— Да, конечно, — с преувеличенной готовностью выступил Хэнли, с бледной улыбкой глядя на мистера Руби, который воспринял это предложение без энтузиазма.
— Да, спасибо, — сказал он. — Это не понадобится, я думаю. Печатать я умею.
Он вроде бы взял себя в руки. Допив бренди, он встал, уверенно шагнул к мистеру Реесу и взял его за руку.
— Монти, — сказал он. — Старина, дорогой мой. Ты меня знаешь. Все, что в моих силах. Только скажи.
— Да, Бенни, — ответил мистер Реес, пожимая его руку. — Я знаю. Спасибо.
— Ведь бывали хорошие времена, а? — с тоской вздохнул мистер Руби. — Не сплошные фейерверки, конечно… А теперь…
Кажется, мистер Реес впервые был на грани того, чтобы утратить спокойствие.
— А теперь, — сказал он, удивив Аллейна, — она больше не отбрасывает тени.
Он похлопал мистера Руби по плечу и отвернулся. Мистер Руби скорбно смотрел на его спину пару секунд, а потом пошел к двери.
— Спокойной всем ночи, — сказал он, громко высморкался и ушел.
Они услышали, как он довольно шумно упал по пути наверх.
— Повезло ему, — заметил синьор Латтьенцо, покачивая в бокале нетронутый коньяк. — Что касается меня, то я не ищу утешения в алкоголе в случае несчастья. Это мое третье возлияние. Коньяк превосходный. И все же я знаю, что он оставит меня трезвым как стекло. Это очень досадно.
Мистер Реес, не поворачиваясь к Аллейну, спросил:
— Вы хотели что-то еще мне рассказать, мистер Аллейн?
Голос у него был старчески усталый.
Аллейн рассказал ему о сигналах азбукой Морзе, и он вяло ответил, что это хорошие новости.
— Но я вообще-то имел в виду само преступление. Вы ведь понимаете, какое замешательство и шок мы испытали… найдя ее вот такой. Это было… — он сделал странный и нехарактерный для него жест, словно отталкивая какую-то угрозу. — Это было так ужасно.
— Конечно. Хуже и вообразить себе трудно. Простите, но мне неизвестно, как именно вы об этом узнали. Вас хоть как-то подготовили? Мария?..
— Вы, должно быть, слышали ее. Я был в гостиной, вышел и увидел ее на лестнице. Она кричала. Я сразу пошел с ней наверх. Думаю, из ее слов я разобрал, что Белла мертва, еще до того, как мы вошли в комнату. Что ее убили. Но не… как именно. Беппо и Нед пришли почти сразу за нами. Это может прозвучать странно, но все это в тот момент показалось нереальным; казалось, это какой-то кошмарный сон. И до сих пор кажется.
— Вы просили меня заняться этим до приезда полиции. Я очень сожалею, что мне приходится вас беспокоить, но…
— Нет. Пожалуйста, — сказал мистер Реес нетвердо, пытаясь вернуться к своей привычной официальной манере. — Пожалуйста, делайте то, что делали бы при любых других обстоятельствах.
— Вы облегчаете мне задачу. Прежде всего скажите: вы уверены, что после того как мадам Соммита велела вам и Марии покинуть спальню, вы слышали, как она повернула ключ в замке?
— Абсолютно уверен. Могу я спросить, почему вас это интересует?
— И Мария воспользовалась своим ключом, когда вернулась?
— Должно быть, да. Дверь была не заперта, когда Мария и я вернулись после того, как она подняла крик.
— А сколько существует ключей от этой комнаты?
Если можно сказать, что атмосфера стала напряженной без единого произнесенного слова, то в кабинете мистера Рееса произошло именно это. Тишина была абсолютной, никто не двигался и не говорил.
— Четыре? — предположил наконец Аллейн.
— Если вы знаете, то зачем спрашиваете? — выпалил Хэнли.
— Хватит, Нед, — осадил его мистер Реес.
— Простите, — пробормотал тот, слегка съежившись, но с позорным намеком на угодливость. — Мне правда жаль.
— У кого четвертый ключ? — спросил Аллейн.
— Если он существует, то думаю, он не используется, — ответил мистер Реес.
— Думаю, полиция захочет это знать.
— В таком случае нам нужно это выяснить. Наверное, Мария знает.
— Да, — согласился Аллейн. — Полагаю, что так.
Он мгновение поколебался и сказал:
— Простите меня. Я знаю, что обстоятельства смерти выглядят почти гротескно, но вы смотрели на нее вблизи? На то, что с ней сделали? И как это было сделано?
— В самом деле, Аллейн, — запротестовал Латтьенцо, но мистер Реес поднял руку.
— Нет, Беппо. Как ты сам сказал бы, «напросился — вот и получай», — мрачно пошутил он и повернулся к Аллейну. — Под ножом что-то есть. Я не подходил… близко. Я не смог. Что там?
— Это фотография. Мадам Соммиты.
Губы мистера Рееса беззвучно повторили слово «фотография».
— Это сумасшедший! — взорвался синьор Латтьенцо. — Маньяк-убийца! Иначе и быть не может.
— Да, да! — закивал Хэнли, как будто в этой мысли было какое-то утешение. — Сумасшедший. Конечно. Лунатик.
Мистер Реес закричал так громко, что они все подпрыгнули:
— Нет! То, что вы говорите, меняет всю картину! Я ошибался. С самого начала я ошибался. Фотография это доказывает. Если он оставил свою подпись, то яснее быть не может.
Последовало долгое молчание, затем Латтьенцо ровным голосом сказал:
— Я думаю, что ты, возможно, прав.
— Прав! Конечно, я прав!
— А если ты прав, мой дорогой Монти, то этот Филин был на острове вчера, и если ему не удалось сбежать на катере, то он и сегодня находится на острове. И несмотря на все наши усердные поиски, он может находиться в доме. В этом случае мы действительно поступим мудро, если запрем двери. — Он повернулся к Аллейну. — А что скажет на все это профессионал?
— Я думаю, что вы, вероятно, правы во всех отношениях, синьор Латтьенцо, — сказал Аллейн. — Или, вернее, во всех, кроме одного.
— И какого же? — резко спросил Латтьенцо.
— Вы ведь предлагаете версию о том, что убийца — Филин. Я склонен думать, что здесь вы ошибаетесь.
— Было бы интересно узнать почему.
— О, ну вы знаете, как это бывает. Мне было бы трудно сказать почему. Назовем это интуицией.
— Но дорогой мой сэр, фотография!
— Ах да. Именно так. Всегда есть фотография, не так ли?
— Вы решили говорить загадками.
— Я? Вообще-то нет. На самом деле я пришел спросить вас всех вот о чем: не заметили ли вы, что итальянский стилет, если это действительно он, отсутствует на своем месте на стене позади обнаженной скульптуры. И если вы это заметили, то когда именно.
Они воззрились на него. После долгой паузы мистер Реес сказал:
— Вам это покажется невероятным, но тем не менее это факт. Я даже не понял, что это орудие убийства.
