– Это мой агент. Извини, я должен ответить.
Закрыв дверь с моей стороны, он несколько минут стоял рядом с машиной, пока не закончил разговор.
Когда же он забрался внутрь, то как-то странно посмотрел на меня.
– Все в порядке? – спросила я.
– Да. И нет. Хорошие новости: мой агент сказал, что у нас есть два серьезных предложения по моей книге, которая также вызвала определенный интерес со стороны по крайней мере еще одного издателя. Вероятно, она будет выставлена на опцион.
– Это потрясающе! Поздравляю! – сказала я.
Я отлично понимала, насколько для него важно, чтобы эта книга пользовалась успехом после фиаско с его предыдущей. Не задумываясь, я наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, но в последний момент Джек повернул лицо, и наши губы соприкоснулись.
Это было подобно удару током. Я тотчас же отстранилась, однако успела заметить выражение его глаз, и оно сказало мне, что даже если он не сделал это нарочно, он был счастлив, что это произошло. Я откашлялась.
– А что насчет не очень хорошей части?
– Агент Марка Лонго позвонил моему, и спросил, не могу ли я дать рекомендательный отзыв на обложку его книги.
– Не может быть! И что ты сказал?
– Разумеется, нет. – Он завел двигатель и отъехал от обочины. – Зря ты не сказала, что у Марка яйца тверже, чем я полагал, – буркнул он, бросив на меня косой взгляд.
Я воздержалась от комментариев, и мы проехали короткое расстояние молча. Как обычно, Джек тепло и душевно приветствовал Ивонну, отчего та вся просияла и зарделась. Затем повернулась ко мне, и я быстро поцеловала ее в щеку.
Она взяла меня за руки и отстранила от себя.
– Ну, моя дорогая, ты выглядишь так, как и положено выглядеть беременной женщине. Будущие мамы не должны быть худышками, и это чистая правда. И помни, чем больше младенцы, тем скорее они начнут спать всю ночь.
– Буду иметь в виду, – сказала я, радуясь, что осенняя прохлада дала мне повод надеть брюки, закрывающие лодыжки. Даже Ивонна согласилась бы с тем, что им место в слоновнике, а не на ногах женщины, беременной или любой другой.
Мы проследовали за ней к нашему обычному столу, где рядом с толстой книгой стояла большая металлическая коробка, полная архивных документов в пластиковых файликах. Джек и я встали по обе стороны от Ивонны, а она вытащила из коробки папку с бумагами и положила ее на стол перед нами.
– Я старательно искала все, что могла найти о Сьюзан Бивенс или ее магазине, или любые документы ее магазина, и меня очень расстраивало, что, похоже, ничего не сохранилось. Учитывая, что салон-мастерская Сьюзан Бивенс работал с 1800 по 1873 год, это довольно удивительно. Мне удалось выяснить, что в какой-то момент магазин перешел ее дочери и внучке, но это не слишком помогло. И тогда я решила вернуться назад и начать с клиентов, которые, как мы знали, приобретали товары в ее магазине. Вдруг таким образом я смогу найти счет-фактуру или иные документы. И вот как я это нашла. – Она вытащила из прозрачного файлика тонкий листок бумаги и передала его мне.
Я посмотрела на нечто, похожее на рукописный счет, датированный мартом 1860 года. В центре страницы элегантным почерком было написано следующее: 1 крестильное платье и чепчик, бельгийское полотно и кружево, 10 долларов. Заказал К. Вандерхорст.
Я подняла листок выше, чтобы Джек тоже мог прочесть. Он какое-то время изучал его, затем повернулся к Ивонне.
– Где вы это нашли?
Она улыбнулась улыбкой, которая заставила меня вспомнить далай-ламу и то, как он будет выглядеть, если его спросят о смысле жизни.
– Вы сказали мне, что у Вандерхорстов были вещи, купленные в том магазине. Кажется, я уже упоминала ранее, что семья хранила почти все свои бумаги, отчего в публичных исторических архивах информация о Вандерхорстах довольно скудная. – Она постучала указательным пальцем по виску. – Но я помню, как исследовала кое-что другое, перечень разных бумаг, пожертвованных в начале двадцатых годов каким-то членом семьи. И вот я это и нашла – в коробке с тем, что большинство людей назвали бы хламом, – квитанциями, билетами в театр, счетами. Все это в 1922 году, похоже, пожертвовала какому-то историческому обществу Луиза Вандерхорст. Не иначе как она чистила от хлама чердак и решила отдать в архив, а не выбрасывать. Уже тогда чарльстонцы трепетно относились к своей истории.
– Луиза? – спросила я и даже вздрогнула, услышав знакомое имя. – Л. Вандерхорст – вот кто подарил колыбель музею. – Я посмотрела на Джека. – В той книге о беременности, которую ты мне дал, есть целый раздел о гнездовании и о том, как многие будущие мамы делают перед рождением ребенка генеральную уборку. Невин родился в 1922 году. Интересно, так ли поступила Луиза.
По какой-то причине у меня закружилась голова, как будто мысленный образ беременной Луизы сделал ее для меня более реальной, этакой подругой, понимавшей, что такое ожидать рождения ребенка.
– Это, безусловно, так, – сказала Ивонна. – Когда я была беременна моим первым ребенком, я перекрасила все стены в доме, а когда вторым – весь нижний этаж. Я просто не могла остановить себя.
Она улыбнулась, по-видимому, все еще не раскаиваясь.
Я забрала у Джека счет.
– Мы знаем, что существуют два более старых набора крестильных вещей. Если Бриджит Гилберт взяла одно из двух оригинальных платьиц и чепчиков, когда поехала в Нью-Йорк с Корнелиусом, а второй комплект был замурован вместе с останками младенца в фундаменте, тогда зачем был сшит этот третий комплект? И где он?
Мы переглянулись. Наши мысли шли кругом.
– Возможно, там была тройня, и Бриджит просто не сказала о третьем ребенке в своем предсмертном признании, – предположил Джек, правда, без особой убежденности в голосе.
– Пожалуй, вы правы, но тот, кто оставил этот сверток с крестильным платьицем у моей входной двери, сделал это неспроста. И мое шестое чувство подсказывает мне, что все гораздо сложнее, чем просто тройня.
Ивонна подошла к папке со всеми нашими фотокопиями и вытащила два листа бумаги.
– Я не уверена, поможет ли это вам или еще больше запутает, но вот еще один интересный лакомый кусочек, который я обнаружила.
Она положила перед нами генеалогическое древо Вандерхорстов.
– Мы уже говорили о том, что в 1860 году Камилла родила Уильяма, а в следующем году умерла. А затем ее муж, Джон, в 1862 году женился второй раз, на Шарлотте. Опять-таки это не совсем так, как мы поступаем сейчас, но тогда считалось, что ребенка должны воспитывать двое родителей, и Джон как можно скорее хотел найти для маленького Уильяма мать.
Я постучала пальцами по именам двух женщин.
– Камилла и Шарлотта. Это те самые имена, – сказала я Джеку, сделав упор на слове «имена», чтобы он понял, а мне не пришлось объяснять Ивонне, что они были причиной того, что два окна моей гостиной разлетелись вдребезги.
