Она собрала себя в комок, решая напасть первой, заранее отмести его вопросы, предполагая, что они будут о Романе:
— Я тебе прошлый раз говорила, что ничего не знаю! Ничего с тех пор не изменилось! Ничего! — вышла в прихожую, возмущенно уперлась пальцами ему в живот.
Он захлопнул дверь, отодвинул Нарлинскую от себя и шагнул мимо нее в комнату, чувствуя запах дорогих духов:
— Не ври! Изменилось многое, изменилось все!
Она обернулась к нему:
— Это пустые разговоры! Меня ждут в театре, у меня работа! К чему вся эта комедия? — наступала Ева.
Рисемский жестким тоном словно стеганул хлыстом вдоль спины:
— Это ты называешь работой? Кривляться со сцены, произносить чужие слова и мысли! Много ли ума для этого надо? — презрительно усмехнулся.
— Ты никогда не понимал искусства, ты дремучий человек! — возмутилась она. — Я всегда говорила, что тебе еще надо по деревьям лазить, как обезьяне! — поморщила лицо, и посмотрела на него, будто на животное в зоопарке, откинула волосы со лба.
— А ты, конечно, кладезь прекрасного! — со злым сарказмом сказал он. — Только мне хорошо известно, где заключено все твое прекрасное. Ты не артистка, ты — шлюха! — он негодовал, его лицо напугало Еву, хватко вцепился ей в плечо.
Преодолевая боль и страх, она выкрикнула:
— Шлюхе тоже не запрещается быть артисткой! Так в жизни устроено! Ты отстал от жизни, застрял где-то в прошлых веках! — Нарлинская резким движением высвободила плечо, отскочила, с раздражением подумав, что на плече останутся новые синяки.
Он шагнул за нею, занес руку для пощечины, но не ударил:
— Брысь! — прохрипел. — Не смей при мне поднимать голос! Его у тебя совсем нет! Я знаю, как ты промышляешь и вижу, что происходит вокруг тебя! — сказал с ненавистью.
— Много ты знаешь, как я смотрю, и много видишь, только все у тебя задом наперед получается! Ты пришел, чтобы сообщить мне, что следишь за мной? Подозреваешь только меня или всех подряд? Ты меня уже достал своими подозрениями! Что тебе еще надо? Что ты еще хочешь услышать от меня? — Ева смотрела вызывающе, ее всю трясло, сейчас она была совершенно не похожа на ту Нарлинскую, которую знали зрители и превозносили поклонники.
В глазах у Рисемского появилась зеленая муть, как губительная болотная трясина, которая могла засосать любого, попавшего в эту жижу.
Ева знала, всякое действие равно противодействию. Это правило полностью подходило к характеру Олега. Чем больше сопротивляешься ему, тем он становится жестче, злее и безумнее. В злобе может убить. С ним никогда не надо переходить грань, за которой он перестает управлять собой.
Сейчас эта грань была близка, обстановка накалилась до высокой температуры.
Он никогда не понимал ее устремлений, а она никогда не могла смириться с его пониманием жизни.
У него не было полета души, он был приземлен до неприличия. Всегда был для нее, как пробка в бутылке, которая удерживала джина. Однако она нашла выход своей энергии, связав судьбу с триумвиратом. И этот выход энергии был полным воплощением ее сути. Она выплескивала из себя весь негатив с таким же удовольствием, как и позитив.
Когда была с Рисемским, даже представить не могла, что способна на такие действия и поступки. После него просто не узнавала себя, а, скорее, по-настоящему познавала себя. И это ей нравилось, даже тогда, когда на душе становилось тошно. И даже если бы не было триумвирата, но с Олегом она все равно никогда бы не осталась.
Нарлинская медленно отдышалась, погашая свои вспышки, в голосе появилась примирительная усталость:
— Ты повторяешься в своих подозрениях, это утомляет меня.
Однако он не принял ее примирительного тона, он чуял, что хранилось в затаенных уголках ее души. Выкатил тяжелые слова:
— Я буду повторяться до тех пор, пока не услышу от тебя всю правду! Я буду приходить к тебе не только наяву, но и во сне!
— Да пойми ты, наконец, мне больше нечего сказать тебе! Я ничего не знаю о Романе! Неужели ты не понял это прошлый раз? Сколько можно толочь воду в ступе?
Рисемский большими шагами прошелся по комнате и решительно отрубил:
— Врешь и не краснеешь! Вот в этом ты артистка. Я много думал после прошлой встречи и пришел к выводу, что ты все знаешь!
Ева пожала плечами и развела руками:
— Ну что еще можно на это сказать? У меня больше нет слов.
Но он продолжил, огорошив ее:
— Кроме того, я убежден, что ты знаешь, кто похитил жену Корозова и где она теперь находится!
Нарлинская дернулась, как ужаленная пчелой, заметалась по комнате, и, как птица в клетке, стала натыкаться на стены:
— Это уже какой-то бред! Полный бред! Ты что, сумасшедший? Ты вообще о чем? Я никогда прежде не наблюдала за тобой такого безумия! Ты — сумасшедший! — крикнула во весь голос.
Олег поймал ее, схватил за плечи, сильно тряханул, жестко произнес:
— Отвечай мне, иначе я раздавлю тебя!
У нее побелели и задрожали губы, как будто он поймал ее на месте преступления. Она тревожно вскрикнула, упираясь руками ему в грудь:
— Боже мой, да ты и правда ненормальный! О жене Корозова мне совсем ничего неизвестно! По-твоему, я какой-то монстр, который поедает людей! Ты вообще думаешь, о чем ты говоришь?
Он отшвырнул ее от себя, будто ненужную вещь, и не обратил внимания, как она больно ударилась всем телом о стену и громко охнула. Сделал несколько глубоких длинных вдохов, и мотнул головой:
— Я всегда думаю, о чем говорю! И теперь я уверен в том, что сказал!
Она, защищаясь от его напора, попыталась спрятаться за свои слова, силясь казаться безвредной и неопасной, пролепетала шепотом:
— Боже мой, но если ты уверен, тогда зачем меня спрашиваешь, зачем мучаешь меня?
— Скажи, где мой сын и жена Корозова, и я отпущу тебя!
— Это уже не смешно, Олег! Это невыносимо!
Рисемский вновь приблизился, вперил в нее взгляд, заставляя съежиться. Глаза были застывшими, без жалости к Еве. Она, как загнанная в угол дикая кошка, готова была сейчас вцепиться когтями в эти глаза и выдрать их с корнем из глазниц. И была бы удовлетворена и безумно обрадована, увидев Олега слепым и беспомощным.
А его взгляд, как длинная стрела, все глубже входил в ее мозг, причиняя боль:
— Мне известно, кто такой Ватюшков, с которым ты теперь спишь. Этот с виду добропорядочный бугай, не кто иной, как Андрюха Живоглот в прошлом. Вор-рецидивист, отсидевший в тюрьме в общей сложности пятнадцать лет. И ты хорошо знаешь об этом!
Нарлинская изобразила на лице крайнюю степень удивления, хотя на самом деле Олег сказал все правильно, для нее это не было новостью:
