безупречно, тогда можно спокойно продержаться до лучших времен. Заявлять о своей верности Аллаху. Собрать вокруг себя как можно больше вооруженных людей. А поскольку воинам все равно надо платить, найдется много местных дел, которыми можно пока заняться. Старинные распри между Алькалой и Аликанте, между побережьем и горными районами, споры из-за колодцев и межей превратились в военный конфликт.

Саму же Кордову известие потрясло. Это была не тревога, ведь все понимали, что неверные не могут угрожать цивилизованным районам Андалузии и юга, — это был страх перед судом Аллаха. Каждый сразу задал себе вопрос о престолонаследии.

Через несколько дней у городских ворот уже не видно было телег с овощами и битой птицей, гуртов овец и коровьих стад — крестьяне из долины Гвадалквивира не рисковали появляться там, где вот-вот начнется резня.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация