Первая из них заключается в том, «чтобы толковать поведенческие признаки как можно более точно»
[125]. Для работы журналиста это означает следующее: при контакте с любым человеком, предоставляющим информацию, особенно если заранее оговорено, что она носит эксклюзивный характер, всегда важно для себя отвечать на ряд вопросов?
• Почему ЭТО говорится именно вам?
• Почему ЭТО сообщается вам именно этим человеком?
• Почему ЭТО сообщается вам именно сейчас и именно здесь?
Такие же вопросы вправе задавать себе все читатели, слушатели, зрители, пользователи. Редко бывают ситуации, когда в медийном пространстве волнующая всех тема возникает вдруг, внезапно.
Было бы наивно думать, что подобные информационные всплески случаются сами по себе. Как не вспомнить знаменитый скандал с участием Аллы Пугачевой в ленинградской гостинице «Прибалтийская» в августе 1987 г.? Тогда ленинградская и центральная пресса словно по команде начала тиражировать новость о якобы вызывающем поведении певицы при заселении в гостиницу. Дело дошло до того, что информационную заметку ТАСС об этом инциденте дважды прочли в эфире Всесоюзного радио.
Вторая мера предосторожности против лжи заключается в «стремлении как можно яснее понимать природу ошибок, случающихся в процессе обнаружения лжи». Экман выделяет два вида ошибок, «прямо противоположных друг другу и по причинам, и по следствиям. Совершая ошибку неверия правде, верификатор ошибочно принимает говорящего правду за лжеца, а при ошибке веры лжи он ошибочно полагает, что лжец говорит правду»
[126]. В переводе на медийный язык это означает необходимость сбора информации о том человеке, который вступает с вами в контакт, чтобы сообщить какие-то сведения. Для аудитории подобное требование предполагает определенную степень доверия журналисту, ведущему программы, диктору, которые выступают в медиа и транслируют информацию разного вида и толка. Хотя и в этом случае, как мы уже знаем, могут разворачиваться такие ситуации, когда сотрудник медиа использует доверие аудитории с целью совершения в отношении нее конкретных манипулятивных действий.
Если сведения об информаторе отсутствуют, остается полагаться на собственную интуицию, опыт, житейский и медийный, знания и умения, не говоря уже о коммуникационных навыках. Как говорит Шерлок в исполнении Бенедикта Камбербетча в одноименном популярном телесериале BBC: «Обращайся к чертогам разума!» Недаром Пол Экман предупреждал: «обнаружение лжи представляет собою всего лишь догадку, основанную на информации. Но эта догадка все же значительно снижает возможность совершения ошибок веры лжи и неверия правды»
[127].
Каким образом можно различать, где правда, а где ложь в сообщениях российских и зарубежных СМИ? Каковы отличительные признаки фейковой журналистики, которые, по сути, должны стать неким предупреждающим красным сигналом информационного светофора, способным предотвратить погружение человека в пучину манипуляции, лжи и неправды? Постараемся дать некоторые полезные советы.
Прежде всего заметим, что критерии достоверности, которые применимы к современной практике фейковой журналистики, традиционны и просты. Любые сведения сам журналист в оперативном порядке перепроверяет, используя альтернативные источники информации. Кроме того, стоит предпочесть точность сообщаемых сведений скорости их доставки до возможного потребителя.
У фейковой информации есть один существенный признак, который позволяет достаточно успешно ее идентифицировать как не соответствующую действительности. Он заключается в том, что фейк выявляет собственную природную сущность очень быстро в ограниченном диапазоне времени – от 1–2 часов до одних суток. Поэтому обнаружить ложь, неточность и ошибки, которые несет в себе фейк, гораздо легче, если придерживаться принципа обязательной проверки и перепроверки поступающей в конкретное медиа информации и соблюдения хронологической дисциплины при работе с оперативно поступающими новостями.
Существенный фактор оценки достоверности информации – анализ канала коммуникации, посредством которого она поступила. При этом важна оценка и пространственно-временного контекста явления новости. Точно так же может и должен поступать любой представитель аудитории, если он вдруг заподозрил конкретного журналиста и конкретное СМИ в желании его дезинформировать или попытке манипулирования с использованием соответствующим образом обработанной информации.
Стоит также отметить еще одно важное обстоятельство, которое необходимо принимать во внимание при работе с информацией, кажущейся подозрительной, не соответствующей действительности, нарочито сенсационной: фейк, как явление медийной сферы, работает так же, как настоящая информация. Можно сравнить два ярких примера, которые приводит О. Р. Самарцев, анализирующий подобную тему.
Первый связан с землетрясением в Москве, которое якобы случилось 24 мая 2017 г. Ложь распознана была достаточно быстро: в ленте новостей она не продержалась и нескольких часов
[128]. Второй случай связан с пропавшим котом Дмитрия Медведева по кличке Дорофей (привет фильму Ролана Быкова!). Жажда сенсаций подняла настоящую волну информационного энтузиазма среди журналистов, и вся эта псевдосенсационная чехарда происходила чуть дольше, чем история с мнимым московским природным катаклизмом, пока сам Д. Медведев не сообщил в Twitter, что его кот никуда не пропадал
[129].
Вывод из анализа этих примеров можно сделать только один: не стоит сразу же возмущаться, переживать, ахать и охать, что-то увидев или услышав в СМИ. В конце концов, у каждого (как мы думаем) есть под рукой компьютер или другой гаджет с выходом в интернет, с помощью которых можно добраться до сетевых ресурсов и изучить историю появления настоящей или мнимой сенсации. Во время этого следует обращать внимание на хронологию появления якобы сенсационной информации, а также отмечать для себя лидера в списке цитируемых источников. Желательно, чтобы это были солидные медиа.
Однако заметим, что в современной практике СМИ методы борьбы с фейками если не игнорируются, то не являются обязательными. Однако в целом ряде СМИ есть как выпускающий редактор, так и юрист, в чьи обязанности должно входить изучение не только вопроса о возможных исках и претензиях от публикации той или иной информации, но – в идеале – и проверка полученных сведений и данных на предмет достоверности.
