Я пытался переварить тот факт, что мои выступления увидела хренова куча народа.
– А им… понравилось?
Выражение лица Эвелин снова смягчилось.
– Ой, милый, конечно, понравилось. И не только. Они полюбили тебя. Стоит почитать их комментарии. Вот, давай покажу.
Я замахал руками.
– Нет, нет. Я… – Я не могу позволить себе такие чувства. Надежду. Она не оправдается. Все хорошее не вечно. – Зачем ты это сделала? Для саморекламы?
Она закатила глаза.
– Ага. А еще я рекламировала тебя. Я твой билет к славе. Но нас еще ждет кое-какая работа. Для начала нам нужно больше видео. Желательно, чтобы ты спел еще какие-нибудь каверы, такие же потрясные, как «Yellow». Твоя собственная песня прекрасна, но если кто-то хочет слушать произведения авторства Миллера Стрэттона, то они должны за это заплатить. Кроме того, людям нравится, когда кто-то круто перепевает известную песню. Это образует связь…
– Эй, притормози. Что ты сказала? Ты хочешь выкладывать мои видео в своем видеоблоге и надеяться, что они станут вирусными?
– Дорогой, твои видео уже стали вирусными. Как думаешь, почему половина студентов – особенно женского пола – все утро пускала на тебя слюни?
– Ну и что в итоге? Мы снимем больше видео?
– Разумеется, после того, как немного изменим твой имидж.
– Хрена с два.
– Ты хочешь сделать карьеру в музыке или нет?
Я откинулся на спинку скамьи. Мне хотелось заниматься музыкой и иметь достаточно денег, чтобы заботиться о маме, избавиться от Чета и никогда больше не выбирать между продуктами и оплатой электричества. И не увидеть однажды на нашей двери объявление о выселении из квартиры. Перед глазами пронеслись воспоминания о месяцах мытья головы в туалетах заправок, как я запихивал свои длинные ноги на заднее сиденье «универсала», пока за окном клубилась темнота ночи, а мама пыталась принести домой несколько баксов…
– Да, – выпалил я. – Хочу.
Эвелин улыбнулась.
– Тогда вот как мы поступим. Доверься мне. Мы снимем еще несколько видео, наберем побольше поклонников, и тогда весь мир обратит на тебя внимание. Тебя заберут в Лос-Анджелес, и ты войдешь в историю.
Я искренне сомневался, что все будет так просто, но что мне терять?
– А что ты от этого получишь? – поинтересовался я, моя подозрительность вернулась. – Я знаю, что ты делаешь это не по доброте душевной. Я же тот грязный мальчишка, который жил в машине, помнишь?
Она пожала плечами, ничуть не обескураженная моим обвинением.
– Неограненный алмаз сияет, только если кто-то соскребет с него грязь. И конечно, я делаю это не бесплатно. У меня есть свои условия.
– Какие?
Прозвенел первый звонок, и она закинула рюкзак на плечо.
– Я дам тебе знать, когда придет время, но ты должен поклясться, что выполнишь свой долг.
– Как я могу это сделать, если не знаю твоих требований? – Я смерил ее взглядом. – Убивать ради тебя никого не буду.
Она рассмеялась.
– Обещаю, что ничего незаконного. – Она протянула мне руку с длинными накрашенными ногтями. – Договорились?
Мой вечный пессимизм нашептывал, что это просто безумие, но смысл мне его слушать?
Я пожал ее ладонь.
– Договорились.
После короткого рукопожатия она вскочила со скамейки.
– Отлично. Встретимся после школы у меня дома.
– Не могу. Я работаю. У меня единственный выходной в воскресенье.
Она тяжело вздохнула.
– Ладно. Тогда в воскресенье. Я напишу тебе адрес.
– Откуда у тебя мой номер?
– У меня целый день был телефон Вайолет, забыл? – Она взглянула на мою футболку под расстегнутой клетчатой рубашкой и постучала ногтем по подбородку. – Этот милый неряшливый образ хорош, но нуждается в аксессуарах…
– Черт, нет, – простонал я. – Я не буду притворяться другим человеком.
Она закатила глаза.
– Конечно, не будешь. К счастью, нам это на руку. Как там говорится? Из грязи в князи… Скромное начало. – Она коснулась пальцем кончика моего носа. – Предоставь это мне. Я с тобой. Счастливо!
Эвелин зашагала прочь, оставив меня со странным чувством в груди. Ее план был безумным. Шансы на то, что из этого что-то выйдет, невелики. Разве не так?
Она сказала, что неограненный алмаз сияет, только если кто-то соскребет с него грязь. Пыль. И вот тогда я узнал это чувство в своей груди. Надежда.
14
Вайолет
Я отнесла чашку дымящегося чая в спальню Нэнси Уитмор. Весна наступала стремительно, принося с собой теплую погоду. Луч яркого послеполуденного солнца упал на кровать, и я просияла вместе с ним.
Нэнси становилось лучше.
Каким-то образом, вопреки всем медицинским показаниям, развитие рака четвертой стадии приостановилось. Это не ремиссия, но опухоль уменьшилась, а ежедневный прием целой кипы лекарств сдерживал ее рост. Дарил ей время.
Дэзия, лучшая подруга Нэнси, снова вернулась в город, и ее широкая улыбка соответствовала моей.
– Ведь она просто сияет, правда? – воскликнула она со своим легким акцентом. За последние несколько месяцев я узнала, что Дэзия родом из Хорватии и что они с Нэнси были соседками по комнате в Вашингтонском университете. Друзья на всю жизнь, как Шайло и я.
– Вы действительно сияете, – сказала я Нэнси и села с другой стороны кровати.
– Мне грустно, что твое волонтерство заканчивается. Но, похоже, ты в нем больше и не нуждаешься.
Нэнси улыбнулась. Она набрала несколько фунтов, а ее кожа больше не отливала желтизной.
– Как мило, что ты оставалась со мной так много времени. Я буду скучать по тебе.
– Я тоже, – призналась я, и у меня защемило в груди.
Последние несколько месяцев я с нетерпением ждала каждую нашу встречу. Ее ласковый тон и спокойная мудрость казались такими материнскими, особенно учитывая, что моя собственная мама с головой погрузилась в проблемы с папой.
– Ты не могла бы дать нам минутку, Дэз? Я хотела бы поговорить с Вайолет.
– Ой-ой, – ухмыльнулась Дэзия. – Чувствую, грядут Разговорчики Нэнси. – Выходя, она ущипнула меня за щеку. – Она замечательная школьная учительница, но по призванию она психотерапевт.
– Согласна, – сказала я с улыбкой, которая, однако, быстро исчезла. Я подозревала, о чем хочет поговорить Нэнси.
– Это не о Ривере, – предупредила она, как только за Дэзией закрылась дверь.
С моих губ сорвался смешок.
– Неужели я настолько прозрачна?
