Он так хитро улыбался, что я сразу понял: переубеждать старика бесполезно. Нотариус вёл себя так, будто не хотел нас стеснять, но я знал в чём интерес друга отца: за любую сделку он получал неплохой барыш.
А уж за подготовку брачного договора в таких необычных обстоятельствах и тем более положит в карман внушительный гонорар.
Двери закрылись, и мы с Гердой остались наедине. Наконец она расслабилась и позволила себе грустный вздох и поджатые губы.
— Я не понимаю этой затеи с браком, — покачала она головой, но как-то устало, будто всё уже решено, осталось только убедиться в отсутствии обмана.
— Да, не лучший выход, — произнёс я, пододвигая девушке кресло. Она опустилась, но нахмурила брови, склонив голову в мою сторону. — Я постараюсь ответить на все вопросы, снежная. Но прежде хочу извиниться за свою мать.
— О чём ты? — она вновь превратилась в холодную и колючую девочку, готовую сражаться со всем миром.
— Я всё знаю. Вика рассказала, правда, немного под искажённым углом.
— Почему ты так думаешь?
Блин, я чувствовал себя по-дурацки, будто на приёме у новомодного психолога. «Хочешь поговорить об этом?» — ведь так они говорят в фильмах. В жизни я никому не позволяю промывать себе мозги.
Но, взяв себя в руки, спокойно продолжил:
— Потому что я слышал её версию и ту, что хотела продать мне мама. В этих случаях разумнее взять некий средний вариант. Обычно, он оказывается наиболее близким к истине.
Герда усмехнулась и потупилась. На миг что-то потеплело между нами, что даже я это почувствовал. А через секунду передо мной снова была снежная девушка — закованная с головы до пят, в холод разума, как в тёплую шубу, Герда.
Та, что победила Снежную королеву, но прожила в её чертогах так долго, что сама почти заняла ледяной трон.
И всё же я видел, Герда верит в искренние чувства. Поэтому и сопротивляется моему выгодному для всех предложению. Иначе, какой смысл? Другая бы побежала под венец, в глаза бы заглядывала…
Как Вика. Подумав о ней, почувствовал себя паршиво. Гадко. Я пока так и не сказал ей о будущем браке.
— А как же твоя невеста?
О, я ожидал и этого вопроса, и хитрого блеска в глазах. Герда думала застать меня врасплох. Нет, не выйдет. Снежная.
— А что Вика? Она тебя не потревожит. Мы не будем жить под одной крышей, даже и речи быть не может.
Снежная покраснела до кончиков ушей и отвела взгляд, чтобы скрыть смущение. Один-один, Герда!
— Разумеется, — коротко бросила она, стараясь казаться деловой леди, обсуждающей крупную, но всё же бизнес-сделку, не затрагивающую сердца. — Я слабо всё это себе представляю.
— Подробности зачитает Сергей Сергеевич, как только будут готовы документы. Завтра, скажем?
Я посмотрел на девушку и осторожно взял её за руку. Она вздрогнула, но руки выдёргивать не стала. Кожа у неё была мягкой, почти бархатной, но это ничего не меняло. Подобные зазнайки, отстаивающие право быть сильной и независимой, меня не возбуждали. Даже отталкивали.
И всё же что-то было в этой Герде. Хрупкое, нежное, но под таким слоем грима, что устанешь отмывать. Да и не надо мне этого! У меня уже есть та, которая полностью, полностью меня устраивает.
— Я подумаю, — снова произнесла Герда, выставив наружу колючки. Будто делала мне одолжение. Чёрт, будь у меня возможность связаться с кем-то более покладистым…
Она поднялась и, холодно кивнув, выпорхнула из кабинета нотариуса, изо всех сил стараясь, чтобы уход не был похож на стремительное бегство.
Я откинулся в кресле и, задрав голосу, запустил руки в волосы. Считай, первый раунд за мной. Но сколько их ещё будет в ближайшие четыре года?! Да, Ярик, ты круто попал!
Глава 11. Договорились
Весь вечер я думала, прикидывала так и эдак, пытаясь найти хоть какой-то подвох в предложении Дмитриева.
Когда я вышла из кабинета нотариуса, Сергей Сергеевич, рассыпаясь в заверениях почтения и желания помочь сироте, сунул мне в руку предварительный брачный договор. «Чтобы я смогла в тишине и спокойствии собственной квартиры с ним ознакомиться».
И вот сейчас он лежал передо мной. Пять листов, набранных двенадцатым кеглем. Я прочитала всё от корки до корки, многое требовало разъяснения, поэтому на завтра я уже записалась на консультацию к юристу, которого мне посоветовала Стася.
Она по-прежнему придерживалась мнения, что стоит согласиться и вступить в фиктивный брак.
— За такую сумму многие и на двадцать лет согласятся. А что? Живёшь в своё удовольствие и не думаешь о будущем.
— Вот именно: не думаешь, — вздохнула я и снова пробежалась глазами по отмеченному пункту: никаких беременностей. Только с разрешения его величества Дмитриева.
Оно и понятно: кому нужно признавать чужих детей! Конечно, через четыре года мне будет всего лишь двадцать шесть, да и в обозримом будущем заводить детей я не собиралась. И всё же подобное ограничение свободы тревожило.
Конечно, пока в моей жизни и близко нет того, кто бы мог даже теоретически стать отцом моего ребёнка, но всё же…
— Не пытайся всё просчитать на годы вперёд, — поучала меня Стася по телефону, взывая к моему профессионализму. Мол, психолог, а сама понять не хочешь.
— Да понимаю я! Это всё страх снова стать зависимой, вот и стараюсь всё распланировать, — отмахивалась я, вспоминая дикое ощущение беспомощности и одиночества, преследовавшего меня несколько месяцев после смерти мамы.
На то я и психолог, чтобы взять себя в руки и бороться с детскими травмами. Вернее, не бороться, а побеждать пониманием их истоков.
Так я и поступила на этот раз — встретилась с юристом, который, изучив мой договор, заверил, что подвоха нет. Тоже самое сказала и второй юрист, которой я показала договор.
— Ну, обещай они вам всю сумму сразу, я бы ещё засомневалась. Подобные деньги нельзя изъять из оборота в один день. И даже в два, — юрист, к которой я обратилась по совету коллеги, была пожилой седовласой дамой, судьёй на пенсии, подрабатывающей частными консультациями.
Старушка производила впечатление активной пенсионерки, ходящей по выставкам и театрам, и не забивающей себе голову ничем иным, кроме репертуара «Большого Драматического». Но как только в её не по-старушечьи цепких руках оказался юридический договор, она вся подтянулась, исчезла наигранная расслабленность, и вся она превратилась в гончую, почуявшую след.
— И если хотите знать моё мнение, а мне передали именно так, то дело верное, — закончила она, оглаживая подушечками пальцев белоснежные листы договора, лежащего на столике в полутёмном кафе. Зрение у бывшей судьи было отменным, и на моё замечание пересесть ближе к окну, она ответила ухмылкой.
