Я ахнула от едва заметного изменения угла, буквально лишавшего рассудка. Я вцепилась ногтями Миллеру в плечи, пока он вонзался в меня, подводя все ближе и ближе к оргазму, пока из моего горла не вырвался вскрик и я не откинулась на кровать, бессвязно бормоча. Словно рухнув с большой высоты в океан наслаждения, который теперь покачивал меня на своих волнах.
Я раздвинула ноги, схватилась руками за изголовье кровати и отдалась во власть Миллера, позволяя ему обладать мною. Он приподнялся на руках и самозабвенно входил в меня снова и снова, пока наконец и его не настиг оргазм и, излившись в меня, напряжение покинуло тело.
Он задрожал, сквозь стиснутые зубы вырвался чисто мужской полустон-полурык, от которого мне захотелось все повторить. Но у нас было время. Теперь наконец у нас было время. Никаких вырванных из графика выходных. Никаких часов, украдкой проведенных вместе.
Миллер рухнул на меня и крепко обхватил. Мы лежали, переплетясь, мокрые от пота, удовлетворенные, наши сердца бились в унисон, постепенно замедляясь, пока наконец мы не заснули.
29
Миллер
Эта ночь принадлежала только нам.
Я велел своей команде оставить нас в покое и заказал обслуживание в номер. Принял лекарства, и мы ели, смеялись, разговаривали, а еще я всю ночь не выпускал Вайолет из постели. Обнаженная, идеальная, черные волосы разметались по белой подушке, гладкая бледная кожа мерцала в огнях бульвара за окном. Я скользил ладонями по изгибам ее тела, вновь возрождая в памяти ее очертания и фигуру после стольких месяцев бесплотных фантазий. Стирая одинокие ночи, когда я сжимал член в руке и пытался добиться хоть какого-нибудь облегчения.
Теперь она здесь, притягивала меня снова и снова в мягкое тепло ее нежного, шелковистого тела.
Перед рассветом мы наконец-то насытились и лежали, обнявшись. Ее голова покоилась на моем плече, а я лениво играл с ее локонами.
– Мне очень не хочется поднимать этот вопрос, – произнес я, – но что ты собираешься делать с институтом?
– Я сказала, больше никаких расставаний, помнишь? Если пропущу промежуточные экзамены, стипендия будет под угрозой, но…
– Я оплачу твое обучение.
Она вздохнула, а я остро ощущал кожей, как ее обнаженная грудь на вдохе прижимается ко мне.
– Не знаю, Миллер. Мне трудно, но я уже говорила Шайло, что плохого в этом ничего нет. Я становлюсь сильнее. Более сосредоточенной и целеустремленной. Тяжелая работа мне по силам. Но я оказалась не готова к тому, как нелегко находиться вдали от тебя.
– И я тоже. Будет слишком, если попросить тебя остаться со мной на весь тур?
– Да, – твердо ответила она. – Потому что больше не будет никакого тура, ведь правда? Что говорит доктор Брайтон?
– Что мне нужно больше отдыхать. Может, он и прав. Я не хочу таскать тебя за собой по всей стране, Вайолет, и не хочу снова оставлять тебя. Но завтра на концерте в Сиэтле будут руководители «Рук помощи», а с ними куча детей. Я не могу их подвести. Черт возьми, я и так их подвожу. Если отменить гастроли, то и они и лейбл получат меньше денег.
– Будут и другие гастроли, Миллер. Никто не станет возмущаться, ведь речь идет о твоем здоровье.
– Я выступлю на этом концерте. Ради них. Один концерт, и тогда сможем планировать дальнейший шаг.
Вайолет немного помолчала, потом вскинула подбородок и посмотрела на меня.
– Тебе это нравится? Из статьи в «Роллинг Стоун» создалось впечатление, что нет.
– Мне нравится быть на сцене. Выступать перед фанатами. Но все остальное какой-то сюрреализм.
– В смысле?
– Куда бы я ни пошел, люди говорят мне, какой я крутой, даже если не знают меня. Даже когда я веду себя как полный придурок. Я уже полгода ни с кем по-настоящему не разговаривал. Мне достаточно сказать «хочу пить», и десяток людей бросится подать мне стакан. Знаю, что верх идиотизма жаловаться на подобные вещи, но очень легко, черт побери, позволить всему этому вскружить мне голову. Я жертвую на благотворительность, чтобы почтить борьбу моей мамы и не забывать свое прошлое.
Вайолет улыбнулась и поцеловала меня в грудь над сердцем.
– Мне нравятся твои слова. – Она опустила взгляд, ее голос стал глуше. – А что насчет твоего отца?
Живот скрутило в узел, расслабленная тяжесть во всем теле исчезла. Я сел и потянулся за стаканом воды на ночном столике.
– А что с ним? Я знаю, зачем он звонит спустя семь лет, явно не чтобы меня поздравить. Хочет получить свою долю.
Вайолет села рядом со мной и натянула простыню на грудь.
– Возможно. А вдруг нет? Вместо того чтобы гадать, чего он хочет, спроси себя, чего хочешь ты. Хочешь поговорить с ним?
– Зачем мне с ним разговаривать? Он разрушил наши жизни. Мы были вынуждены жить в гребаной машине. Маме приходилось делать… ужасные вещи, чтобы выжить. Он не заслуживает даже ответа на свои телефонные звонки.
Она прижалась ко мне щекой.
– Дело не в том, чего он заслуживает, Миллер. А в том, чего заслуживаешь ты. Разговор с ним может тебя успокоить.
– А может только ухудшить ситуацию.
Вайолет взяла меня за руку и поцеловала в плечо.
– Только ты знаешь, как будет правильно.
– Я подумаю, – произнес я. – В конце концов, он может больше и не пытаться связаться. Я всей команде сказал, что не собираюсь отвечать на его звонки. Возможно, я уже упустил свой шанс. – При этой мысли я стиснул зубы от боли в сердце.
– Думаю, что у всего происходящего есть свои причины, но мы не всегда способны вовремя их разглядеть.
Я взглянул на нее.
– Даже у нас? Нам потребовались годы, чтобы разобраться в наших отношениях. Только теперь я тебя не отпущу.
– Я никуда не собираюсь. – Она прижалась ко мне. – Если решил, что раньше я доставала тебя за твои показатели…
Я рассмеялся и поцеловал ее в макушку.
– Скучал по твоим придиркам. Врач меня дико раздражает, но твоя забота всегда была приятна.
– Может быть, это тоже предначертано свыше, – произнесла она. – Я все больше и больше задумываюсь о своем пути в медицине. Я зациклилась на идее стать хирургом точно так же, как и на своей влюбленности в Ривера Уитмора. Просто всегда так было, и все. А теперь мне кажется, что хирургия не самый лучший для меня вариант.
– Но ты мечтала об этом еще до нашего знакомства.
Она взяла меня за руку, провела пальцем по линиям на моей ладони.
– Может показаться странным, но я все больше и больше чувствую, что ключ к тому, чтобы узнать правильный путь – это свернуть со своего собственного. Так же, как это было с тобой. Я должна была перестать обманываться насчет моих чувств к тебе. Они реальные. Неотвратимые. Может быть, с моей карьерой то же самое. – Вайолет посмотрела на меня, ее улыбка светилась в полутьме комнаты. – Может быть, ответ все это время лежал у меня под носом.
