Он удовлетворенно улыбнулся мне в ответ, следом накрыв рот чувственным поцелуем. Голова снова закружилась, пульс участился до предела, и приятная слабость потекла по телу, заполняя собой конечности.
— Мне надо идти, — шепнул он, с неохотой оторвавшись от моих губ, и сжал в объятиях до хруста костей.
— Хорошо, — прошептала я, вновь расплываясь в идиотской улыбке.
* * *
Захлопнув за ним дверь, ещё какое-то время я пребывала в совершенно невменяемом состоянии. Улыбалась сама себе, осторожно касалась руками своей кожи, с блаженной улыбкой вспоминая, как он ласкал мое тело. Бродила по дому без какой-либо цели, потому что ни секунды не могла усидеть на месте. Старалась отделаться от навязчивого чувства, будто все, что случилось между нами этой ночью, всего лишь прекрасный сон.
Внизу живота ныло и саднило с непривычки, но вопреки здравому смыслу я наслаждалась этим ощущением. Потому что болело там из-за НЕГО.
Едва смогла сконцентрироваться на своих нуждах, и заставила себя принять душ. А потом и есть захотелось страшно. Приготовила яичницу с беконом, и с огромным аппетитом, которого у меня не было уже лет сто, навернула её.
Нужно было чем-то занять себя, только делать ничего не хотелось, и я снова легла в кровать. Обняла подушку и вдохнула полной грудью запах постельного белья, которое до сих пор хранило ЕГО запах.
Мечтательно прикрыла глаза, и перед глазами неизбежно стали возникать картинки нашей сумасшедшей близости, вызывая приятное щекочущее чувство внизу живота.
Однако усталость взяла своё, и постепенно я успокоилась и уснула.
* * *
Проснулась от настойчивой телефонной трели, когда день за окном уже пошёл на убыль. Не без труда отыскала свою трубку — на экране высвечивался незнакомый номер. Без задней мысли приняла звонок и тут же пожалела об этом. Это был Никита.
Закатила глаза и раздраженно выдохнула — когда он уже оставит меня в покое?!
— Я сегодня снова повёз сестру Илоны с племяшкой в медицинский центр, и после процедур мы зашли в буфет перекусить. И угадай, кого я здесь сейчас вижу?
Не трудно догадаться. Сердце словно коркой льда покрылось. Но, собственно, чего я ожидала? Я знала, что у Миши жена есть, и сын… который сейчас болеет. И ничего нет страшного в том, чтобы он был там с ними медицинском центре… в буфете.
— Да какая мне разница, Харламов? Кого бы ты там не увидел, хоть самого Будду, не звони мне больше, пожалуйста!
— Только не вздумай вешать трубку, — предупредил ледяным тоном бывший муж. — А то ведь я и обидеться могу. Что мне стоит подойти сейчас к этой милейшей семейке, и поинтересоваться, как вчера господин Шеретов провёл время с моей бывшей женой?
Внутри все оборвалось. Если он это сделает… Скажет такое Мишиной жене, да ещё и при ребёнке… Я не переживу.
— Не смей… — процедила сквозь зубы с максимальной угрозой.
— Почему это? — хохотнул он из трубки. — Что меня остановит?
Какой же урод, оказывается, мой бывший муж. И как я умудрялась столько лет жить с ним, и не замечать этого? В этот самый момент впервые в жизни я испытала какое-то тёплое чувство по отношению к Илоне. Кажется, это было сочувствие.
Но зачем он делает это?! Что ему надо от меня?
— Что тебе надо от меня, Харламов? Чего ты добиваешься?
— Да я не пониманию, Камила, как можно быть таким двуличным ублюдком? Вчера он приперся домой к одинокой девушке, в не самое приличное время. А сегодня уже сидит и мило беседует со своей женой за семейным обедом! Бесит прям! Блять, так бы подошёл и по роже бы съездил!
— А не ты ли поступал точно так же относительно недавно?
Одному Богу известно, чего мне стоило держать свой голос ровным, в то время как сердце обливалось кровью.
— Не сравнивай, пожалуйста, у нас все было совсем по-другому, — недовольно пробурчал Никита, пыла в его голосе заметно поубавилось.
— Ну, конечно, ты же у нас голубых кровей! — с презрением воскликнула я. — Тебе все прощается! А другим простым смертным подобное не дозволено.
— Ой, Мила, не начинай, а? — театрально протянул в трубке ненавистный голос бывшего. — Ладно я, ладно он… Как ни крути, мужикам подобное простительно. Но ты! Тебе самой-то не стремно? Встречаться с женатиком? Не западло, а? Мил? Ты бы видела, какое милое семейство! И пацан у них милейший. Твой любовник его, кстати, прямо сейчас с ложечки чем-то кормит. Обосраться можно от умиления этой картиной! Я ведь знаю тебя! Ты не можешь просто так, без чувств. А он поматросит и бросит. Или ты, правда, думаешь, что он оставит свою чудесную семью и уйдет к тебе?!
— Я ничего не думаю, — медленно произнесла, прикрыв веки от внезапно прострелившей в висках резкой боли. — Как бы там ни было, это все не твое дело, Никита. И если у тебя есть хоть капля мужского достоинства, не лезь. Если ты хоть слово скажешь обо мне при его семье, клянусь, я поеду к Илоне и во всех красках расскажу ей, как мы занимались с тобой сексом в то время, когда ты уже жил с ней.
— Ну и дура же ты, Камила, — с презрением выплюнул бывший. — Я тебя защитить пытаюсь, уберечь, но тебе видимо нравится быть жертвой. Потом не говори, что я не предупреждал.
— Не скажу, не переживай. Я в принципе с тобой разговаривать не хочу, а ты все никак не поймешь, — равнодушно отозвалась я. — Не звони мне больше, в сотый раз уже прошу.
— Больно надо, — прорычал он в ответ. — Живи как знаешь. Прощай.
— Аллилуйя.
Никита отключился, а я до боли сжала в руках трубку, с остервенением швырнула её в стену и медленно опустилась на кровать.
Потом резко подскочила и принялась расхаживать по квартире взад и вперёд, безуспешно пытаясь привести в порядок мысли. Пусть я и делала вид, что мне все равно, но каждое слово Харламова порезало меня изнутри как ржавым ножом.
От утренней эйфории не осталось и следа. Я словно протрезвела, очнулась от сладкого дурмана, и теперь воспоминания о близости с Мишей вместо восторга стали вызывать острый жгучий стыд.
Подбежала к кровати и, как ошалелая, принялась сдирать с неё постельное белье, а после с остервенением запихивать его в стиральную машину.
Больше всего терзало даже не то, что я переспала с женатым мужчиной, у которого в это самое время болеет ребёнок, а то, что весь день я бессовестно радовалась этому факту!
А страшнее всего была мысль о том, что он и правда решил развестись. Разрушить свою семью из-за меня. От осознания этого меня накрыло такой паникой, что руки затряслись, а сердце в груди бешено загромыхало.
Когда Никита ушёл от меня к Илоне, я была раздавлена. Я страдала так, что казалось, уж лучше в петлю, чем дальше терпеть эту боль! Всем сердцем ненавидела её, эту мерзкую разлучницу. А теперь по иронии судьбы сама оказалась на её месте. Только вот с Никитой у нас хотя бы детей не было, а тут… Моя вина намного больше, даже страшно было представить, какой это грех — разлучить маму и папу маленького человечка.
