Синьор Латтьенцо спросил:
— А Филину платил Монти?
— Пока что этому нет доказательств. Это отлично вписалось бы во всю историю, не так ли? Но пока все это из области гипотез. В лучшем случае это просто «подкрепляющая улика» в стиле Гилберта
[77]. Все дело основывается на основополагающем факте: если предположить, что преступление было совершено раньше, что подтверждается мнением врачей, то все встает на свои места и трудностей не возникает. Никто другой не мог этого сделать, даже юный Бартоломью, которым занимались в его комнате вы и доктор Кармайкл. Все остальные сидели за ужином. Врачи подтвердят, что удар кинжалом был нанесен через значительный промежуток времени после смерти.
— И он… Монти… Он проводил Беллу в ее комнату и… он…
— С помощью Марии усыпил ее хлороформом и задушил. Мне рассказали, что дива после бурной вспышки всегда просила Марию помассировать ей плечи. Мария, кстати, сказала мне, что предложила ей эту услугу, но дива отказалась; так что, возможно, именно она была наготове и воспользовалась возможностью поработать над плечами мадам, а затем применила хлороформ, пока мистер Реес — весь воплощенное немое сочувствие — держал жертву за запястья, потом усилил хватку, а когда она потеряла сознание, убил ее. Затем он присоединился к нам в столовой, и, если вы помните, сказал, что Соммита неважно себя чувствует. А Мария тем временем приготовила горячее питье и взяла кинжал и фотографию.
— Значит, этот последний штрих был полностью ее идеей?
— Если и так, то я думаю, он его одобрил. Это было вполне в духе мафиози. Они сочли бы, что в этом есть стиль и элегантность.
— «Так я и думал», — заметил Латтьенцо, — как сказал бы сам Монти.
В холл вошел Берт. Он сказал, что они готовы, и открыл створки парадной двери. Рассветало. Медососы-колокольчики пели в лесу, и звучало это так, словно дождь превратился в звук. Деревья, чьи очертания размывал туман, были мокрые и пахли росой. Озеро с идеально ровной поверхностью выглядело безупречно.
— Этот пейзаж принадлежит птицам; не людям, не животным; по нему бродили огромные птицы, которых больше нет. Если бы не птицы, он был бы пуст, — заметила Трой.
Берт закрыл за их спиной двери дома. Он, Аллейн, Трой и синьор Латтьенцо прошли по гравию и спустились к маленькому причалу, где их уже ждал Лес на катере.
Свет гаснет
Посвящается Джеймсу Лоренсону, сыгравшему Макбета, и Хелен Томас (Холмс), сыгравшую леди Макбет в третьей постановке пьесы на сцене любительского театра Университета Кентербери
ТЕАТР «ДЕЛЬФИН»
«МАКБЕТ»
Уильям Шекспир
Дункан, король Шотландский — Норман Кинг
Его сыновья:
Малькольм — Эдвард Кинг
Дональбайн — Актер
Полководцы Дункана:
Макбет — Дугал Макдугал
Банко — Брюс Баррабелл
Шотландские лорды:
Макдуф — Саймон Мортен
Леннокс
Росс — Актеры
Ментит
Ангус
Кетнес
Флинс, сын Банко — Актер
Сивард, граф Нортумберлендский — Актер
Молодой Сивард, его сын — Актер
Сейтон, приближенный Макбета — Гастон Сирс
Сын Макдуфа — Уильям Смит
Раненый солдат
Привратник — Актеры
Врачи
Леди Макбет — Маргарет Мэннеринг
Леди Макдуф — Нина Гэйторн
Придворная дама — Актриса
Три ведьмы:
Рэнги
Венди
Блонди
Солдаты, слуги и призраки
Место действия: Шотландия и Англия
Режиссер: Перегрин Джей
Декорации и костюмы Джереми Джонса
Часть первая. Занавес поднимается
Глава 1. Первая неделя
Перегрин Джей услышал, как открылась и закрылась служебная дверь в театр «Дельфин». Послышались голоса. На открытую сцену вышли художник-декоратор, художник по костюмам и осветитель. Они выкатили три специальных стойки и прикрепили к ним рисунки декораций для постановки «Макбета».
Рисунки были великолепны. Перманентная центральная лестница из грубого камня, ведущая в покои Дункана. Две поворотных платформы: та, что справа, представляла собой внешний фасад замка Инвернесс и внутренний двор; та, что слева — высокую каменную платформу с виселицей и болтающимся на ней скелетом в лохмотьях, а с другой стороны — вторую стену внутреннего двора. По центру располагался тускло-красный гобелен позади лестницы и небосвод.
Осветитель показал дюжину больших рисунков различных сцен, в которые он внес своими умелыми руками поразительные изменения. Один из рисунков был просто прекрасен: роскошный вечер перед замком, где все купается в великолепных лучах заходящего солнца. Возникало ощущение, что воздух спокоен, приятен и полон звука порхающих крыльев. Рядом с этим рисунком был другой: огромные двери распахнуты, внутри темно, горят факелы, а слуга и леди Макбет в алом платье выходят навстречу обреченному гостю.
— Джереми, — сказал Перегрин, — мы тобой гордимся.
— Пойдет?
— Это очень хорошо! Просто чертовски хорошо! Так! Давайте-ка поднимем занавес. Джереми?
Декоратор пошел за кулисы и нажал кнопку. Занавес поднялся с длинным вздохом. Пустой зрительный зал ждал.
— Освети их, Джереми! Полное выключение, а потом освети их. Сможешь?
— Идеально не получится, но я попробую.
— Давай, как получится, Джереми.
Джереми рассмеялся, подвинул стойки и подошел к осветительному пульту.
Перегрин и все остальные прошли со сцены в зал. Вскоре весь свет погас, а затем, после паузы, среди тьмы внезапно высветились рисунки, выглядевшие великолепно живыми.
— Это только приблизительно, конечно, — сказал в темноте Джереми.
— Давайте оставим, чтобы актеры посмотрели. Они уже должны прийти.
— Ты же не хочешь, чтобы они сразу переломали себе ноги? — спросил в темноте чей-то голос.
Повисла неловкая пауза.
— Ну… нет. Включи свет в проходе, — сказал Перегрин слегка бесцеремонно. — Нет, — крикнул он, — опусти занавес обратно, Джереми. Сделаем все как следует.
