Раз, два, продано, подумал маленький Уинтер Моррис. Это была прекрасная постановка.
Гримерные стояли пустые и чисто вымытые — все, кроме гримерной главной звезды, которая оставалась запертой и нетронутой (если не считать визита полиции) с тех пор, как сэр Дугал Макдугал вышел из нее в последний раз. Его адвокаты уведомили театр о том, что пришлют людей, чтобы забрать его вещи. Табличку с его именем с двери сняли.
Первая репетиция новой пьесы была назначена на утро вторника. Актеры взяли выходной, чтобы справиться с отсроченным шоком. Нина в своей крохотной квартирке говорила себе, что пагубная сила «Макбета» теперь удовлетворена, и дала себе торжественное обещание не говорить о пьесе в театре. Она, разумеется, была очень расстроена, и ей страшно хотелось узнать, кто совершил убийство, но она по-прежнему придерживалась своих суеверий и была даже немного взволнована тем, что оказалась настолько права в своих заявлениях. У них не осталось никаких аргументов, торжествующе думала она.
Саймон Мортен позвонил Мэгги Мэннеринг и пригласил ее пообедать вместе в «Парике и Поросенке». Она согласилась и предложила ему зайти за ней пораньше, чтобы они могли поговорить наедине. Он пришел к полудню.
— Мэгги, — сказал он, взяв ее за руки, — я хотел спросить тебя вчера, но ты была такой отстраненной, дорогая. Я подумал, что, может быть… Я не знал, что ты думаешь, и я даже решил, что у тебя есть сомнения на мой счет. И я подумал, что лучше так или иначе это выяснить. И вот… я здесь.
Мэгги пристально посмотрела на него.
— Ты хочешь сказать, ты думал, будто я решу, что ты мог обезглавить Дугала? Ты об этом?
— Ну, я понимаю, что это глупо, но… да. Не смейся надо мной, Мэгги, пожалуйста. Я страшно измучился.
— Постараюсь не смеяться, — сказала она. — И уверена, что ты действительно измучился. Но почему? С чего бы мне думать, что ты это сделал? Какой у тебя мог быть для этого мотив?
— Ты даже не заметила?
— Чего я даже не заметила?
— Я ужасно ревнив, — тихо сказал он, сильно покраснев. — А ты так хорошо играла с ним сексуальность. Смотреть на тебя и слушать это… Я… Прости.
— А теперь послушай меня, Саймон, — энергично сказала Мэгги. — Мы оба будем играть в «Перчатке». По пьесе я буду тебя мучить, но мы не будем смешивать театр и реальную жизнь, иначе все пойдет не так. Зрители почувствуют, что в драматическую реальность вторгается иная, и им будет неловко. Разве не так?
— Да, я знаю, как ты относишься к маске, которую носит актер.
— Да, так и есть. И мы снимаем эту маску на свой страх и риск. Верно?
— Да.
— Дружба? — спросила она, протягивая руку.
— Ладно, дружба, — сказал он и протянул свою.
— А теперь мы можем пойти и невинно пообедать, — сказала Мэгги. — Пойдем. Впервые после того, как это случилось, я нервничаю. Поговорим о влюбленном Шекспире.
И они отправились в «Парик и Поросенок».
Ко всеобщему облегчению, Гастон удалился в свое жилище — предположительно, чтобы зализать свои никому не понятные раны. Вечером в понедельник он возобновил свои нападки на Скотленд-Ярд. Мистера Фокса позвали к телефону, переключенному на кабинет Аллейна.
— Алло? — сказал он.
— Прежде всего, — загрохотал несдержанный Гастон, — я сообщил, что желаю поговорить со старшим суперинтендантом Аллейном. Вы не похожи на старшего суперинтенданта.
— Это его кабинет, сэр, но я не старший суперинтендант. Он не может подойти к телефону и поручил мне говорить от его имени. В чем заключается ваша проблема, сэр?
— Проблема не заключается. Она существует. Я требую, повторяю: требую немедленного возвращения моего клейдеамора под охраной вооруженной полиции по моему личному адресу. Сегодня вечером. Сейчас же.
— Если вы минутку подождете, сэр, я напишу об этом записку и оставлю ее на видном месте на столе старшего суперинтенданта.
Фокс прикрыл огромной ладонью трубку и сказал:
— Сирс.
— Я так и понял.
— Ну вот и приехали, сэр. Что ему ответить?
— Вот тебе и на, приятель…
— Прошу прощения, сэр?
За потоком оскорблений — по крайней мере, это звучало как оскорбления — последовала мертвая тишина, а потом высокий женский голос сказал:
— Хозяину нехорошо, пожалуйста. Спасибо. Добрый вечер.
И телефон отключился.
— Его экономка-китаянка, — сказал Аллейн.
В понедельник сыновья Джея должны были возвращаться в школу после каникул. Полный достоинства Криспин уехал поездом в компании нескольких ровесников, кучи шумных мальчишек помладше и небольшой группы бледных новичков. Робин и Ричард вели себя с той эксцентричностью, которой все в доме уже привыкли от них ожидать в таких случаях. Перегрин, придя домой на обед, обнаружил, что фигурка крестоносца все еще лежит у него в кармане.
— Я про тебя забыл, — сказал он и вынул ее. — Твой меч немного продырявил мне карман.
— Можно я его заберу? — спросил Робин. Он взял фигурку и пошел к телефону.
— Кому ты звонишь? — спросил Перегрин.
— Одному мальчику.
Он сверился со списком номеров и набрал номер.
— Привет, Ужастик, — сказал он. — Знаешь, кто у меня есть? Угадай с трех раз. Нет… Нет… Да! Молодец! Чем занимаешься? А, папина пьеса. Ну, я подумал, что ты захочешь узнать, что мы сегодня возвращаемся в школу, и нас там будут морить голодом.
Он повесил трубку и тут же снова набрал номер.
— Это опять я, — объявил он. — Я забыл сказать, что я все время знал, что этот воин был не Макбет. Угадай с трех раз, кто это был. Раз… Нет. Два… Нет. Три… Нет. Дам тебе подумать до следующего воскресенья.
Он положил трубку.
— Устами младенца… — пробормотал Перегрин. — Робин, поди сюда. Ты должен мне рассказать. Откуда ты узнал?
Робин посмотрел на папу и понял, что тот не шутит. Он встал в дерзкую позу: расставил ноги, упер руки в боки и надел немного нервную улыбку.
— Угадаешь с трех раз? — предложил он.
Перегрин угадал с первого раза.
Он позвонил Аллейну в Скотленд-Ярд.
II
Компания актеров из «Дельфина» в «Лебеде» поредела, но Рэнги, Росс и Леннокс по-прежнему часто туда заходили, и в понедельник встретились там за обедом. Рэнги был молчалив и погружен в себя. На его лице резко выделялись темные глаза и сверкающие зубы, и остальных внезапно поразило то, что сейчас он больше был похож на маори, чем раньше. Но он был доволен своей новой ролью Соперника — сомнительного господина из Италии, слишком нарядно одетого и с серьгой в ухе.
— Мы начинаем репетировать завтра, — сказал Росс. — Слава богу, без неописуемого Сирса или занудного старины Банко. В том, что касается «Дельфина», трагедия окончена. — И он пренебрежительно взмахнул обеими руками.
