— А ты? — в свою очередь поинтересовался Бруно. — Ты… э-э… лишил трона своего предшественника — Михаила Пьяницу, как его прозвали. Я знаю, у него не осталось детей, чтобы начать смуту.
— Ни одного, — отрывисто подтвердил Василий, и его бледное, с черной бородой лицо залила краска.
Лев считается вторым сыном Василия, но на самом деле он был прижит от Михаила Пьяницы — об этом сообщили Бруно его шпионы. Василий убил своего повелителя за то, что тот наставил ему рога. Но грекам в любом случае необходим император, который способен блюсти трезвость, ведя войска на битвы. Греки подвергаются нападениям славян и болгар, а с востока по рекам подбираются викинги. Не прошло и двадцати лет, как флот викингов угрожал Константинополю, который норманны называют Миклагардом. Почему Василий оставил Льва в живых — неизвестно.
— Итак, мы — новые монархи. И никто из старых не бросит нам вызов. Но у нас много врагов. У нас и у всего христианского мира. Скажи-ка мне, — попросил Бруно, и его лицо напряглось, — в ком ты видишь самую страшную угрозу нам, Христу, церкви? Я имею в виду твое личное мнение, а не мнение твоих воевод и советников.
— Для меня это простой вопрос, — сказал Василий, — хотя ответ может показаться тебе неожиданным. Ты знаешь, что твои враги, варвары с Севера, которых вы зовете викингами, поколение назад привели свои корабли к самой Византии?
Бруно кивнул.
— Когда я услышал об этом, то очень удивился. Не думал, что они способны пройти через Внутреннее море. Но твой секретарь сказал, что случилось другое — они каким-то образом провели свои ладьи по рекам Востока. Ты считаешь, величайшая опасность исходит от них? Я так и думал…
Поднятая рука остановила его речь.
— Нет. Я не считаю, что эти люди, при всей их кровожадности, являются главной опасностью. Знаешь, ведь мы купили их с потрохами. Простой люд думает, что неприятеля остановила Дева Мария, но я-то помню переговоры. Пришлось отдать немножко нашего золота. Мы разрешили викингам бесплатно посещать наши городские бани! Тут уж они не устояли. Мне они кажутся жестокими и жадными детьми. Это несерьезно. Нет, подлинная опасность исходит не от этих бесхитростных язычников, деревенских олухов. Она исходит от приверженцев Мухаммеда. — Василий потянулся за вином.
— Я пока не встречал ни одного, — признался Бруно.
— Они появились из ниоткуда. Двести пятьдесят лет назад эти поклонники ложного пророка вышли из пустыни. Разрушили Персидскую империю. Отобрали у нас все африканские провинции и Иерусалим. — Базилевс наклонился поближе. — Захватили южный берег Внутреннего моря. С тех пор на этом море не прекращается война. И пока мы ее проигрываем. Знаешь почему?
Бруно покачал головой.
— На галерах все время нужна вода. Гребцы пьют ее больше, чем рыбы. Тот, кто владеет береговыми колодцами, владеет и морем. А значит, и островами. Язычники заняли Кипр, остров Венеры. Потом Крит. Покорив Испанию, дотянулись до Балеарских островов. Сейчас их флот снова тревожит Сицилию. Если захватят и ее, что тогда будет с Римом? Видишь, мой друг, они угрожают и тебе. Давно ли их армия стояла у ворот вашего священного города?
Распахнувшиеся двери, шум голосов и топот ног дали понять императорам, что беседа папы и патриарха закончилась и пора снова соблюдать церемониал переговоров. Бруно терялся в поисках ответа. «Василий — человек Востока, — думал он, — как и папа Николай, которого мы убили. Он не понимает, что предназначение находится на Западе. Он не знает, что народ Пути — уже не те жадные недоросли, которых подкупали во времена его отца. Они страшнее даже арабских последователей лжепророка, потому что пророк северян живет с ними, этот одноглазый, которого мне следовало убить, когда мой меч был у его горла.
Но спорить, наверно, не стоит. Базилевсу нужны мои береговые базы, а мне — его флот. Не для войны с арабами, а лишь для того, чтобы перевезти моих копейщиков через Английский канал. И пускай он даже обстряпает сперва свои делишки. Ведь у него есть то, чего нет у людей Пути…»
Императоры встали, церковники подошли к ним; все улыбались. Поклонившись, заговорил кардинал Гюнтер, тот, что некогда был кельнским архиепископом. Родной для него и Бруно нижненемецкий диалект не понимали ни папа, ни патриарх, ни греки, ни итальянцы. Одновременно с ним кто-то из свиты патриарха завел речь на простонародном греческом: очевидно, с той же целью.
— Все решено. Они согласились, что мы имеем право добавить к Символу веры слова «и Сын» — совсем другое дело! — если только не будем делать из этого вывод о двойном сошествии Святого Духа. Нашему дурачку-итальянцу заявили, что он должен отозвать своих епископов с болгарских земель и позволить святому Кириллу обучать славян письму и чтению. Мы сошлись на том, что следует осудить предыдущего патриарха Фотия Книжника. Все решено.
Бруно повернулся к Василию, чей секретарь тоже закончил отчет. Властители одновременно протянули друг другу руки.
— Мои базы в Италии, — сказал Бруно.
— Мой флот освободит Сицилию, а потом и все Внутреннее море, — ответил Василий.
«А потом Западный океан», — подумал Бруно, но придержал язык. В конце концов, он сможет отделаться от греков и их базилевса раньше. Как только агенты Бруно раскроют секрет оружия, благодаря которому Константинополь неприступен с моря. Секрет, которого не знает никто на Западе: ни римляне, ни германцы, ни люди Пути.
Секрет греческого огня.
Глава 2
Халим, эмир на флоте возлюбленного Аллахом Ибн-Тулуна, халифа Египта, недавно добившегося независимости от дряхлого Багдадского халифата, не испытывал тревоги, выводя в море сотню своих галер в самые темные часы перед рассветом. В ту пору, когда острый глаз уже отличит белую нить от черной, муэдзин призовет верующих на молитву, выкрикнув традиционный зачин:
Аллах велик!
Нет бога, кроме Аллаха,
И Мухаммед — пророк Его.
И так далее: напев, который Халим услышал и подхватил сорок тысяч раз, с тех пор как стал взрослым мужчиной и воином. Он и его люди расстелют на качающихся палубах свои молитвенные коврики и начнут ракат, предписанный обряд молитвы. Лишь гребцы не бросят весел, будут поддерживать стремительный бег арабских галер. Потому что гребцы — христиане, рабы, захваченные в плен во многих выигранных битвах. Халим не сомневался в исходе нынешней. Воины у него сытые и отдохнувшие, гребцов заменили новыми и дали им вволю воды. К концу лета разрозненное сопротивление руми будет, как всегда, подавлено. На этот раз вся Сицилия вернется под власть его повелителя и под власть Дар-аль-Ислама, дома покорных воле Аллаха.
В тот самый момент, когда начался салат, ритуальная молитва, Халим услышал крик впередсмотрящего:
— В море корабли! Корабли с огнями!
Неожиданность разозлила Халима, но не удивила и не встревожила. Христиане, эти приверженцы ложных богов, за долгие годы изучили обычаи противников и время от времени пытались использовать свои знания. Но они просчитались, надеясь выиграть преимущество таким способом. На войне за веру пропустить час молитвы вполне допустимо, это даже ставится в заслугу. Молитва подождет. А если руми пытались застать воинов Аллаха врасплох, они тем самым лишь приблизили свой неминуемый конец.
