— Нет, — покачала головой, — по принуждению.
А своим предположением касаемо чувств откровенно удивил.
— Тогда какого хрена происходит? — сжал мои плечи. — Мы кое-как нашли, где проводилась свадьба. И я не допускал мыслей, что женой окажешься ты, когда вы вышли на улицу.
«Получается: меня узнали лишь благодаря отсутствию свадебного никаба» — я сняла этот головной убор после обряда, сменив на платок.
— Сам говоришь: теряем время. Я быстро, — вырвалась из объятий.
Подошла к Саиду. Опустилась на колени, разглядывая мужественное лицо.
Неожиданно для себя разволновалась. Думаю, с чего начать…
— Наверное, всё могло случиться иначе… — склонилась над ним. — Только ты не захотел пойти навстречу, принять мои условия, отпустить и попробовать выстроить отношения по-другому… такая жизнь не для меня… — слова тяжело даются. — А у тебя всё будет хорошо. Всё наладится: у каждого из нас, но по отдельности. Прости… — напоследок невесомо поцеловала его сомкнутые губы.
И бросилась оттуда прочь, не оборачиваясь.
Со мной и так творилось что-то непонятное… Эмоции обрушились мощным фонтаном. В груди сдавило, защемило колкой болью… а слёзы душат…
Глава 48
В самолёте я окончательно расклеилась… Сдерживать себя была уже не в состоянии — это выше моих сил, от жгучей разъедающей смеси противоречивых чувств разрывало на части.
И я расплакалась…
Реву и никак не успокоюсь, справиться с нахлынувшими эмоциями крайне трудно: слёзы текут ручьями, не принося облегчения — и это грозит перерасти в истерику. Даже не предполагала, что эта история настолько сильно выбьет меня из колеи — желанная свобода вызвала совсем не ту реакцию, зато расставание причиняет боль или, скорее всего, то, как всё случилось.
Не знаю, запуталась…
Теперь в душе и мыслях — полнейшая неразбериха. Пытаюсь найти объяснение происходящему со мной, но лишь больше погружаюсь в пучину мучительных вопросов.
Наверное, тут многое сказалось: и события в целом, и навалившиеся проблемы, и общая накопленная усталость. И всё равно не могу не думать о Саиде. Правильно ли я поступила, бросив его там? — это тоже не даёт покоя. С одной стороны справедливость восторжествовала — чего так отчаянно хотела, а с другой — то, как это произошло, терзает. Хотя понимаю: мирным путём решить ситуацию не получилось бы.
Ясно, чем руководствовался дядя Боря, когда они планировали выкрасть меня, а не обращаться к властям Катара — официально никто не помог бы, наоборот — вмешались бы, встав на защиту интересов их гражданина, тем более после законного брака — мои шансы на спасение равнялись нулю.
Единственное, без чего нельзя было обойтись — отказаться от непосредственного участия Российского посольства и ФСБ, иначе провернуть спецоперацию не удалось бы, причём это касается всего: предоставленный самолёт, вооружённая группа захвата и даже сам факт пребывания на территории чужого государства тоже был засекречен.
Хоть им доказывать не пришлось, поверили сразу, что я не возвращалась на Родину, а нахожусь в плену…
А сколько ещё подобных историй?
* * *
Уткнувшись лбом в иллюминатор, наблюдаю, как Катар постепенно исчезает из поля зрения, превращаясь в крошечную точку, пока густые облака не спрятали землю полностью.
«Ну, вот и всё…».
— Диана… — дядя Боря присел рядом со мной. Прикоснулся к моей руке, сжимая пальцы. — Что-то ты совсем раскисла… Хочешь о чём-нибудь поговорить?
Не могу вымолвить ни слова. Продолжаю плакать, судорожно хватая воздух ртом, и лихорадочно трясусь всем телом.
— Всё позади, — он повернул моё лицо в свою сторону и стал аккуратно вытирать слёзы руками. — Давай снотворное выпьешь? Поспишь до конца полёта, отдохнёшь.
Отрицательно помотала головой.
— Тогда успокоительное? — настаивает.
— Нет… — с трудом произнесла. И не выдержав цепкого взгляда дяди, прижалась к его груди.
— Что с тобой происходит? — ласково поглаживает по волосам. — Успела привязаться к нему? — последнее слово он выделил интонацией. — В этом причина? Неужели, «стокгольмский синдром» в действии? Не нужно пояснять, что за термин такой?
— Нет… — бессознательная связь, возникающая между жертвой и агрессором, в результате чего может появиться симпатия — односторонняя или взаимная.
Я ни в коем случае не пытаюсь оправдать поступки Саида, но и не думать о нём тоже не получается — особенно, когда чувствую на себе его терпкий мускусный запах, который остался на мне и обнимает, словно вторая кожа.
«Хочу побыть наедине со своими мыслями и разобраться во всём».
— Если не привязанность, то…
— Дядя Боря, — перебила, посмотрев на него, — возможно, я беременна.
— Вот как… Поэтому так расстраиваешься? — он нахмурился. И тут же добавил: — У тебя отрицательный резус-фактор, как у мамы. Избавишься от ребёнка сейчас, потом вообще не сможешь иметь детей, — говорит со знанием дела. — Геля, в своё время, чуть не натворила непоправимых ошибок. Находясь в отчаянии, без работы и денег, едва не решилась на аборт. Боялась обратиться за помощью…
«Мама таких подробностей не рассказывала».
— Об этом речь не идёт. Если беременность подтвердится — буду рожать.
— Не переживай, нас много — справимся. Ребёнок не виноват, где и как он пожелал появиться на свет, — мудрые слова мудрого человека. — И раз уж мы затронули эту тему, пора пообщаться с Владимиром.
— Зачем? — удивилась. — Я даже маму ещё не слышала…
— Поверь, так надо, а Геля в курсе всего, я отправил ей сообщение, она с нетерпением ждёт тебя дома, — дядя поцеловал меня в лоб и пересел в другое кресло.
Владимир Васильевич правильно воспринял этот жест, как приглашение подойти (или, точнее, разрешение).
— Мы можем поговорить? — спросил он.
— Разве нам есть что обсуждать? Избежали правосудия — радуйтесь, хотя по вам тюрьма плачет, — если бы они действовали официально, ситуация приняла бы иные обороты: бывшего начальника привлекли бы к ответственности и понёс бы заслуженное наказание, но поскольку всё негласно, то и повода нет.
— Я виноват перед тобой… — всё-таки присел рядом со мной.
— Вы обманули меня! Заманили в чужую страну и бросили! Жизнь сломали! — слёзы опять потекли по щекам.
— Перед твоей мамой виноват не меньше… — покачал головой, в глаза старается не смотреть.
— Совестно стало?
— Готов покаяться…
— Да кому это нужно?! — возмутилась я. — Лучше живите с этим грузом на душе, зная, что прощения вам не будет. Никогда!
— Для себя самого уже наказан… — задумчиво сказал.
