— Хорошо.
— Может, откроем пока шкаф? Хоть на пару секунд. Чтобы немного тут проветрить. У меня сенная лихорадка, — признался Хэйзелмир.
— Хорошо. Но только быстро, ладно? Готовы?
Щелкнули оба замка на дверцах.
— Хорошо.
Они широко распахнули дверцы и подвигали их туда-сюда, запуская в шкаф более холодный и более зловеще пахнущий воздух из комнаты. Что-то упало на левый ботинок Аллейна.
— Вот черт, — сказал Хэйзелмир, — я уронил чертов ключ!
— Не двигайтесь. Они идут. Дайте я подниму.
Аллейн подобрал с пола ключ, сунул его в замочную скважину, прикрыл и запер обе дверцы. Он чувствовал, как крупное тело Хэйзелмира слегка давит на его руку.
Они смотрели каждый в свой глазок. Глазок Аллейна был ниже уровня его глаз, и ему пришлось согнуть колени. Им не было видно дверь в спальню, но было понятно, что ее открыли. Что-то поставили на пол — возможно, на ковер. Сержант Фрэнкс сказал:
— Ну что ж, дамочка, оставляю вас тут. Если вам что-нибудь понадобится, постучите в дверь. То же самое, когда закончите: постучите.
Мария сказала:
— Дайте мне ключ. Я сама выйду.
— Простите, дамочка. У меня другие указания. Не волнуйтесь, я никуда не денусь. Просто постучите, когда будете готовы. Увидимся.
Дверь в спальню плотно затворилась, и они услышали, как в замке повернулся ключ.
Аллейн по-прежнему видел в свой глазок тело на кровати и часть туалетного столика сбоку.
Внезапно обзор исчез, словно закрылся затвор фотообъектива. Мария была в полуметре от шкафа, и Аллейн смотрел в ее глаза. На какую-то ужасную секунду он подумал, что она увидела глазок в подсолнухе, но тут она исчезла и появилась вновь уже у туалетного столика. Она наклонилась, резким движением выдвинула нижний ящик.
Хэйзелмир толкнул Аллейна локтем. Аллейн вспомнил, что у инспектора немного другой обзор, и ему лучше видно левую часть туалетного столика.
Теперь Мария выпрямилась, держа в руках сумочку из золотистой сетчатой ткани. Ее руки открыли и вывернули сумочку, вытрясли ее содержимое на туалетный столик, и правая рука схватила выпавший из сумочки ключ.
Хэйзелмир заерзал, но Аллейн, не отрываясь от глазка, протянул руку и коснулся его.
Мария стояла над накрытым простыней телом и смотрела на него словно в задумчивости. Резким движением, скорее кошачьим, чем человеческим, она опустилась на колени и стала шарить руками под саваном, от чего тело жутко тряслось.
Черный саван соскользнул с поднятой руки и под собственным весом упал на пол.
И рука Соммиты опустилась. Она упала поперек шеи Марии. Мария завизжала, словно попавший в ловушку хорек, гротескным и неистовым движением откатилась в сторону и с трудом встала на ноги.
— Сейчас, — шепнул Аллейн.
Они с Хэйзелмиром отперли дверцы шкафа и вышли в комнату.
— Мария Беннини, я арестовываю вас по обвинению… — объявил Хэйзелмир.
Глава 9. Отъезд
Эту сцену мог бы придумать кинорежиссер, который расположил камеру на лестничной площадке и направил ее вниз, чтобы в кадр поместилась лестница и холл внизу, где он разместил актеров, чьи лица были все обращены вверх. В качестве звукового сопровождения он использовал только крики Марии, которые постепенно затихали, пока два сержанта уголовной полиции вели ее наверх, в одну из свободных комнат. За этим последовала полная тишина и всеобщая неподвижность, а потом, подумал Аллейн, оператор переводил бы камеру с одного лица на другое: мистер Реес тяжело дышит на середине лестницы, бледный и возмущенный; Бен Руби, чрезвычайно взволнованный; синьор Латтьенцо на две ступеньки ниже, с моноклем, застывшим на белой маске. Нед Хэнли на нижней ступеньке, держится за перила, словно началось землетрясение. Еще ниже — мисс Дэнси, надлежащим образом потерявшая голову и выжимающая из ситуации каждую каплю артистического профессионализма. Еще дальше — Сильвия Пэрри, прижавшаяся к Руперту Бартоломью. И наконец, Марко, стоящий в полном одиночестве, сложив на груди руки, с легкой и неприятной улыбкой на лице.
Поодаль стояла миссис Бейкон во главе собравшихся позади нее слуг. Рядом с дверью на крыльцо держались особняком Лес и Берт; рядом с ними возвышалась статуя обнаженной беременной женщины, чья усмешка, несомненно, задержалась бы в кадре на пару секунд, чтобы придать сцене атмосферу загадочности. И наконец, камера, возможно, остановилась бы на оставшемся на стене стилете и на пустом креплении, где прежде висела его пара.
Аллейн решил, что всей этой компании сообщили о происходящем Нед Хэнли и миссис Бейкон, что гости обедали, а слуги собрались на обед в своем помещении и что все они высыпали в холл на крики Марии, как на пожарную тревогу.
Мистер Реес, как всегда, повел себя как человек, обладающий властью. Он пошел вверх по лестнице, и там его встретил инспектор Хэйзелмир. Он тоже производил глубокое впечатление профессионализма, и Аллейн подумал: он справится.
— Можем ли мы узнать, — спросил мистер Реес, — что произошло?
— Я как раз шел к вам сам, сэр, — сказал инспектор Хэйзелмир. — Простите, одну минуту.
Он обратился к стоящим внизу:
— Я попрошу всех вас вернуться к тому, чем вы занимались, прежде чем вас побеспокоили. Сообщаю вам, что мы были вынуждены взять мисс Марию Беннини под стражу… — он секунду поколебался, — можно сказать, с целью защиты. Ситуация находится под контролем, — добавил он, — и мы будем рады разъяснить вам все как можно скорее. Благодарю вас. Миссис… э-э…
— Бейкон, — шепотом подсказал Аллейн.
— Миссис Бейкон, будьте так любезны…
Миссис Бейкон принялась за дело, и массовка, так сказать, покинула сцену.
Мистер Реес бесцветным голосом произнес приглашение пройти в кабинет — возможно, в последний раз, подумал Аллейн. Он с некоторым усилием пригласил туда и Аллейна, и добавил: он уверен, что никто не будет возражать против присутствия синьора Латтьенцо — маэстро мадам по вокалу, к которому она была очень привязана, и их давнего друга и партнера Бена Руби.
— Они оба прошли вместе со мной через это ужасное испытание, — печально сказал мистер Реес и добавил, что он также хотел бы, чтобы при беседе присутствовал и делал записи его секретарь.
Инспектор ничем не выдал удивления, которое вызвала у него эта просьба. Его острый и сметливый взгляд на секунду остановился на Хэнли, и он ответил, что у него нет возражений. На самом деле, сказал он, в его намерения входило попросить всех собраться для общей беседы. Аллейн подумал, что, если только что и произошло небольшое жонглирование властными полномочиями, то инспектор вежливо занял вышестоящее положение. Они все торжественно прошли в кабинет с его мягкими кожаными креслами перед незажженным камином. Именно здесь, подумал Аллейн, это дело приобрело одну из своих наиболее эксцентричных характеристик.
