Потом аптечка просигналила по сети, что пульс и дыхание Элетры упали.
В сети вспыхнул рисунок с пояснениями, что мы должны делать. Амена крепко выругалась и помогла мне перевернуть Элетру. Я приступил к дефибрилляции, очень аккуратно регулируя напряжение. Амена судорожно вцепилась в аппарат искусственного дыхания. Аптечка старалась быть полезной, но с медсистемой не сравнить – та немедленно передавала по сети все необходимое. Аптечка велела мне начать искусственное дыхание, но я не мог. Мои легкие работали совершенно иначе, нежели человеческие. Мне не только требуется меньше воздуха, но и процесс газообмена идет по-другому. И это не говоря уже о необходимости прижаться губами к губам – одна мысль об этом уже вызывает отвращение. В общем, я вряд ли сумел бы вдохнуть в Элетру достаточно воздуха.
Тут подбежала Амена и сама приступила к искусственному дыханию, но ничего не вышло.
– Нужна маска, – сказал я.
Амена сдалась, разочарованно засопела и вернулась к аптечке. Нашла там маску и повозилась со стерильной упаковкой, пытаясь отодрать пластик зубами, а я не мог прервать дефибрилляцию и помочь ей. Да, я только что сообразил, что мы не подумали об этом раньше. В «Медцентре Аргала» никогда не показывали, как люди готовят инструменты, они просто лежали наготове.
И тут медсистема тихо щелкнула, и на медплатформе зажглись фиолетовые огни – она включилась. Амена замерла с маской в руке. Она выплюнула кусок пластиковой обертки.
– Это ты включил стол? – поинтересовалась она.
– Нет.
Это медсистема ГИКа, но без ГИКа. Платформа послала по сети сообщение, что работает с фабричными настройками.
Очередная странная аномалия в бесконечной череде какой-то хрени. Это мог быть и трюк, вражеская командная система завлекала нас, чтобы мы положили Элетру на стол и тем самым убили. Правда, Элетра и так умирала, тогда зачем такие сложности?
Я пытался не думать о том, что остатки ГИКа еще здесь и пытаются спасти человека.
Ладно, к черту. Я прекратил дефибрилляцию, подхватил Элетру и отнес ее на стол медсистемы.
Стоило мне ее положить, как над ней сразу же опустился хирургический модуль, присоединив к груди присоску, чтобы запустить сердце, и ко рту приставил сложный дыхательный аппарат. Через шесть секунд она уже дышала самостоятельно, а сердцебиение стабилизировалось. Тонкие щупальца отклеили с раны повязку и бросили ее на пол, а потом начали зашивать кровоточащий разрез на спине.
Аптечка на каталке возмущенно пискнула, а потом заткнулась.
Амена выдохнула с облегчением и вытерла лицо рукавом. Она начала собирать разбросанные предметы из аптечки.
– Так почему же включилась медсистема? – спросила она, запихивая их обратно по контейнерам.
– О том, что здесь происходит, я знаю не больше, чем ты, – ответил я.
Вот почему я положил в потенциально взломанную медсистему неизвестного человека из корпорации, а не Амену или себя. К тому же Элетра все равно умирала.
Мне не хотелось бы, чтобы Элетра и впрямь умерла, как бы тщательно мы ни пытались выполнить все инструкции. Я сожалел и о смерти Раса, но тут мы уже ничего не могли поделать, его убили Цели. Он не был моим человеком, но выскочил передо мной так внезапно, что мне ничего другого не оставалось.
Какие же все-таки неженки эти люди, чтоб им провалиться.
Амена насупилась и подозрительно покосилась на меня.
– Ты точно не ранен? Тебе ведь как-никак выстрелили в голову. А тот серый тоже в тебя стрелял, прежде чем ты вырвал у него легкие?
Не припомню, чтобы нащупал в груди Цели № 2 легкие, но они наверняка были где-то там.
– Это был всего-навсего излучатель.
– Всего-навсего излучатель, – пробормотала себе под нос Амена, очень неумело копируя мой голос и при этом решительно засовывая кислородную маску в неверный отсек аптечки. – Если бы ты так на меня не злился, то понял бы, что я права.
Да чтоб тебя!
– Я на тебя не злюсь.
Ну ладно, это вранье, я на нее злился, хотя и не знаю почему. Не она виновата в том, что она здесь, что мы здесь, она ничего такого не сделала, просто родилась человеком, причем даже не ныла по любому поводу. А как только другой человек выстрелил в меня, прыгнула ему на спину и попыталась задушить.
Амена бросила свои попытки с маской и сосредоточила все внимание на мне:
– А выглядишь рассерженным.
– Просто у меня иногда бывает такое лицо.
Вот чем полезен непрозрачный щиток шлема.
Амена негодующе фыркнула:
– Да, когда ты злишься. – Она помедлила, и я не мог понять выражение ее лица. Но больше уже не раздраженное. – Когда они говорили о тебе, мне следовало быть настойчивее. Прямо как на занятиях по истории и политическому самосознанию. Вряд ли учителя выдумывают, просто… Ну, они используют такие примеры.
Они говорили обо мне так, как всегда разговаривают об автостражах люди, причем еще в довольно мягких выражениях по сравнению с тем, что я слышал от других. Если злиться каждый раз, когда это происходит… Даже не знаю, это как-то… утомительно. И говорить-то об этом утомительно.
– Я на это не злюсь.
– Если ты не злишься, тогда в чем проблема?
Вот теперь я уже рассвирепел:
– В каком порядке перечислить? По мере поступления или по степени риска?
– Я о твоей проблеме! – выпалила Амена, теряя терпение.
И снова этот вопрос. Но полагаю, она не собиралась обсуждать экзистенциальные сложности, вызванные моим существованием.
– Меня ударил по голове неопознанный дрон, а потом подстрелили, ты же сама видела!
– Я не об этом! Почему ты такой грустный и расстроенный?
Теперь даже я увидел, что Амена не просто злится, а еще и в ужасе.
– Ты чего-то недоговариваешь, и это меня пугает! Я не герой, как моя вторая мама, и не гений, как все остальные родственники, а просто обычный человек, и у меня есть только ты!
Этого я не ожидал. Ну очень далеко от того, что, по моему мнению, она хотела сказать на самом деле, но она была так расстроена, что я невольно сказал правду:
– Мой друг погиб.
Амена была поражена и непонимающе уставилась на меня:
– Какой друг? Кто-то из экипажа?
Теперь я уже не мог остановиться:
– Нет, этот корабль. Бот-пилот. Он был моим другом, и его убили. Так я думаю. Если бы он был жив, то не допустил бы всего этого.
Хм, звучало не очень-то разумно.
На лице Амены отразилась сложная гамма чувств. Она шагнула ко мне. Потом попятилась. Остановилась и всплеснула руками.
– Слушай, думаю, тебе лучше присесть, – мягко сказала она.
