На упрек Думилёвой никак не ответил, но его решительное лицо показывало Евгении, что пройти сквозь Глеба сегодня ей не удастся.
Сейчас она была в проигрышном положении. Но выглядеть в глазах Ольги беспомощной, проигравшей, не хотела. Потому, пока той не было рядом, отступила. Однако это было временным отступлением, чтобы одержать окончательную победу, в том числе над Корозовым:
— В таком случае, — сказала с сарказмом, — мне было приятно тебя увидеть, Глеб! Передай Ольге, что я огорчена тем, что сегодня из-за тебя пропущен частный урок музыки! — посмотрела ему в глаза с такой странной улыбкой, что ее последующие слова прозвучали не просто женской шуткой, а скрытым под улыбкой предупреждением. — Но я тебе это еще припомню, Глеб! Так нельзя обращаться с женщинами, это не по-джентельменски! — повторила, по-мужски крутнулась на месте и быстрым шагом пошла к своей машине.
Корозов проводил ее нахмурено. В душе шевельнулось нечто неприятное, досадно тяжелый осадок остался от встречи, невольно опять прошило мозг предостережение Нарлинской.
Автомобиль Думилёвой отъехал от парковки, а Глеб продолжал неподвижно стоять на месте.
Не успел собраться с мыслями, как на крыльце показалась Ольга с дамской сумочкой и пакетом в руках. Легко подбежала к нему, спрашивая:
— Что-нибудь произошло, Глеб? Ты почему здесь? Меня ждешь?
— Почему обязательно должно что-то произойти, Оленька? — обрадовался он, увидев ее. — Жду!
Она сунула ему в руки пакет:
— Надо было зайти! Мог бы позвонить, в конце концов! — сказала.
— Ехал мимо, решил завернуть, — схитрил Глеб. — Недавно подъехал. Встретил здесь Думилёву. Перекинулись парой слов. Ты что решила заняться частными уроками музыки с ее протеже? Ты же раньше слышать не хотела о частной практике. Что изменилось-то, Оленька?
— Да ничего я не решила! — выдохнула она. — Но Евгения так настойчиво уговаривала меня, что было стыдно ей отказать.
— Понятно, — протянул задумчиво Корозов.
— Что тебе понятно, Глеб? Я просто не смогла отказать.
— Она просила передать тебе, — сказал он, — что не сможет сегодня заняться музыкой. Я пообещал ей, что в следующий раз мы приедем к ней с тобой вместе. — Глеб заглянул в пакет с нотами и передал его охраннику.
Ольга пробежала глазами по машинам на парковке и спросила:
— А ты видел только Думилёву?
— А что, надо было еще кого-то увидеть?
— Здесь еще должен был быть Дорчаков.
— Нет, Антона не было, — озадаченно ответил Корозов.
Ольга коротко рассказала мужу об их неожиданных посещениях ее класса.
Глеба новости привели в замешательство. С чего бы вдруг новые знакомые один за другим повалили в музыкальную школу к его жене? Интересно, прежде они хотя бы знали, где находилась эта школа?
Снова в голове у Глеба стало долбить мозг предупреждение Евы.
Все было странно. Если Ева подразумевала своих друзей, то какая от них могла быть опасность для Ольги?
Актерам свойственно преувеличивать, они и в жизни играют роль. Уверены, что жизнь это театр, а люди в ней актеры. Такая у артиста философия, такова жизненная позиция. Не всегда разберешь, где реальность, а где игра.
Впрочем, реальность была такова, что друзья Евы определенно проявили интерес к Ольге. Как ни говори, Глебу льстило, что у него красивая и умная жена, но одновременно заставляло смотреть в оба.
Он взял в ладони пальцы Ольги, поцеловал и попросил, чтобы с этого момента она без него никуда — ни шагу.
— Ты ревнуешь? — засмеялась она.
— Нет, — смешался он, не найдясь сразу, как объяснить, но тут же сказал. — А почему я не могу ревновать? Ты у меня красавица и умница!
— Неужели и правда ревнуешь, Глеб? Какой же ты у меня смешной сейчас! — снова засмеялась она.
Глеб взял жену под руку и провел к своему автомобилю. Открыл для нее дверь. После того, как она села, повернулся к охраннику:
— Пригони ее машину.
Ольга вытащила из сумочки ключи и протянула Глебу. Тот передал их охраннику, зашел с другой стороны авто и сел рядом с женой.
Корозов ничего не сказал Ольге о визите Нарлинской, не хотел беспокоить непроверенной и ненормальной информацией.
Все еще раздумывал, как отнестись к предостережению Евы. Пока не принял окончательного решения. Между тем, просьба Евы посеяла смутную тревогу в душе. Некоторые меры предосторожности стоило предпринять.
8
Ватюшков любил Нарлинскую настолько сильно, насколько вообще был способен любить женщину.
Сложный клубок образовался вокруг Евы, и это его мучило. Он сам крутился во всей этой круговерти, потому что видел, именно этот путь привел Еву к провинциальной славе. Ева жила своим успехом, без этого успеха она просто перестанет быть той, которую он любил.
Он не хотел ломать ее хрупкое представление о счастье.
Ему казалось, что Ева тоже любила его, а то, что происходило у нее с Дорчаковым и Думилёвой, было большим жизненным недоразумением, вернее даже несчастьем, которое приходилось нести на своих плечах, как безысходность.
Андрей ненавидел Антона и Евгению. Он был в состоянии разрешить эту проблему двумя выстрелами заказного убийства. Однако так он решил бы свою проблему, но что стало бы тогда с Евой, предположить невозможно.
Она искренне поверила, что она большая и талантливая актриса. Да, она была способной, но стала бы она по-настоящему звездой без всех этих денежных вливаний в рекламу, в цветы, в зрителя, сказать было трудно. Посему лишить Еву того успеха, который был создан усилиями многих, Ватюшков не решался.
Между тем, последние события, которые стали происходить рядом с нею, его сильно озабочивали и приводили в накаленное состояние. Ева опасалась, что эти события могут сильно навредить ей.
Ниоткуда вдруг выплыла Ольга Корозова, которой заинтересовались сразу и Думилёва и Дорчаков. Андрей давно отмечал про себя, что вкусы в отношении женщин у Евгении и Антона совпадали, и, как ни странно, нередко были близки его вкусам. Эта ненормальная близость всегда раздражала его.
Но сейчас, пожалуй, впервые он почувствовал себя облегченно, ощутив, что он к Ольге относится совершенно безразлично. Это радовало его. Андрей не хотел больше иметь ничего общего с Антоном и Евгенией.
И то, что между Думилёвой и Дорчаковым начиналась драчка, это тоже тешило, хотя он прекрасно осознавал, что Евгения в два счета переломит хребет Антону и тот, как пес, поджав хвост, уберется вон.
Начинавшийся раздор, хоть он и был по душе Ватюшкову, следовало быстрее прекратить, чтобы все возвратить на круги своя и заставить по-прежнему крутиться колесо фортуны вокруг Евы.
