— Сложный вопрос. Скажем так, я добилась того, чего хотела, — ответила я и поняла, что должна немедленно закончить встречу. С Юрием мне было душно, вроде бы такой предупредительный, но возникло ощущение колец удава, стягивающихся вокруг меня, а сам змей смотрит и улыбается: мол, всё в порядке.
Мы вышли из кафе, и я настояла, что провожать меня не надо. И до того, как Юрий напомнил о букете роз, уже чуть ли не бегом направилась к выходу из парка.
К счастью, меня не окликнули.
***
В этот день меня больше никто не беспокоил, хотя, признаться, я ожидала звонков или сообщения от Юрия. Мне он не понравился, всё внутри восставало против того, чтобы встретиться с ним вновь. Тем более он женат.
И дело даже не в его жене, а в пространных излияниях первой встречной девушке. Наверное, он хотел быть честным с самого начала, но всё же это было подозрительно. И его настойчивое, даже навязчивое внимание.
У меня создалось впечатление, что ему надо ускорить наши отношения, быстрее привести к романтическому статусу, возможно, он и сам по себе такой: душный, не привыкший долго ходить вокруг да около. Мол, вот я такой красавец, богатый, почти разведенный и хочу замутить с тобой, давай уже решай, не тяни резину.
В таком случае он больше не позвонит. После моего бегства каждый должен понять, что он не желанен партнёру и, пожав плечами, искать другого. Я снова подумала о Ярославе. Он бы, наверное, не стал распинаться о своих достоинствах. Люби, как есть и принимай, как есть — вот его девиз, расхваливать себя, самопрезентовать, как модно теперь говорить, не умел совершенно.
Юрий же мне показался купцом на ярмарке, расхваливающим товар так красочно, что поневоле закрадывалась мысль: а не залежалый ли он. «Я не хочу хвалить любовь мою. Я никому её не продаю», — вспомнились слова романтического сонета Шекспира. Где-то у меня до сих пор лежит томик, надо бы полистать, настроение сейчас соответствующее.
Уже поздно вечером, когда маленькая стрелка на кухонных часах перевалила за девятку, явился мой незабвенный муж. И с порога, хмуро окинув взглядом студию, будто хотел убедиться, что я одна, сунул мне бумагу:
— Надо подписать кое-что. Сергей Сергеевич передал. Это насчёт наследства, тех самых денег, — произнёс он, обращаясь к гардеробному шкафу.
— А почему он сам не позвонил? Его офис находится в двух шагах, я могла бы зайти, — насторожилась я, но больше из-за вредности.
Сегодня днём я, возможно, упустила вполне искреннего мужчину. И только потому, что голова занята этим хмурым и неприветливым типом, который считает нормальным вламываться ко мне в любое время дня и ночи.
— И почему так поздно? Я хотела ложиться спать.
— В полдесятого? — Яр иронично поднял бровь и улыбнулся, чем разозлил ещё больше.
— А тебя что не устраивает? — спросила я, дав ему знак, чтобы заходил.
— Что ты сбрасываешь и не перезваниваешь, — холодно крикнул Яр из прихожей, так и не решившись пройти внутрь. — И что набрасываешься на меня так, будто я не делаю всё в твоих интересах.
— Пройдёшь ты или нет? Или так и будем перекрикиваться? — раздражение во мне росло. Делает он в моих интересах, как же! Ещё один добрый самаритянин! Это ещё проверить надо.
Взгляд упал на договор, который я всё ещё держала в руках.
— Я ничего не подпишу, пока не покажу это юристам, — я старалась говорить спокойно, но выходило не очень.
— Что произошло? — спросил Ярослав и всё-таки зашёл в комнату. Вид у него был очнувшийся и усталый, но я подавила желание спросить, почему. Не моё дело, и точка!
— Ничего, — буркнула я, чувствуя, что сейчас расплачусь и отвернулась к столу, делая вид, что изучаю бумагу. — Но я тебе не доверяю.
— И давно? — спросил он, подойдя ближе. Если бы я обернулась, то столкнулась с мажором нос к носу.
И тогда… Не знаю. Наверное, погладила бы его по щеке или залепила пощёчину за весь тот раздрай, что он внёс в мою душу. Но это не выход, никогда не была истеричной особой, нечего и начинать.
Вместо того, чтобы высказать всё, что я думаю, я отошла в сторону и сосредоточилась на бумаге, которую всё ещё сжимала в руках.
— С самого начала, — ответила я тихо, проглотив обиду, в причинении которой была виновата сама.
— А я тебе доверяю. И знаешь, почему? — спокойный голос Яра заставлял меня нервно покусывать губы. Зачем он явился и говорит вот так, неужели не понимает, что нам не надо часто общаться?!
Хотя, конечно, не понимает. Он человек дела и, должно быть, не представляет, как можно поставить чувства выше долга, в его понимании, конечно! Скажи я ему, что возникли чувства, пусть я ещё и не разобралась, какие они и чем грозят, он бы сказал, что у каждого такое бывает. Или промолчал и молча ушёл. Любой вариант — моё личное фиаско.
Он молчал, не торопясь посвятить меня в причину своего доверия.
— Потому что партнёрство строится на доверии. Без него нечего и начинать, — произнёс Яр наконец. — Мы в одной лодке, я дал тебе слово и намерен его сдержать. А ты вместо того, чтобы быть благодарной, хоть самую малость, устраиваешь концерт и вставляешь палки в колёса!
— То есть ты всегда безоговорочно доверяешь партнёру? Любому? — Я обернулась и с ухмылкой посмотрела в глаза. Мы так и стоял напротив друг друга: я, сжимая в руках непонятно какой договор, а он, смотря на меня, как смотрят на стихийное бедствие, которое надо просто пережить с минимальными потерями. — А я нет. Не доверяю ни тебе, ни твоей пассии. Может, вы решили меня обмануть ради совместного будущего?
Яр в два шага оказался рядом, но не касаясь меня, будто я была прокажённой, я облизывала губы и смотрела с вызовом, вскинув подбородок.ф
— Не смей так со мной разговаривать, — медленно произнёс он. — Не упрямься, всё чисто, подпиши, и я уйду.
— Нет, — ответила я, не понимая, чему сопротивляюсь больше: тому, чтобы поставить подпись или его уходу. — Сначала покажу юристу.
— Хорошо, завтра я вернусь. В это же время, — сказал он, и глаза мажора потемнели. Его близость действовала на меня, как посещение парфюмерной лавки, когда от концентрированных запахов кружится голова.
Мне стало сложно дышать, хотелось открыть окно и, высунувшись, глотнуть свежего воздуха, чтобы голова прояснилась, и наваждение ушло.
— Всё что я сказал, касается только дела. В личных отношениях я никому не доверяю безоговорочно, — к чему-то добавил он и, развернувшись, бросил: — Не провожай.
***
Ярослав
Я ехал домой в полной уверенности, что приду и напьюсь. Все стены, что я выстроил возле себя, одна за другой приходили в негодность и рушились к ногам снежной девочки. Моя упорядоченная ранее жизнь превратилась в американские горки, и это выводило из себя!
Ну вот неужели нельзя просто сказать, что хочешь, не заставляя близких додумывать и гадать, почему так. Близких… как это быстро я стал считать себя её близким!
