— Что такое? Ох. Вот черт. Я процитировал пьесу. Ну, ничего страшного. Простите меня все. Давайте выпьем.
Все молча выпили. Рэнги залпом осушил пинту слабого горького пива. Ангус кивнул бармену, и тот налил вторую порцию. Ангус изобразил, что наливает туда что-то еще и неуверенно поднес палец к губам. Бармен подмигнул и плеснул в пиво немного джина. Он подтолкнул кружку к Рэнги. Рэнги стоял спиной к стойке, но, почувствовав толчок, обернулся и увидел кружку.
— Это мне? — озадаченно спросил он.
Все ухватились за эту ситуацию. Все смущенно стали говорить: конечно же, это его пиво. Нашлось что-то, вокруг чего можно было поднять суету и заставить их всех забыть о допущенном Ангусом промахе. Они стали спорить, что Рэнги не сможет выпить все сразу. Рэнги выпил. Все зааплодировали.
— Покажи, Рэнги. Покажи нам, что ты сделал. Не говори ничего, просто покажи.
— И-и-и-у! — вдруг крикнул он. Он хлопнул по коленям и затопал ногами. Он гримасничал, его глаза сверкали, а язык быстро высовывался изо рта. Свой зонт он держал перед собой, словно копье, и это было совсем не смешно.
Сцена длилась всего несколько секунд.
Они поаплодировали и спросили, что все это означает, и «насылал ли он чары». Он сказал: нет, ничего подобного. Глаза у него затуманились.
— Я немного перебрал с выпивкой, — сказал он. — Я пойду. Всем спокойной ночи.
Они стали возражать. Некоторые пытались его удержать, но не особо настойчиво. Он стряхнул их с себя.
— Простите, — сказал он. — Не надо было мне пить эту кружку. Я не умею пить.
Он вынул из кармана несколько банкнот и сунул их бармену через стойку.
— Моя очередь угощать, — сказал он. — Спокойной всем ночи.
Он быстро пошел к распашным дверям, потерял и вновь обрел равновесие.
— Ты в порядке? — спросил Ангус.
— Нет, — ответил он. — Совсем не в порядке.
Он прошел между вращающимися створками дверей. Они распахнулись наружу, и он вышел на улицу. Они увидели, как он остановился, натянуто посмотрел налево и направо, величественным жестом поднял зонт, сел в подъехавшее такси и исчез.
— С ним все будет в порядке, — сказал актер, играющий одного из вельмож. — Он живет неподалеку.
— Хороший парень.
— Очень хороший.
— Я слышал, — сказал Ангус, — но имейте в виду, я не помню от кого, что спиртное оказывает на маори странное действие. Оно сразу бьет им в голову, и они возвращаются в первобытное состояние.
— С Рэнги этого не случилось, — сказал Росс. — Он вел себя отлично.
— Случилось, когда он изобразил этот танец, или что там это было, — сказал актер, игравший Ментита.
— Знаешь, что я думаю? — сказал Росс. — Я думаю, его расстроила твоя цитата.
— Все равно все это полная чушь, — сказал глубокий голос на заднем плане.
Эта реплика вызвала всеобщие путаные попытки доказать обратное, которые достигли кульминации, когда Ментит заорал:
— Все это прекрасно, но я готов поспорить, что вы не станете произносить настоящее название пьесы. Или станете?
Молчание.
— То-то же!
— Только потому, что это расстроит всех остальных.
— Да! — сказали все остальные.
Росс, который был постарше прочих и был трезв, сказал:
— Мне кажется, глупо об этом говорить. Мы по-разному к этому относимся. Почему бы просто не принять это и не перестать придираться?
— Надо написать об этом книгу, — сказала Венди.
— Уже есть книга под названием «Проклятие Макбета» Ричарда Хаггетта.
Все допили из своих бокалов. Вечеринка выдохлась.
— Ну что, расходимся? — предложил Росс.
— Да, пожалуй, — согласился Ментит.
Безымянные лорды с ролями без текста шумно согласились и постепенно покинули паб.
Росс сказал Ангусу:
— Пойдем, старина, я провожу тебя домой.
— Боюсь, я хватил лишнего. Прости. «…бражничали до вторых петухов».
[89] О боже, я опять! — Он попытался перекреститься дрожащей рукой. — Со мной все в порядке, — сказал он.
— Конечно, в порядке.
— Ты прав. Спокойной ночи, Портер, — сказал он бармену.
— Спокойной ночи, сэр.
Они вышли.
— Актеры, — сказал один из посетителей.
— Верно, сэр, — согласился бармен, убирая стаканы.
— А что это они говорили насчет суеверий? Я толком ничего не понял.
— Они считают, что цитировать пьесу — к несчастью. И название ее не произносят.
— Глупый народ, — заметил другой посетитель.
— Они слепо в это верят.
— Может, это какой-то рекламный трюк автора пьесы.
Бармен что-то проворчал.
— Так как называется пьеса?
— «Макбет».
VIII
Начались репетиции поединка, и режиссер безжалостно настаивал на их повторении. Каждый день в 9.30 утра Дугал Макдугал и Саймон Мортен, вооруженные утяжеленными деревянными мечами, бились друг с другом в медленном танце под присмотром беспощадного Гастона.
Вся сцена, шаг за шагом и удар за ударом, была расписана до последнего дюйма. Оба актера мучительно страдали от ужасного напряжения в мышцах, не привыкших к подобным упражнениям. Они обильно потели. Хор цыган, нестройно звучащий с медленно крутящейся пластинки, создавал мрачный, напряженный, словно вышедший из ночного кошмара фон, который делался еще отвратительнее из-за того, что хору — тоже не в лад — подпевал Гастон.
С самого начала взаимоотношения между тремя мужчинами были натянутыми. Дугал пытался острить.
— Эй, ты, негодяй! Вот тебе, злодей! — кричал он.
Макдуф — Мортен — не отвечал на эти остроты. Он был угрожающе вежлив и несколько угрюм. Когда Дугал замахивался на него, терял равновесие и улетал за собственным мечом, с безумными глазами и выражением крайней озабоченности на лице, Мортен позволял себе слегка усмехнуться. Когда Дугал споткнулся и с тошнотворным глухим стуком шлепнулся задом на пол, усмешка Мортена стала шире.
— Равновесие! — закричал Гастон. — Сколько раз я должен требовать? Если вы теряете баланс оружия, вы теряете собственное равновесие и в конечном итоге выглядите глупо. Как сейчас.
Дугал встал — с некоторым трудом, используя меч в качестве опоры.
— Нет! — выругал его Гастон. — Меч требует к себе уважительного отношения, его нельзя втыкать в пол и карабкаться по нему вверх.
